Шторм
Шрифт:
Он смотрит на меня так, будто не верит.
— У меня есть сотрудники... люди, которые работают на меня, на лейбл.
Мой взгляд перескакивает к Бобу, как только я осознаю, о чём говорю: о лейбле, который мы с Джонни создали вместе. Быть может, мне не следовало поднимать эту тему.
— Ты знаешь, что, когда Джейк и Джонни создавали «УШ Рекордс», они были самыми молодыми людьми из всех, кто когда-либо владел и руководил собственным лейблом? — говорит Боб Шторму.
Мой взгляд возвращается к Бобу, и он улыбается мне.
Взяв
— Ну, и кого же тогда ваш лейбл записал? — спрашивает Шторм недовольным тоном, но он разговаривает со мной. Поэтому, я придерживаюсь этого.
— У нас есть контракт с «Во Власти Дьявола» и, конечно же, с «Винтаж»...
— Обожаю их песни, — говорит Тиффани.
— О, и мы только что записали «Леннокс», — добавляю я.
— «Леннокс»? — в глазах Шторма отражается неподдельный интерес.
— Да. Они нравятся тебе?
— «Нравятся» — это мягко сказано, — тихо смеётся Тиффани.
— Ну, ладно, они классные, — говорит Шторм защищаясь таким образом, каким может только подросток.
— Если хочешь, я могу договориться с ними о встрече с тобой как-нибудь, — говорю я ему.
— Правда? — его лицо начинает светиться.
Я осознаю, что нахожу общий язык с ним. Даже если это лишь небольшое достижение, я двигаюсь в правильном направлении.
Мы проводим остаток ужина, рассказывая о наших любимых группах. Шторм рассказывает о песнях, которые он может играть на своей гитаре. Я прошу его взять гитару и сыграть что-нибудь для нас, но он отказывается. У него такой же смущённый вид, как и у моих детей, когда они не хотят что-то делать, поэтому я не давлю на Шторма. У меня будет много времени, чтобы услышать его потенциал, хотя я до смерти хочу узнать, играет ли он, как Джонни.
— Эта лазанья была потрясающей, — Боб прижимает руку к животу. — Поблагодаришь Мэри за нас?
— Она будет рада услышать, что вам понравилась её стряпня, — говорит Тиффани.
— Хорошо, давай мы приберёмся, раз ты накормила нас, — Боб встаёт, поднимая свою тарелку.
— Нет, всё в порядке, — машет ему рукой Тиффани.
Но я понимаю, что из-за своего состояния она не сможет стоять у раковины и мыть посуду.
— Это не проблема. И моя жена отвесила бы мне тумаков, если бы узнала, что я не предложил убраться, — я встаю, собирая оставшиеся тарелки, и отношу их к раковине.
— Боб, почему бы вам с Тиффани не посидеть в гостиной, пока мы со Штормом будем мыть посуду?
Шторм переводит взгляд на меня. С минуту он выглядит так, будто собирается спорить, но затем, кажется, успокаивается.
— Конечно. Иди, отдыхай, мама, — Шторм встаёт. Подойдя к раковине, он начинает наполнять её водой, добавляя жидкость для мытья посуды.
— Я помою, — говорю я ему, закатывая рукава. Понятия не имею, куда нужно складывать посуду, поэтому так будет проще.
Шторм приносит остальные
После того, как я помещаю первую вымытую тарелку в посудомоечную машину, он берёт её и начинает вытирать полотенцем.
— Не совсем рок-н-ролл, — говорит он. — Никогда бы не подумал, что настанет тот день, когда я увижу Джейка Уэзерса стоящим на моей кухне и моющим посуду. У меня такое чувство, что я должен сфотографировать вас, — хихикает он.
— Нет, не надо, — смеюсь я. — Том и Ден никогда не дадут мне забыть об этом.
Он снова усмехается, а затем между нами воцаряется тишина, и мы просто моем посуду.
— Каким он был? — его мягко произнесённые слова застают меня врасплох. В них есть боль, которая будто лезвиями пронзает мою грудь.
Я поворачиваюсь к нему лицом и обнаруживаю, что он уже смотрит на меня.
— Джонни? — я осторожен, не называя Джонни его отцом. Не хочу подливать бензин в уже горящее пламя Шторма.
— Да, — произносит он, разглядывая пол.
Я опускаю взгляд на мыльную воду, в которую погружены мои руки. Он был буйным, импульсивным и упрямым. Но он был верным, талантливым и чертовски умным. Улыбка играет на моих губах.
— Он мог играть на гитаре, как ты в жизни не видел. И... он был моим лучшим другом, — в моём горле образуется комок. Я поворачиваюсь, прижимаясь спиной к стойке. — Ты выглядишь в точности, как он в твоём возрасте.
— Вы знали его, когда он был молодым?
— Да, — я печально улыбаюсь ему.
Шторм отворачивается. Подойдя к шкафу, он убирает тарелку и закрывает дверцу шкафа. Всё ещё отвернувшись, он говорит:
— Я читал кое-что в Интернете... о Джонни. Там говорится... ну, там говорится, что... он покончил с собой.
Я напрягаюсь всем телом.
Шторм поворачивается ко мне лицом, прислоняясь к стойке.
Я смотрю ему в глаза.
— Джонни не покончил с собой, — я стараюсь сохранить свой голос ровным. — У него было столько всего, ради чего стоит жить. Он просто... принял очень плохое решение той ночью, когда сел в свою машину. Это был несчастный случай. Трагический несчастный случай.
Я хочу сказать Шторму, что Джонни никогда бы не оказался в такой ситуации, если бы знал о нём, но это прозвучит так, будто я обвиняю Тиффани в решении, которое она приняла, а я не хочу этого.
Он переступает с ноги на ногу, уставившись на них.
— Слушайте... я знаю, что была вероятность того, что вы могли быть моим отцом, — его взгляд возвращается ко мне.
Я не могу скрыть удивление на своём лице.
— Однажды я подслушал разговор мамы и Мэри.
— Ох.
— Я знаю, что в прошлом мама была буйной.
Я не знаю, что сказать. Что он хочет от меня услышать?
Чёрт. Я не готов к этому.
Шторм оборачивает руки вокруг своего живота.