Штрафники на Зееловских высотах
Шрифт:
– Ладно, ладно… – поторопил обоих Аникин. – После обсуждать будем… Вперед… Танки вперед далеко ушли.
– Так мы ж не танки, товарищ командир… – жалобно отозвался Латаный.
Он только сейчас добрался до вражеских окопов. Ему, навьюченному двумя противотанковыми ружьями, приходилось несладко.
– Судя по тому, как ты нагрузился, Латаный, ты всерьез претендуешь на звание по крайней мере тягача… – с улыбкой сказал Аникин. – Не мог, что ли, старшине одну из своих пушек сдать?
– Ага… – недоверчиво
– Сколько, сколько? – не выдержав, переспросил Липатов.
– Шесть! – гордо уточнил Латаный. – И не как-нибудь, а чистый живой вес, все пуды – в нужных местах сосредоточены. Баба у меня – ух!..
Липатов присвистнул, а потом прыснул от смеха.
– И нечего скалиться… – беззлобно осадил Латаный. – Ты бы десять верст протащил на горбу шесть пудов? А? Посмотрел бы на тебя, как бы ты зубы скалил…
– Ну, а ты-то? – с невольной улыбкой спросил Аникин. – Неужели дотащил?
– А чего… – с важностью, поправляя на плече ремни от противотанковых ружей, ответил Латаный. – Знамо дело – донес. Свое же, не чужое, на дороге не оставишь… Хе-хе… Пару раз, правда, передых требовался…
X
На левом фланге еще слышалась стрельба. Немцы, укрывшись в одном из сохранившихся во время артобстрела ДЗОТов, не хотели сдаваться. Бойцы третьего взвода расстреляли точку из подобранных тут же, в траншеях, «фаустпатронов».
Звуки взрывов немецких гранат Андрей услышал уже за спиной, не оборачиваясь, когда он и его подчиненные устремились вдогонку за танками.
Траншеи тянулись здесь в несколько рядов, и везде картина была одна и та же: пропахшая гарью, выжженная земля, убитые и раненые враги, искореженные, горящие «самоходки».
Туман уже практически развеялся, но в воздухе плотной темно-бурой пеленой стояла взвесь из клубов черного дыма и пыли, поднятой выхлопными трубами «тридцатьчетверок».
Неожиданно поднявшийся ветер разорвал эту завесу, и из-за нее прямо на штрафников надвинулись почти отвесные склоны Зееловских высот. Скаты, поднимавшиеся вверх метров на пятьдесят, были изрезаны серпантинами дорог и тропинок.
В воздухе стоял неумолкающий грохот. Танки и «самоходки» били по отвесным склонам, которые сплошь ощетинились своими огневыми точками. Они были повсюду. Скаты и подступы к ним были объяты огнем и дымом стреляющего и взрывающегося металла.
XI
Несколько танков, за которыми шел взвод Аникина, наскоком прорвались к железнодорожной насыпи, дугой опоясывавшей подножие высот. Одна из машин выкатилась прямо на рельсы. Из-за каменного строения, стоявшего возле железной дороги, выскочил немец с крупнокалиберным «фаустпатроном».
Сразу несколько очередей, выпущенных Шевердяевым, Капустиным и Липатовым, перекрестились на фрице, но он, прежде чем упал, как подкошенный, успел выпустить гранату. С огненной вспышкой она ударила в бок «тридцатьчетверки», оставив в броне дыру.
– Скорее! – крикнул Аникин, бросившись к танку. С ходу, ухватившись за десантную скобу, он вскочил к топливным бакам, а потом – на башню. Один из двух башенных люков был полуоткрыт. Оттуда тянуло едким, прогорклым дымком.
– Эй, есть кто живой?! – крикнул Андрей, заглядывая внутрь башни. Ему ответили молчаливым взмахом покрытой копотью руки. Аникин ухватился за нее, потом второй рукой – за загривок комбинезона танкиста, подтянул его вверх.
– Погоди, погоди, браток… – хрипло, качая головой, будто пьяный, проговорил танкист. – Сначала командира…
Шлемофон нырнул обратно в башню, и оттуда показалось другое лицо в шлемофоне – совсем юное, почти мальчишеское. Сначала Аникин подумал, что танкист мертв, но он мотнул головой, застонав и попытавшись что-то сказать. Вместо слов изо рта просочилась маленькая струйка крови.
– Помоги… – коротко сказал Аникин Кокошилову, который уже находился тут же, возле люка. Вдвоем они осторожно, но быстро вытащили лейтенанта, потом стрелка-наводчика, который тоже был без сознания.
Последним из люка почти самостоятельно выкарабкался заряжающий. Он сам все время твердил об этом.
– Я – башнер… заряжающий… Еще парней надо… механика нашего – Василя… и радиста…
Андрей приказал Кокошилову помочь башнеру и остальным членам экипажа, а сам, скатившись по броне под несмолкающий звон секущихся о корпус вражеских пуль, бросился по насыпи вперед.
XII
Взвод залег на железнодорожном полотне – кто на шпалах, кто на гравии. Бойцы обстреливали вражеский пулемет, который бил из-за угла каменного домика, похожего на здание станционного смотрителя.
Слева, метрах в двадцати, остановилась «тридцатьчетверка». Башенное орудие, развернувшись в сторону вражеского пулемета, произвело выстрел. Снаряд попал в верхнюю часть кирпичного домика. Взрывом снесло крышу и часть кирпичной кладки.
Не дожидаясь, пока дым развеется, Т-34 взревел своими дизелями и двинулся вперед, переведя огонь пулемета на склон высоты, круто забиравший вверх.
– Вперед!.. – крикнул Андрей, поднявшись на ноги. И тут же снова упал, встреченный пулеметным «та-та-та». Он скатился по гравию насыпи и вжался в землю.