Штрафники на Зееловских высотах
Шрифт:
Покинуть машину всего лишь из-за выведенной из строя ходовой? Ну уж нет, черта с два!.. А кто отомстит фашистским гадам за гибель Васи Романенко?
Вася в этом экипаже и на этом Т-34-85 прошел от Вислы до Одера. Он был механик от Бога и, казалось, сросся со своей «тридцатьчетверкой» душой и телом: трансмиссию и рычаг переключения коробки передач чувствовал, как свои ноги и руки, никогда машина у него не глохла, ни на марше, ни тем более в бою. Бывало, после марша или ожесточенного, жаркого боя, его – осунувшегося, выжатого, потерявшего 2–3 килограмма – приходилось вытаскивать из люка товарищам, потому что самому выбраться у него не было сил.
По клацанью орудийного затвора он мог определить, к примеру, что должны стрелять бронебойным, и, опережая команду лейтенанта «Короткий!», он делал секундную остановку «тридцатьчетверки», чтобы удобнее было выстрелить. Не говоря уже о том, что длиннющая, мощная 85-мм пушка ни разу не «клюнула» в грунт, как это случалось у других экипажей, какие бы ухабы, овраги и ямы не приходилось преодолевать танкистам Каданцева.
Вася любил повторять, что место у него – самое безопасное во всем экипаже. «Внизу, в уголочке – оно надежнее, – шутя приговаривал сержант Романенко. – Каждая кочка тебя прикрывает, каждый овражек, каждая земляная складочка. Тут внизу – не то что у вас там, на верхотуре, фрицам на обзор… и люк открывается легко. Не то что тяжеленные башенные… Так что, если невесть что, – первым из машины сигану…» Вот и получилось, что сиганул из машины все-таки первым, да только – на тот свет…
II
Прохор продержался на несколько минут дольше своего боевого друга. Он умер от кровоизлияния в живот, раненный теми же осколками, которые убили Василия Романенко. Кусочки стали оторвало от внутренней стенки брони после попадания в корпус снаряда немецкой «самоходки». Один из них пропорол комбинезон и брюшину, но Прохор, охваченный скорбной ненавистью, не сразу почувствовал боль, а почувствовав, не обратил на нее внимания. Он до капли выжимал смерть для врагов из своего курсового пулемета, покуда его не покинули силы и жизнь.
Теперь, после гибели товарищей, тесное пространство башни «тридцатьчетверки» до краев заполнило лютое ожесточение к врагу. Командир, наводящий, заряжающий действовали вместе со своим танком, как одно целое, как составные части, механизмы, обеспечивающие движение башни и стрельбу орудия.
– Цель – плюс тридцать!.. – раздается громкий и четкий голос командира. Только что, справа по курсу, он засек мигающий факелок вражеской пулеметной точки.
– Пулемет!.. Двести метров!.. – тут же уточняет лейтенант. – Осколочный заряжай!..
– Осколочные вышли, товарищ командир… – хрипло отзывается заряжающий.
– Давай, что есть!.. – нетерпеливо командует лейтенант Каданцев.
– Фугасный… Готово!.. – докладывает Слава Баклин.
– Огонь!..
Облако пламени, ослепляя черноту ночи, взметается кверху на том самом месте, откуда только что работал вражеский пулеметчик. Но радоваться меткому попаданию некогда. Отсвет взрыва высветил новую угрозу, возникшую будто ниоткуда. Легкая немецкая «самоходка», развив приличную скорость, движется прямо на позиции «штрафников».
– Цель – плюс сорок!.. – в азарте кричит командир. – Бронебойным! « Сучка»!От пулемета – плюс десять. Смещается влево!
– Бронебойный… Готово!
– Огонь по «сучке»!
III
Три волны фашистских контрнаступлений удалось отбить во многом именно благодаря методичной работе башенного орудия и курсового пулемета «тридцатьчетверки». Во время четвертой контратаки немцы попытались воспользоваться темнотой и позиции аникинского взвода с левого фланга. Две тяжелых самоходных артиллерийских установки. Но Латаному удалось подбить гусеницу головного «фердинанда». После того как машина остановилась, в дело вступил Липатов. Подкравшись к «самоходке» сбоку с трофейным «фаустпатроном», он в упор всадил гранату в бронированный корпус.
Граната прожгла металл в самом центре массивной коробки, видимо, войдя внутрь в районе топливных баков. Громкий взрыв сотряс «фердинанда», разворотив бронированную сталь. Горящее топливо огненным облаком вырвалось вверх, осветив поле боя на несколько десятков метров вокруг.
Вот тут-то наши танкисты и увидели, что следом за зажженным «фердинандом» обходной маневр совершали еще три самоходных артиллерийских установки. Они стали тут же маневрировать, стремясь как можно быстрее укрыться в спасительной ночной темноте. У двух более легких «ягдпантер» это получилось лучше. Одна тут же дала задний ход, а вторая стала разворачиваться, не сбавляя хода.
«Фердинанд», шедший в хвосте подбитого, замешкался. Машина остановилась и лишь спустя несколько секунд тоже начала разворачиваться на месте. В этот момент в массивную квадратную лобовую часть «самоходки» угодил снаряд, выпущенный орудием «тридцатьчетверки».
В течение трех атак экипаж Каданцева и штрафники вывели из строя и уничтожили четыре немецких самоходных артиллерийских установки – два «фердинанда» и по одному «ягдтигру» и «пантере».
IV
Свои контратаки немцы начинали без передышки, одну за другой, стремясь во что бы то ни стало прорвать позиции, обороняемые аникинскими бойцами и танковым экипажем, и ворваться обратно в фольварк.
Когда они в свете горящих самоходок пошли в наступление в четвертый раз, у штрафников почти не осталось боеприпасов. И свои патроны, и трофейные гранаты, и «фаустпатроны» были израсходованы. Только лобовой пулемет Славы Баклина продолжал скупо, но метко посылать очереди в цель, поддерживать залегших в изрытой воронками земле бойцов.
Аникин распределил остатки взвода по широкой дуге, окаймлявшей «тридцатьчетверку», так, чтобы сектор стрельбы башенного орудия и пулемета накрывал защитным веером подковообразное расположение бойцов взвода.
По приказу командира штрафники готовились к рукопашной. Они молча вглядывались в стремительно приближавшиеся тени наступавших. Они, стискивая зубы, пытались сдержать порывы лютой ненависти. С таким же ожесточением их ладони сжимали рукояти ножей и кинжалов, вынутых из голенищ сапог, из щегольских трофейных ножен, болтавшихся на трофейных офицерских портупеях.