Штрафники на Зееловских высотах
Шрифт:
Танк двигался слишком быстро. Его двигатели ревели слишком быстро. И другие машины… Все вокруг тонуло в надсадном реве их моторов. Их было слишком много. Они шли на хутор лавиной.
Сейчас вражеская многотонная махина накатится на него и намотает его кишки на свои гусеницы. Вот они лязгают, как стальные зубы голодного в своей ярости хищника. Смерть, смерть…
Очереди вражеского курсового пулемета ушли куда-то в сторону, потеряв из виду «дымоходников». Хаген вскинул и понял вверх голову. Он не мог в темноте разглядеть, где находится танк. Двигатели надсадно взревели где-то впереди, справа. Наверное, он
Эти русские Т-34 были очень вертлявыми, юркими, как мыши. Не зря армейские остряки прозвали их «микки-маусами», не только за два люка на башне. Русские часто наступали с открытыми крышками люков, чтобы проветривать башню и иметь возможность быстро покинуть машину. Спереди в таком виде они выглядели как настоящие «микки-маусы».
Не то что их немецкий «маус» [14] … На передовой ходили слухи, что один из экспериментальных монстров привезли в Зеелов, чтобы применить его для обороны высот. Хаген хорошо помнил, что, когда эту новость сообщил унтерфельдфебель, это здорово подняло настроение в подразделении.
14
« Маус» ( нем. maus – «мышь») – сверхтяжелый танк, спроектированный в Третьем рейхе, под руководством Фердинанда Порше. На фронт не попал. Две построенные машины планировалось использовать при обороне Берлина, но они не успели вступить в бой. Были взорваны своими экипажами, так и не произведя ни одного выстрела по противнику.
Еще бы! Если Рейху удается именно сейчас направлять на фронт такие машины, значит, еще не все потеряно. Значит, упорные разговоры о новом, сверхмощном оружии возмездия, которое вот-вот будет создано и покарает врагов великой Германии – это не просто разговоры. Значит, это правда, которая вот-вот воплотится в жизнь!
XXXI
Сам Хаген «мауса» не видел, но унтерфельдфебель Хорст уверял, что его видели танкисты из батальона «Курмарк», во время выгрузки на железнодорожной станции в Мюхенберге, где-то между Берлином и Зееловым. И Люстиг божился, что общался с теми, кто своими руками гладил «мышонка» по его стальной шкурке 200-миллиметровой толщины.
Представить невозможно: орудие – 150 мм, 188 тонн живого веса. Это же четыре «пантеры», если поставить их одна на другую! Ни один мост такое чудище не выдержит! Действительно динозавр. И еще умудрились назвать такого монстра «мышонком»… Да, похоже, что остряки находились не только на передовой, но и в командовании.
Почему он вдруг вспомнил об этом «мышонке» здесь, лежа в простреливаемом насквозь окопе? Сейчас приходится иметь дело с русскими «микки-маусами», и дело это принимало совсем плохой оборот.
Впереди, метрах в десяти от прижавшихся к земле Люстига и Хагена, вдруг с шумом сверкнула огненная струя. Яркая вспышка выстрела осветила со спины силуэт: солдат, вскочивший с трубой на плече, послал реактивный заряд вдогонку русской машине, которая уходила по диагонали. Изрыгая пламя, заряд ударился в задний правый каток ходовой части танка. Вместе с огнем и дымом из-под гусеницы вспучился взрыв. Машина взревела двигателями и остановилась, в тот же момент скрывшись в клубах дыма и пыли.
Отто не успел узнать, кто из «дымоходников» выстрелил. Свет огневого выхлопа его выстрела высветил ушастую башню еще одного танка. Взметая клубы пыли, он наезжал следом, и его пушка хищно качалась вверх-вниз, когда машина подпрыгивала на кочках. Очередь, выпущенная из спаренного с башенной пушкой пулемета, настигла «дымоходника» прежде, чем он успел укрыться.
Хаген и Люстиг отчетливо услышали его крик. Возможно, он был только ранен. Хаген вскочил на ноги и бросился к упавшему, но Люстиг, пнув его по голенищу, сбил с ног.
– Куда?.. Номер второй – заряжай!.. – не своим голосом зарычал Люстиг на повалившегося Хагена.
– Его сейчас раздавит!.. – с еще большим остервенением закричал в ответ Хаген.
Люстиг, бросив трубу, схватил правой рукой Отто за шиворот и с силой притянул к себе. Панический ужас сверкал в его белках.
– Заряжай!.. Заряжай!.. – как умалишенный, хрипел он, брызгая слюной прямо в лицо Хагену. – Нассейчас раздавит, нас!..
Отто, извернувшись на левый бок, ударом кулака сбил хватку Люстига. К упавшему теперь было не успеть. На миг лязг накатывавших гусениц перекрыл душераздирающий вопль, от которого кровь застыла в жилах и кожу обдало морозным дыханием. Значит, все-таки он был жив…
XXXII
Хаген на ощупь нашел лежавшую возле Люстига трубу и, развернув ее прямо на земле хвостовой частью к себе, заслал в нее заряд. Сердце стучало в груди сильно-сильно, заглушая все более громкий звук лязгающих траков и работающих танковых двигателей. Его стук только не мог заглушить этого нечеловеческого крика, который выжали вражеские гусеницы из умиравшего.
– Давай! Давай… – закричал Хаген Люстигу, ударив ему по лицу заряженной трубой.
Номер первый расчета словно окончательно потерял от страха рассудок. Он только мотал головой и бормотал что-то нечленораздельное, из чего можно было разобрать только «раздавит… раздавит…»
– Возьми себя в руки!.. – крикнул Хаген и неуклюже, но хлестко ударил Люстига по щеке.
Он спиной почувствовал, что бронированное чудище уже рядом. Повернувшись, он увидел четкие контуры машины. На последних метрах она взяла чуть влево и развернула башню в сторону позиций «ягдпантер», видимо, готовясь к орудийному выстрелу. Это и спасло расчет «панцершрекеров». Вражеский экипаж провел свою машину буквально в паре метров от солдат, не заметив их в темноте.
Танк промчался мимо, подняв настоящую тучу пыли. Все вокруг окутала густая муть, не дававшая ни дышать, ни открыть глаза. Горькая вонь отработанного дизельного топлива вперемешку с пылью забила носоглотку так, что Отто начал давиться и кашлять.
Ему показалось, что его вывернет наизнанку. Отерев рот и лицо рукавом, он привстал на колени и, нащупав на земле трубу, поднял ее к груди.
Первый русский танк с подбитой «ходовой» в этот момент поджег одну из «самоходок» на правом фланге обороны. Второй Т-34, развернувшись кормовой частью к Хагену, тоже произвел выстрел в сторону «ягдпантер», которые начали маневрировать. Машина уже отдалилась метров на двадцать.