Штопор
Шрифт:
Как же все так получилось? Кто их так хитро выманил на пулеметы? Душманы, имевшие радиостанцию и переводчика, или радист с поста наблюдения попал к ним в плен и не выдержал пыток? Пытать душманы, рассказывали побывавшие в плену воины, умеют с иезуитской изощренностью. И страшная догадка, как вспышка молнии, обожгла дознание: «Ракета! Красная ракета!» Тот, кто просил по радио помощи, красной ракетой предупреждал: посадка запрещена, уходите! Как Николай не додумался раньше!..
— Вон в тот закуток, — указал в темноту Мальцев, помогая Николаю ползти. — Дай мне автомат.
— Не надо. И сам держи наготове.
— Здесь тихо. И можно подняться — вон какие камнищи. — Мальцев встал, ухватил Николая под руку. Голова закружилась еще сильнее, но боль в плече отпустила, и, переждав с полминуты, Николай потихоньку двинулся в темноту. Штурман поддерживал его.
— Абдулахаб! — вдруг донесся из темноты женский голос.
Мальцев вскинул автомат.
— Кто здесь? — спросил он, озадаченный нежным, зовущим голосом, совсем не вязавшимся с военной обстановкой.
Молчание.
— Выходите, иначе стрелять будем! — Мальцев передернул затвор автомата.
Из темноты показалась тонкая женская фигура с поднятыми руками. Приблизилась к ним. Вспыхнувшее над вертолетом пламя озарило на миг красивое лицо с большими черными глазами, спортивную одежду.
— Ты кто такая и с кем здесь? — спросил Мальцев.
Женщина молчала. Скользнула взглядом по Николаю и снова пытливо уставилась на штурмана, державшего автомат на изготовку.
«Не знает русский язык или не желает отвечать?» — мелькнула мысль у Николая.
Внезапно позади раздались шаги и чужая, незнакомая речь. К ним шли двое.
— Стоять! — крикнул Мальцев.
В ответ полоснула очередь. Падая, Николай и Мальцев нажали на спусковые крючки. Душманы тоже упали. Все произошло так стремительно и неожиданно, что Николай, оказавшись рядом с женщиной — она упала между ним и штурманом, — не понимал, откуда она взялась: он не читал и не слышал, чтобы в отрядах душманов были женщины; что означает произнесенное ею слово «Абдулахаб» — пароль или еще что-то? Если душманы шли к женщине, что наиболее вероятно, почему они открыли огонь? Не слышали ее голос?..
Эти мысли молнией пронеслись в голове Николая. Ответ на них тут же нашелся в блеснувшем пистолете в руке женщины. Николай ударил по руке, грохнул выстрел, и пистолет отлетел в темноту.
Там, где упали душманы, захрустели камни, Николай дал туда очередь; и все стихло, если не считать отдаленных выстрелов да свиста все еще беснующегося ветра.
Ему показалось, что штурман захрипел, и он позвал его:
— Гера, как ты?
И снова хрип, что-то булькающее.
Николай метнулся к штурману.
Мальцев лежал, привалившись на левый бок. Куртка на груди была пропитана кровью. Он уже не дышал, а только издавал последние предсмертные хрипы.
У Николая из глаз брызнули слезы. Горе и отчаяние разрывали сердце, он рыдал, как мальчишка, не в силах совладать с собою, забыв об опасности, о том, что за камнями душманы, а рядом женщина, тоже враг, пытавшаяся убить его.
Женщина зашевелилась — он, склонившись над телом штурмана, придавил ее. Николай вспомнил, кто она, кто повинен в гибели его лучшего друга. Злость хлынула в грудь и вытеснила все остальное — горе, отчаяние, боль. Николай встал, дал еще очередь за валуны, где с минуту назад слышался шорох, и приказал глухим, не своим голосом:
— Поднимайся, сука.
Женщина встала. В слабом отблеске он снова увидел ее большие миндалевидные глаза, отраженную в них вспышку. Но страха в них не было.
— Убей меня, — сказала она на чистом русском языке, Николай от удивления опустил автомат. — Мне надоела жизнь, и я вполне заслуживаю смерти.
— Ты русская?
Женщина отрицательно покачала головой:
— Я узбечка. Из Ташкента.
— Как ты оказалась здесь?
— Это длинная история и не интересная для тебя… Убей меня, — повторила она просительно.
— Но… Ты из Ташкента?
— Да. Там родилась и жила до восемьдесят пятого.
— Кто те двое? — кивнул Николай в сторону, куда стрелял.
— Мой муж, Абдулахаб, и его сослуживец моджахеддины, или, как у вас называют, душманы.
— Много их здесь?
Женщина пожала плечами:
— Отряд Масуда. Но самого Масуда здесь нет. Так сказал Абдулахаб.
— Сколько их?
— Не знаю. Я пришла одна.
— Зачем?
Она помолчала.
— Хотели с мужем уйти из отряда. Начать новую жизнь.
— Почему же он стрелял в нас?
— Он — моджахеддин. И новую — не значит вашу.
— Понятно. Идемте.
— Куда? Убейте меня здесь.
— Вы же знаете: советские воины безоружных не убивают. А если вы виноваты, ответите по советским законам.
— Разрешите мне проститься с мужем? — кивнула она в сторону, где упали душманы.
— Вы думаете?..
— Я видела, как он упал.
Николай не знал, что делать: отпустить — может убежать, пойти с ней — можно попасть под автоматную очередь. А живы те двое или погибли, знать хотелось.
— Хорошо, идите, — принял наконец он решение: убежит — не велика потеря; не убежит — прояснится картина, как отсюда выбираться.
Женщина пошла. Николай на всякий случай приподнял автомат, хотя уже принял решение — не стрелять, даже если она побежит.
Женщина нагнулась, походила между камней и вернулась.
— Они ушли. Но кто-то ранен, там кровь, — она показала ему руку, испачканную кровью. — Надо уходить.