Штрафбат. Приказано уничтожить
Шрифт:
– Мужики, ну вы даете… – возбужденно хрипел Гоберник. – Просто мастера гробовых дел.
– Мы просто разведчики, – бросил Зорин через плечо. – Работаем, парни, работаем, не спим, времени остается с гулькин хрен!
И лучше не думать о том, что они идут к волку в пасть. Жизнь не вечная, погибать все одно придется, на войне это дело скорое. Но лучше сделать что-то нужное, чем тупо повалиться в грязь, идя в бессмысленную атаку. Навредить гадюшнику, разворошить осиное гнездо, сделать так, чтобы научные достижения этого Штиллера, которого он не видел, но уже ненавидит, сгинули вместе с ним самим.
Запоры оказались сложной конструкции – какие-то ползуны, червячные механизмы… Чтобы закрыть за
– Не иначе, Шорх вернулся? – ухмыльнулся плечистый роттенфюрер, поднимаясь с дубовой лавки.
– О да, дружище… – прохрипел Зорин, проводя нокаутирующий удар. Некогда убивать, да и не нужно – очнется нескоро, инвалидность обеспечена. Резко повернулся второй, колдующий у оружейного шкафа. Сделал огромные глаза – молодой еще, белобрысый, недавний выпускник юнкерской школы СС – либо в Брауншвайге, либо в Бад-Тёльце. Пушок на щеках, не брился ни разу, а теперь уже и не придется. Вершинин погрузил в него идеально отточенное лезвие, убедился, что «обратного хода» не будет. Бросились к оружейному шкафу, обнаружив там такое разнообразие, что глаза разбегались. Быстро расталкивали по карманам снаряженные магазины от МР-40, цепляли к поясам «колотушки» и гранаты помощнее. От идеи вооружиться пулеметом MG пришлось отказаться – никакой мобильности с этой грудой железа. Секунды молоточками стучали по стенке черепа: слишком много трупов остается на пути. И чем их больше, тем выше вероятность раньше времени быть замеченными.
Дальше снова был коридор, переходящий в промежуточную комнату. Слева виднелся отгороженный решеткой проход, «вертушка» – по этому коридору, как видно, и пропускали заключенных, когда доставляли тех на объект. Справа располагалось что-то вроде регистратуры: шкафы, забитые бумагами, длинный стол, за которым сидела женщина в белом халате, делая в разлинованном журнале выписки из лежащих рядом документов. Зорин оторопел – встретить представительницу слабого пола в этих стенах он как-то не рассчитывал. Хотя почему бы нет? На благо рейха трудятся и мужчины, и женщины…
Встречи с чужаками молодая дама не ожидала, закончила писать, подняла голову. Ей было не больше тридцати – под облегающим халатом прятались волнующие формы, вполне впечатляющий бюст. Белокурые кудряшки стекали на плечи. Вздернутый носик, красивые чувственные глаза. Она нахмурилась, окинула взглядом незнакомого парня в знакомой форме, наморщила лоб – видно, задумалась, может, она чего-то не знает? Зорин вышел из оцепенения, шагнул вперед. Выбора не было. Не нужны ему тут истерии и бабьи пляски. Женщина, кажется, испугалась – глаза расширились от ужаса, пухлые губы, обведенные помадой, нарисовали букву «О». Он резко развернул ее вместе со стулом, сжал предплечьем горло – сразу, до упора. Отвернулся, чтобы не смотреть, терпеливо ждал, пока закончится агония. Отпустил – женщина сползла со стула, он «помог» ей лечь – она смотрела на него огромными мертвыми глазами с пушистыми изогнутыми ресницами. Он метнулся в угол, окатил стену рвотой. Никогда еще в этой жизни Алексею Зорину не приходилось убивать женщин…
– Да… – озадаченно потер мочку уха Гоберник, – понимаю тебя, Алексей…
– Леха, кончай жалобиться, – прошипел Вершинин. – Она нацистка, прикончил – туда и дорога.
– Прежде всего, она женщина… – Он не мог говорить, приступы рвоты следовали без остановки.
