Штрафники на Зееловских высотах
Шрифт:
Кто-то в судорожной спешке прикреплял штык к винтовке, на ощупь, не глядя, не отрывая глаз от цепи орущих, подбадривающих себя собственными голосами наступавших фашистов.
Слева, из подбитой тупоносой «ягдпантеры», по штрафникам вел огонь пулемет. Он пытался оказать огневую поддержку наступавшим врагам. Немецкий пулеметчик успел выпустить несколько очередей, пока экипаж Каданцева не добил метким выстрелом огрызавшуюся машину противника. Это был бронебойный, последний снаряд в боекомплекте «тридцатьчетверки», и это выяснилось совсем скоро.
Аникин увидел, как одна за другой три тени выбрались из башни.
Баклин успел свинтить и взять с собой лобовой пулемет. Укрывшись в воронке справа от танка, он застрочил по цепи наступавших немцев. Этот огневой удар танкистов оказался для врага совершенно неожиданным. Бежавшие в атаку будто наткнулись на невидимую в темноте преграду. Эта заминка стала сигналом для штрафников.
Липатов, Шевердяев и Аникин, а вслед за ними и другие, в стремительном броске, без криков «ура!» и прочих звуковых средств поддержки, вдруг выросли на пути фашистов, окончательно ввергнув тех в состояние замешательства.
V
Андрей использовал приклад своего «папаши» как кувалду, нацелив встречный, размашистый удар в лицо набегавшего. Тот успел чуть наклонить голову, и угол приклада пришелся в каску. Раздался звук, как будто молотком со всей силы ударили по пустой алюминиевой тарелке. Андрей столкнулся с немцем на встречных курсах, и удар получился настолько мощным, что противника не спасла даже каска.
Тело немца по инерции завалилось на бок. Он будто оступился, выбросив вперед руки, чтобы смягчить удар о землю. В этот момент Аникин, вскинув свой ППШ вверх, отрывисто, с силой опустил приклад автомата на затылок немца. Раздался хруст ломаемой кости. Удар раздробил немцу основание черепа.
Андрей не слышал этого хруста. В ушах его гулко отзывался стук собственного сердца. Он машинально наклонился и ухватился ладонью за обжигающе горячий ствол пистолета-пулемета, который торчал из-под живота неподвижно лежащего немца. Ладонь Андрея даже не почувствовала, что металл раскален от стрельбы. Он, с силой дернув, потянул ствол на себя, отчего тело только что убитого им врага развернулось на спину. Мертвец крепко сжимал свое оружие и не хотел расставаться с ним даже после смерти.
С тем же автоматизмом, практически не использующим сознание и рассудок, Аникин ловким движением правой руки забросил ППШ на ремень за спину и перехватил трофейный «шмайсер» в руках. Он тут же с сухим треском задрожал у него в руках, посылая очередь в бежавшие на Аникина и стрелявшие тени.
Он видел, как его товарищи штрафники бросались к упавшим, жадно выхватывая у убитых и раненых гранаты, винтовки и автоматы. Кто-то глухо рычал, будто зверь, сцепившийся в лютой схватке с другим хищником. Кто-то закричал, жутко, отчаянно позвал маму, и крик его тут же перешел в клокочущий хрип предсмертной агонии.
Несколько бесконечно долгих минут, когда две силы только сшиблись, в глухой кровавой борьбе решалось, чья возьмет. Но отчаянная энергия злобы штрафников, ощетинившихся лопатками, ножами и прикладами, стала одолевать остервенелую ненависть фашистов.
VI
Взятые с боем в рукопашной трофеи тут же шли в ход. Хлопушкой громыхнул один, потом второй взрыв. Это бойцы кидали в цепи фашистов наступательные немецкие «колотушки», снятые с поясных ремней еще не остывших трупов врагов.
Пулемет танкистов заработал почти вровень с рубежом рукопашной, прижав к земле группу немецких пехотинцев, пытавшихся прийти на помощь своим товарищам, которых добивали аникинцы. Баклин, выдвинувшись с пулеметом вперед, практически решил исход рукопашной. Истошные команды по-немецки раздались во тьме. Видимо, фашисты пытались организовать отход тех, кто выжил после столкновения с русскими. Это внесло панику в ряды фашистов. Многие, вдруг с головой захваченные внезапной волной страха, показали спины, пытаясь спастись бегством. Но выжить и отступить повезло мало кому из немцев.
Маховик схватки уже раскрутился на полные обороты. Штрафников, опьяненных утоленной жаждой мести, толкала вперед неодолимая сила. Как волки, преследующие раненую дичь, они бросались вслед за своими жертвами, настигали их, всаживая лезвия ножей и саперных лопаток в обезоруженные животным страхом, взмокшие от смертной испарины тела своих обреченных врагов.
Пулемет Баклина, ППШ лейтенанта Каданцева, трофейные автоматы и винтовки еще несколько секунд выпускали пули вдогонку исчезнувшим в темноте врагам. Аникин приказал прекратить огонь и врага не преследовать. Надо было экономить патроны и гранаты. И попросту – надо было прийти в себя. Андрей по опыту хорошо знал, что на смену эйфории всемогущества и приливу сил у одержавших победу в рукопашной схватке тут же приходит смертельная усталость. Если увлечься преследованием, можно наткнуться на шквальный огонь немецких пулеметных точек или пулеметов «самоходок».
VII
Немцы вряд ли успокоятся и обязательно полезут в атаку снова. Поэтому лучше встретить их здесь, на подступах к фольварку. Аникин отдал командирам отделений распоряжение собрать у убитых и раненых немцев все оружие и боеприпасы.
Одновременно бойцы помогли танкистам вытащить из разбитой машины трупы погибших товарищей. Следом выгружали из башни все мало-мальски ценное. Лейтенант Каданцев лично снимал и подавал изнутри приборы наблюдения, перископ, вышедшую из строя рацию, Баклин принимал возле люка, и дальше, по цепочке, они переходили с брони на землю. Достали и лежавшие возле кресла убитого стрелка-радиста запасные диски с патронами для пулемета Дегтярева.
Тут, возле «тридцатьчетверки», Аникина и нашел Липатов. С ним подбежал солдат, весь с головы до ног покрытый грязью. Он, жадно открывая рот, втягивал холодный апрельский воздух, как будто пытался отдышаться после долгого марш-броска. Фигура его, с поникшими плечами, опадавшими при каждом вдохе, выражала крайнюю степень усталости.
– Вот, товарищ командир… – отрывисто доложил Липатов, бесцеремонно подталкивая солдата ближе к Аникину. – Невеселые новости…
Только когда тот ладонью двинул каску на затылок и растер по лицу пот вперемешку с грязью, Андрей узнал его. Это был Затонский, которого он оставил за старшего позади, с группой бойцов, удерживать правый фланг вдоль канала.