Штрафники против гитлеровского спецназа. Операция «Черный туман»
Шрифт:
Радовский посмотрел на карту. Советский истребитель, скорее всего, упал восточнее, откуда они только что пришли. В лесу за Чернавичами. На карте в той части пущи обозначены обширные болота и пустоши. Пустоши – это луга. Иногда заболоченные. Но сверху не видно, что они не пригодны для посадки, и пилот, если он был жив и все еще управлял поврежденной машиной, мог соблазниться именно этими площадками.
Возле дома, где остановился Радовский и где квартировали минометчики, их ждал обер-фельдфебель. Этот наверняка воюет с тридцать девятого, взглянув на фигуру вытянувшегося перед ним старого солдата, подумал Радовский.
До вечера он снарядил две разведгруппы и развел их для переправки на ту сторону болот, в тыл к Советам. Переходить предстояло вечером, когда начнут сгущаться сумерки, или ночью, когда стемнеет совсем.
А остальных, после приема пищи и короткого отдыха, он вывел в лес северо-западнее Малых Василей, где находился, судя по карте, другой хутор. Дороги сейчас туда не было. Но в протоках местные прятали лодки-долбленки, и добраться до Закут, как и до примыкавших к хутору островков не залитого водой леса, особого труда не представляло.
Глава одиннадцатая
Рассвет в то утро наступил позже обычного срока. Дождь не прекращался, и он, казалось, занял все пространство между небом и землей и начал, как затянувшиеся холода, проникать в душу.
Самолет они нашли сразу, как только рассвело.
Всю ночь они обшаривали Винокурню, но так ничего и не нашли. А на рассвете потянуло ветерком. По воде побежала синеватая сумеречная рябь, и сразу же принесло запах бензина. Пахло из-за очередной протоки. Но дамбы туда не было.
– Чуешь, – толкнул Рогуля Калюжного, – бензином пахнет. Тут такого раньше не было. Я ж тебе говорил, что он где-то здесь упал. Вот и по воде мазут плывет.
– Иди за лодкой, – приказал Калюжный.
Рогуля посмотрел на восток, откуда растекался по округе тусклый серый свет начинающегося утра, и сказал:
– Бабы-то на хуторе, должно быть, воют. Подумают – перестрелялись. Искать кинутся. Моя хватится – винтовки на стене нет. Твоя – пистолета. Всё сразу и поймут.
– Побегают-побегают и успокоятся. Мы ж не перестрелялись.
– Все одно до утра надо на хутор вернуться. Мало ли что… Каминцы могут объявиться. И меня начнут таскать. И тебя поволокут: кто? откуда? Этим в руки только попади.
– Давай, бегом за лодкой. Если кого живого найдем, заберем. А нет, вернемся по-тихому. Бабам чего-нибудь набрешем.
– Скажем, что к девкам в Закуты ездили, да? – усмехнулся Рогуля и вздохнул. – В это они, между прочим, сразу поверят.
– Что, красивые девки в Закутах?
– А у нас тут на хуторах так: в Чернавичах женихи, а в Закутах да в Василях – девки. Вот мы туда и сбегали.
Капитан Линев очнулся от того, что кто-то трогал его раненую ногу. Он рывком открыл глаза, напрягся изо всех сил, чтобы разглядеть в кромешной темноте того, кто возился возле него, что-то пришептывая и кряхтя. Он схватился за пистолет, который с вечера передвинул наперед, по-пехотному, чтобы всегда был под рукой. Но кобура оказалась расстегнутой и пустой.
– Кажись, очнулся. Тихо-тихо, сынок. Я к тебе не со злом. – Голос женский, но не особенно добрый. И тем не менее слова, произнесенные незнакомкой, немного успокоили Линева.
– Ты кто? – спросил он, машинально потянул к себе раненую ногу, но острая боль тут же ударила по всему телу и он упал, ударившись затылком о корень дерева, выступавший из земли. Он вспомнил, что вечером, когда стало холодать и начал накрапывать дождь, заполз под старую ель и лег между ребрами корней.
Ногу он повредил во время падения. Видимо, за что-то зацепился, когда его выбросило из кабины в момент удара самолета о землю.
До линии фронта отсюда, по всей вероятности, километров пять. Может, даже меньше. До своих не дотянул. Немцы, должно быть, уже ведут поиски упавшей машины. А машина цела. И если такая, почти целехонькая, достанется в руки врагу…
Капитану Линеву даже думать было страшно о том, что может произойти, если пилотируемый им новый образец Ла-5ФН, только что запущенный в серию, будет захвачен немцами и транспортирован ими в свой тыл. Его машина со всем набором секретного оборудования в руках у врага, а он, комэск капитан Линев, Герой Советского Союза, жив. Как ему жить? Теперь у него нет даже пистолета. А может, он уже в плену? В этой местности действуют многочисленные полицейские формирования и подразделения так называемой бригады Каминского. Начальник особого отдела полка их об этом инструктировал. Зачем она его перевязывает? И зачем забрала оружие? А может, пистолет забрала вовсе не она?
– У тебя был жар. Рану я промыла, обработала, как смогла. А теперь богу молись, чтобы обошлось без заражения. – И женщина накрыла его ногу куском какой-то ткани. – Рана неглубокая. Но ты, видать, сильно ударился, когда упал твой ероплан.
Только теперь капитан Линев почувствовал, что лежит то ли на шинели, то ли на солдатском одеяле. Такие одеяла, в скатках, он видел на ранцах у пленных немцев. От мысли, что он уже в плену, его опять охватил озноб.
– На-ка, сынок, глотни, согреешься. Уснуть тебе теперь надо. А я помолюсь за тебя.
Женщина поднесла к его губам фляжку. Он перехватил ее и сделал несколько больших глотков. Первач был удушающе-крепким, не слабее спирта, которым их эскадрилью исправно снабжал начхоз Петр Макарыч.
– Ты скажи, где я? В плену? Или где?..
– Ты, сынок, в лесу. С неба упал. Вон и ероплан твой лежит.
Капитан Линев вздохнул с облегчением.
– А вы кто? Как вы-то здесь оказались?
– Я тут живу. Недалеко. – Слова эти женщина произнесла не сразу. Как будто сказанное ею составляло некую тайну, и она какое-то время раздумывала, доверить ему ее или нет. Доверила. Значит, не особенно верит в то, что он выживет. Плохи его дела.