Штангист: Назад в СССР. Том 2
Шрифт:
— Кто сказал?
— Неважно, — покачала она головой.
— Кто сказал, мама? Рыков?
— Да как же ты не поймешь, что я за тебя переживаю! — повысила голос мама. — Разве не ясно? Ты ничего в своей штанге не добьешься, а здоровья уже к восемнадцати годам там оставишь немерено! Ну разве ж так можно? Здоровье свое за просто так проматывать?!
— Тебе сказал это Рыков?
— Да какая разница, кто сказал?!
— Это был Рыков, — кивнул я. — Он тебе небылиц порассказал, когда был у нас дома. Мам, я ж говорил, не слушать его.
— И ничего не плохой! Он тебе тоже добра желает! — Вдруг встала мама. — Хочет, чтобы ты свое здоровье за просто так не тратил! Он видит, что ты в этом спорте бесперспективный!
— Так, — строго начал я. — Успокойся и давай поговорим нормально. Расскажи мне все, что он тебе говорил. А я тебе объясню…
— Не буду я тебе ничего рассказывать! — Крикнула мама.
Даже испуганная бабушка пришла из кухни, чтобы посмотреть, почему мама ругается.
— Ты больше не ходишь на штангу и все тут! Я твоя мать! Я лучше знаю, что для тебя полезно!
— Ну вот, — я вздохнул. — Снова здорова.
— Так. Все. — Она пошла ко мне в комнату.
Я тоже встал и проследовал за ней. Остановился на входе.
— И что ты делаешь? — Спросил я, когда увидел, как мама роется в моих тренировочных вещах.
— Что-что? — Раздраженно ответила она. — Где они? А! Вот!
Мама достала штангетки.
— Не надо нам в семье этого добра! Понял, Вова?! — Потрясла она ими.
— Успокойся и положи обувь на место. Давай поговорим.
— Нет, Вова! Вижу, ты меня не слышишь!
— Зин, ну что ты кричишь? — Заглянула в комнату бабушка.
— Потому что он меня не слышит! Все! Сейчас я пойду и выкину эти башмаки куда-нибудь, чтобы и духу их в нашем доме не было!
Глава 6
Рыков продрал глаза только в семь утра. Он тяжело поднялся, принял сидячее положение. Диван, на котором спал Гриша уже пустовал. Мальчишка собирался в школу. Вся семья Вадиминого брата Миши суетилась на кухне.
— Вадик, — зашел к нему брат, — проснулся? Иди завтракать, Маша гренок нажарила.
— Вы завтракайте, — Рыков с трудом встал с пола, где ему застелили ватный матрас. — Я потом. Побриться пойду.
Рыков так и не смог убедить жену в том, что никакой измены не было. Аня и слушать его не хотела, а только кричала, чтобы он поскорее ушел. Собрав наскоро вещи, какие смог найти, он пошел искать, где же переночевать. Конечно, первым делом он попросил помощи у своего брата Миши Рыкова. И хоть его жена Маша посматривала на Дениса с явным укором и неприязнью, все же пустила родного брата своего супруга переночевать. Рыков уже вторые сутки спал в их зале, прямо на полу.
— Но завтра, — сказала она, когда в первый день поникший Рыков сидел у них на кухне. — Завтра ты, не знаю, что сделаешь, но чтобы у Аньки вымолил прощения, понял?
— Понял, — буркнул он тогда понуро.
Дальше Машка затянула долгую лекцию о том, какой Рыков дурак, что рушит собственную
И хотя все сказанное супругой брата действовало Рыкову на нервы, он не решился возражать, а только послушно кивал. Ночевать на улице не хотелось, сентябрь все-таки. А по другим родственникам идти он стеснялся. Все же Миша прикрыл его и в прошлый раз, после той истории с молоденькой продавщицей из кафетерия. За пределы его семьи этот позор никуда не вышел.
Когда Рыков, выбритый до синевы, вышел из ванной. Мишено семейство уже заканчивало завтракать.
— Мы тебе тут оставили, — сказал Миша, усевшемуся за стол Рыкову. — На вот.
Он придвинул к нему поближе блюдце с несколькими обжаренными в яйце гренками из белого хлеба.
— Спасибо, — буркнул Рыков в ответ.
Маша молча поставила ему кружку черного чая, Рыков, с натянутой улыбкой поблагодарил и ее.
— Слушай, Вадик, можешь Гришу до школы докинуть? — Спросил Миша, разворачивая свежую газету городского еженедельника «Кубанская Звезда», — у меня на работе совещание важное. А еще и Машку надо на фабрику завести.
— Конечно, — кивнул Рыков. — Гришка, беги одевайся.
Белоголовый Гриша, сидевший за столом чуть не смурнее самого Рыкова, кивнул. Встав из-за стола, пошел в зал, наряжаться в школьную форму.
«И ему Медведь жизнь попортил, — подумал про себя Рыков, провожая племянника взглядом. — До сих пор в классе изгоем ходит».
Миша, казалось, не обращая внимания на своего грустного сынишку, вздохнул, стал лениво листать газету.
— Слушай, Вадик, — начал он, когда Маша тоже ушла собираться, — Если ты и не гулял от Ани с той женщиной, тогда ж зачем ты с ней у аптеки встречался?
Рыков, дожевывающий гренку, нахмурил брови. Отложил поджаристую корочку на тарелку. Вот как ему было объясниться с братом, если он даже жене толком не смог растолковать, что испытывает ненависть к тринадцатилетнему ребенку? Ладно измена, это понять можно. А злость на дитя? Тут уж любой у виска пальцем покрутит.
Рыкову самому, казалось это страшно позорным, и он стеснялся своей злости. Да только чтобы его понять, наверное, надо пережить то же самое. Пережить все эти пакости, которые Рыкову сделал мальчик Вова Медведь. То есть чтобы понять его, надо быть Рыковым. Ну Гришковцом на худой конец.
— Миш, — вздохнул Рыков. — Дай ты мне поесть спокойно. У меня и так уже все мозги набекрень.
— Ну как знаешь, — суховато ответил Миша, — только ты давай, завязывай с этим всем. Не дело от жены гулять.
— Угу… — Пробурчал Рыков.
Когда Миша снова весь ушел в газету, Рыков доел корочку. Принялся медленно жевать последнюю гренку.
— Вадик… — Вдруг удивился Миша. — Ты посмотри…
— Чего?
— А тут про тебя пишут!
— Чего?!
— Про тебя и про дядь Петю! Елки-моталки!