– Прежде всего – она нацистка! – шепотом рявкнул Мишка, хватая его за рукав. – Пошли, чего ты тут разнюнился? А если и не нацистка, то работает на нацистов…
Он сделал глубокий вздох, стараясь
– Сюда ее – Гоберник распахнул шкаф, на дне которого было достаточно места, чтобы затолкать сложенный пополам труп. Операция заняла секунд двадцать, Зорин не участвовал, придвинул стул к столу, закрыл журнал – пусть думают, что работница лаборатории куда-то вышла.
– Ух ты, шоколадка. – Мишка обнаружил под бумагами хрустящую плитку в цветной упаковке, энергично развернул, сунул половину в рот, зачавкал. – А куколка была сластеной. Хотите, мужики? Отличная штука, почему-то не горький… Ну, как хотите, пусть мне больше достанется.
Продолжение коридора, решетки вентиляции над головой – оттуда доносился какой-то заунывный гул. По коже бежали мурашки, дыхание сперто, страшно стало до колик – штрафники как-то сразу ощутили, что они у волка глубоко в пасти. Дверь в квадратный бетонный колодец, винтовая лестница вниз и… вверх – странно, казалось, что здание одноэтажное, хотя, возможно, коридор шел под горку. Наверху топали – слышно было, как позвякивали стальные набойки на солдатских сапогах. Пока не видно никого, но еще чуток, и будет радостная встреча двух непримиримых мировоззрений…
– Живо под лестницу, – шепнул Зорин, – не шуметь. Хватит трупов. Если заметят, тогда работаем…
Узкое пространство под рифлеными ступенями просматривалось насквозь. Стоило лишь покоситься через плечо… Спустились трое с каменными лицами – в аналогичном защитном одеянии, с автоматами, в щеголеватых сапожках. По сторонам не смотрели – каждый день посещают этот колодец, что в нем может измениться? Протопали мимо, гуськом втянулись в дверной проем и пропали. Облегчение сменилось тревогой. Некто озаботился отсутствием группы Шорха и пропажей двух офицеров. Пройдут мимо «регистратуры» – там никого. Возможно, не повод для беспокойства. Женщина отошла – но мало ли, куда… Явно не полезут в шкаф, потопают дальше. Лишь бы в караулку не зашли, зрелище там красноречивое. А выйдут на улицу – трупы офицеров вроде спрятаны и у входа трое наших. Бойчук солдат правильный, невзирая на сложное отношение к существующему строю, но сориентируется ли по обстановке? И Антохин парень исполнительный – если излагать приказы четко, внятно и несложным для понимания языком.
– Вниз, – шепнул он, выбираясь из клетушки. Дверь на первый подземный уровень не отличалась сложностью. Замок на ней имелся, но днем, похоже, проходы не запирались. Длинный коридор, отделанный алюминиевыми панелями, двери без изысков. «Специалист по подсказкам» в голове услужливо нашептывал, что здесь жилые помещения персонала, а не казарма. Напротив виднелась аналогичная дверь, там можно выйти из коридора и оказаться где-то еще. Он невольно замешкался, и Гоберник подтолкнул его в спину: мол, давай уж, раз вошли в это логово.
В глухой тишине они двигались по узкому коридору. Шаги почти не отдавались, пол был устлан чем-то податливым, мягким. Неплохо живут нацистские преступники… Кожа покрылась мурашками, когда за спиной открылась дверь и раздалось смущенное покашливание. Встали, обернулись. Из помещения за дверью высунулся молодой мужчина – кудреватый, лощеный, почему-то в запахнутом домашнем халате. В одной руке он с трудом удерживал бутылку коньяка и два бокала на высоких ножках. Увидев солдат, смутился, буркнул что-то вроде «привет, парни» и попятился обратно. Скрипнув, прикрылась дверь. Штрафники переглянулись, пожали плечами. Что это было? Отдыхаем в свободное от работы время? А почему так смутились? Они уже дошли до конца коридора, когда дверь позади опять открылась, фигура в халате пересекла открытое пространство и исчезла в помещении напротив.