Штопор
Шрифт:
Внизу по-прежнему змеилась речка, по ее берегам то зеленели кусты и узколистые деревья, то тусклыми зайчиками отсвечивали отполированные валуны и камни. И ни единой души: горы здесь были такие непроходимые, что, кроме вертолета, сюда ничем не добраться. Особенно с северной стороны. Горы к югу были положе и ущелья — пошире, поуютнее, но и их преодолеть могли только хорошо натренированные альпинисты. Потому, видимо, Сташенков и выбрал этот, наиболее спокойный, маршрут для тренировки комэска.
Река круто взяла вправо, как бы показывая свое нежелание иметь что-то общее с впадающим в нее слева из-за вулканообразной горы ручейком, более прямым и бурливым: казалось, его шум слышен сквозь гул двигателей.
— Вот и конец нашему участку, — облегченно вздохнул Сташенков. — Крутите на сто восемьдесят.
И двигатели будто запели повеселее — обратная дорога всегда кажется легче. Инструктор с сознанием исполненного долга откинулся на спинку кресла. Достал платок и вытер лицо.
— Эх, сейчас бы к Черному морю. Или хотя бы в Тарбоган, на недельку! — вслух помечтал он.
— Тарбоган — хороший городишко, — поддержал разговор Николай. Ему хотелось вызвать заместителя на откровенность, поговорить по душам — иначе как доверять человеку в бою, если нет взаимопонимания, доброжелательности. В кабине вертолета, правда, много не наговоришь, но на земле Сташенков и вовсе уходит в себя, как улитка, и, кроме «да», «нет», слова из него не выжмешь. — Квартиру получили?
— Получил, — глубоко вздохнул Сташенков. — Только бывать там приходится редко. Пустует.
— Но все-таки приходится бывать?
— А как же. База там наша. То за боеприпасами, то раненых туда отвозим. Да и командир у нас — человек, понимает, что тут от одной жары можно с ума сойти; дает иногда передышку. Вы-то семью еще не привезли?
— Пока некуда. Вот получу квартиру…
— Значит, не скоро, — рассмеялся Сташенков и резко оборвал смех. — Может, и правильно. Я тоже отправил жену к матери, пусть там от нашего пекла отдохнет и не будет чувствовать себя одинокой.
— Давно женились?
— В прошлом году. Мать латышку сосватала, — Сташенков оттаял и подобрел. — Милая, добрая девчушка. К климату здешнему никак привыкнуть не может.
— Привыкнет. Главное, чтоб любила.
Сташенков молодцевато раздвинул свои широченные плечи.
— Коли мы не парни, девки, скажем прямо, закопались, — и раскатисто захохотал.
«Парень он и впрямь что надо, — подумал Николай. — Чернобровый, черночубый, плечи по-борцовски широки и покаты, смел, уверен в себе — такие девчатам нравятся».
— Профессию имеет?
— Имеет, — вздохнул почему-то Сташенков. — В этом году закончила экономический. Но на работу пока не устраивалась. Пусть отдохнет. — И вдруг резко наклонился вперед, пристально стал что-то рассматривать на земле.
— Что там? — Николай тоже окинул землю беглым взглядом, но ничего, кроме серых валунов вдоль речки, не увидел.
— Вы не обратили внимания вон на те валуны, что лежат на взгорке? Когда туда летели?
Николай пожал плечами:
— Их тут столько…
— По-моему, они не там лежали, а вон у тех деревцов.
— Не помню, — откровенно признался Николай.
— А ну-ка давайте сделаем кружок, и чесаните вблизи из пулемета. Для острастки.
Николай прибавил «шаг-газ» и, описав с набором высоты дугу, направил нос машины прямо на валуны. Метров со ста нажал на гашетку. Снаряды кучно ударили у валунов, подняв фонтанчики пыли.
И один валун вдруг ожил, обратился в человечье обличье и метнулся к деревьям.
— Ух ты! — поразился Николай, выводя вертолет из снижения.
— Ноль семьдесят второй, прикрой, захожу на посадку, — скомандовал ведомому Сташенков и взял управление на себя.
— Осторожно, командир, с той стороны может быть засада, — предупредил ведомый.
— Может быть. Потому и прошу — прикрой, — властно потребовал Сташенков.
Они не ошиблись: едва вертолет стал заходить на посадку, с южного берега из-за каменных глыб сверкнули огненные трассы. Били по крайней мере с трех точек.
— Садиться нельзя! — крикнул Николай и взглядом указал на противоположный берег. — Стреляют.
— Следите вон за теми, — недовольно оборвал Сташенков и передал в отсек: — Группе захвата приготовиться к высадке. Хватать и сразу в кабину!
— Давайте сделаем кружок, пугнем стреляющих.
— Я инструктор, и я — командир! Уберите руки с управления.
Сташенков был прав: хотя по должности он находился в подчинении Николая, в полете являлся инструктором, следовательно, за все нес ответственность. Но решение его Николай считал неверным: вертолет прикрытия один ничего не сделает — при маневре, как только он прекратит стрельбу, душманы могут ударить по приземлившемуся из гранатомета, да и крупнокалиберный пулемет не менее опасен.
— Тогда заходите так, чтобы в случае чего я мог стрелять из пулемета и НУРСами. [5]
Сташенков скривился, как от зубной боли, — только советов ему не хватало, он никогда не придавал должного значения тактике, верил только в мастерство и смекалку, но на этот раз все-таки послушал Николая, развернул вертолет носом к южному берегу и пошел на посадку.
Ведомый в это время поливал душманов огнем из носового пулемета, а когда стал разворачиваться, открыли стрельбу борттехник и бортмеханик. Трассы из-за камней погасли — душманы залегли, и достать их за глыбами было не так-то просто.
5
НУРС— неуправляемые реактивные снаряды.