Штормовое предупреждение
Шрифт:
– Так, вы, наша спартанская фаланга, мне теперь ждать, когда вы дозреете до кожаных шортиков и боа из перьев? – наконец осведомился он с почти что суеверным ужасом и таким же негодованием.
– Ты меня точно с Джулианом не путаешь? – фыркнул его лейтенант. – Не мели чепухи. Все останется по-прежнему. Но знаешь, хорошо, что ты обо всем этом заговорил. Я понятия не имел, как бы тебе намекнуть.
– Ой, да что за церемонии, – с издевкой отозвался собеседник, бросая на него косой взгляд – приходишь и с порога так: “Шкипер, я сплю с твоим сержантом…”, – командир его был явственно раздражен. Он не любил перемен и относился к ним с подозрением,
– Нормально все будет, – заверил командира он. – Ты же доверяешь мне и моим рекомендациям?
– В большинстве случаев, – буркнул лидер отряда.
– Тогда доверься и сейчас.
Шкипер мрачно вгрызся своей лопатой в новую снежную гору.
– Ты вполне можешь мне довериться, – настаивал Ковальски. – Я не Ганс. И я тебя не оставлю отвечать за то, что мы наворотили вдвоем.
Лидер отряда резко обернулся.
– Откуда ты знаешь?.. – сузил глаза он.
– За то количество попыток, которое я предпринял, пытаясь добраться до Датского посольства, странно, что я еще ваших детских фото не откопал, – фыркнул задетый за живое лейтенант. – Я тут отвечаю за информационное обеспечение, если ты забыл!
– Я помню.
– Звучит утешительно. Если позволишь, то я хочу напомнить тебе и еще кое-что: ты когда-то сам взял меня в команду. Хотя, как я подозреваю, расчет у тебя был предельно простой: если не возьмешь ты, возьмет еще кто-нибудь, вроде Блоухола, например. Потому что мне было откровенно все равно, куда идти.
Шкипер задумчиво кивнул, не поворачивая головы.
– Да, – неохотно разлепил он губы. – Были ребята и получше тебя. Но если в комнате есть оса...
– Вот-вот, – не дослушал его лейтенант. – Но я тоже привязчивый. Как Рико. Как и все мы, в общем.
– К чему ты ведешь?
– К тому, что ты можешь не опасаться. Я знаю, что тебе есть чего, но оно все находится за пределами команды.
Шкипер уставился на него тяжело и мрачно.
– Это почти оскорбление, знаешь ли, – заметил он. – Говорить опытному ветерану, что он может чувствовать себя в безопасности в обществе…
– Своей команды? Почему нет?
– Иди ты к черту, Ковальски! С тобой дохлое дело спорить! Прав ты, не прав – ты все равно долдонишь свое. И не отвлекайся давай вообще, смотри, докуда я докопал, и докуда ты! Хватит баклуши бить!
– Есть, сэр!
– И не ухмыляйся мне тут!
Ковальски, вопреки начальственному указанию, поневоле растянул губы в улыбке. Шкипер принял, было, грозный вид, но после махнул рукой и отвернулся.
– Ладно уж, – проворчал он. – Лыбься. В спину ты и правда не выстрелишь…
И он снова занялся снегом.
По телевизору крутили допотопного «Волшебника страны Оз» тридцать затертого года выпуска — это достояние кинопроизводства вытаскивали из закромов на каждые зимние праздники, сдували пыль и пускали на поток. Ковальски при этом всегда странно было помнить, что все эти люди на экране давно умерли. Фильм смотрело несколько человек, устроившись на полу, прямо на подушках, и уведя со стола бутылку колы и миску с чипсами. Жизнерадостный хруст на самых душещипательных моментах несколько сбивал с толку, хотя — надо быть справедливым — наверняка они все знали это кино наизусть с детства.
За столом вторая компания вяло играла в карты, поставив на кон последнее миндальное
Ковальски украдкой зевнул в кулак. Он был не против этих милых уютных посиделок, но предпочел бы все же на чем-то сосредоточить внимание. Джуди Гарланд намозолила ему глаза уже давно, и он всерьез подумывал, не напроситься ли на следующий кон к игрокам — если ему повезет, пирожное он может отдать и Прапору, тот их обожает…
Внезапно он перехватил на себе взгляд Рико. Лейтенанту казалось, тот задремал после ужина в кресле и сидел там так неподвижно, что о нем позабыли. Но сейчас – как и тогда, в сумраке у камина — его выдал блеск глаз. Рико глядел на ученого тяжело, голодно и неотрывно. Ковальски почувствовал невесомое онемение внутри и непроизвольно облизнулся. Рико подался вперед, не сводя с него взгляда. Казалось, кроме них, сейчас в комнате нет никого, и, в то же время, он чувствовал, что они не одни. И это было так… странно. Ковальски непроизвольно сглотнул. Рико смотрел на него, ничего другого не предпринимая, но этого хватало с головой. Надо же, оказывается, взгляд может быть эрогенной зоной…
Сумрак отгородил его от других людей, и их голоса доносились теперь будто бы из отдаления. Он сам себя ощущал призраком – не присоединившись ни к одной компании, он просто наблюдал их со стороны – не более того. А это, в свою очередь, означает, что, если он сейчас исчезнет отсюда, этого никто не заметит. Никто кроме Рико, который не спускает с него глаз…
Решение созрело мгновенно, спонтанно, и он даже не успел его толком взвесить: просто встал, потянулся коротко и неторопливо направился к выходу. Ощущение тревоги и азарта немедленно защекотало нервы: над любым решением Ковальски всегда думал досконально и тщательно, а поступать, повинуясь сиюминутному порыву, ему свойственно не было. Но Рико… Нет, это стоило того. Определенно стоило.
Дом по ту сторону двери спал. Он был огромным тихим, заполненным прирученной зимой и отчужденностью. Очаг жизни остался позади, в гостиной, где сидели все, взятые в окружение покоем и темнотой, в которую сейчас понемногу углублялся Ковальски.
Свет здесь не горел, только гирлянды на стенах моргали цветными огоньками, отражаясь в стекле плафонов и развешанных по стенам фотографий. Он прошел по коридору, обвитому белесыми одноцветными лампочками, делавшими его похожим на млечный путь, и стал неторопливо подниматься по лестнице, не слыша за собой шагов. Да, впрочем, он и знал, что не услышит их: преследуя добычу, Рико никогда не позволял себе выдать собственное присутствие.
Подрывник нагнал его на третьем пролете. Буквально смел, прижав к стене, но не стиснул, сдавливая легкие, а словно бы только наметил свое достижение. Поймал беглеца, припечатав ладони к стене по обе стороны жертвы и сразу же потерся своим горбатым сломанным носом о чужой, длинный и тонкий. Ковальски чувствовал его настрой и впервые в жизни не захлебывался в рвущих его на части эмоциях – и собственных, и ему не принадлежащих. Да, это была буря, со шкальным ветром, с ревом огромных волн, а у него – всего лишь хлипкое парусное суденышко, но он знал, как управлять парусом. Этим парусом – знал.