Штрафники Великой Отечественной. В жизни и на экране

Рубцов Юрий Викторович

Чтобы окончательно развеять сомнения относительно того, что штрафники в продовольственном обеспечении не испытывали дискриминации, приведем еще одно свидетельство того же фронтовика.

Е.А. Гольбрайх:

Полагались ли штрафникам 100 грамм «наркомовских»? Как и всему личному составу фронтовых частей. Зимой, а также в наступлении, вне зависимости от времени года. Я на фронте пил мало. Бутылку водки делили спичечным коробком, поставленным торцом. Пять коробков — бутылка поделена. Самогонку бойцы часто доставали. Бывало, и древесный спирт по незнанию выпьют и погибают в страшных муках. Очень много народу погибло на войне по «пьяному делу».

По возможности использовалось и трофейное продовольствие.

А.В. Пыльцын:

... Продовольствием, захваченным у немцев,

по мере возможности пополняли свой скудный сухой паек, которого почти не осталось. Особенно удивил нас трофейный хлеб, запечатанный в прозрачную пленку с обозначенным годом изготовления: 1937—1938. Сколько лет хранился, а можно было даже замороженный резать и есть! Не сравнить с нашими сухарями. Такое же удивление вызывал у нас какой-то гибрид эрзац-меда со сливочным маслом в больших брикетах. Бутерброды из этого хлеба с таким медовым маслом были как нельзя кстати и оказались довольно сытными.

В продовольственных трофеях встречалось и немало шоколада, который тоже хорошо подкреплял наши вконец ослабевшие от физического и от нервного перенапряжения силы. (С. 39.)

В то же время автору меньше всего хотелось бы создать у читателя иллюзию продовольственного достатка на фронте. Случалось всякое. И полбеды, если вмешивались объективные обстоятельства.

М.Г. Ключко:

Это неправда, что штрафники шли в атаку под воздействием спиртного. Как правило, шли голодными. Случалось, подвое суток ни крошки во рту не было. Воду кипятили и пили. После бомбежек ночью лазали по переднему краю в поисках убитых лошадей или других животных.

Под Мелитополем или Мариуполем, точно уже не помню, в одном селе стояли полдня. Хозяйка угостила настоящим украинским борщом. Так после этого я сутки от болей в желудке корчился. Может, в других подразделениях было по-другому. Не знаю. Но говорю о том, что довелось пережить самому и тем, кто служил со мной.

А.В. Пыльцын:

Несмотря на то что было уже начало марта, природа разразилась таким мощным «снеговалом» (снег не падал, а валил несколько дней), что едва мы прибыли в назначенный район, как все дороги и подъездные пути стали просто непроходимыми, а не только непроезжими. И целую неделю мы были отрезаны даже от своих батальонных тылов. Как говаривали наши остряки, погода тогда была «диетической». Почти неделю из-за того, что невозможно было подвезти продовольствие, наш суточный трехразовый рацион горячего питания состоял из растопленного в походных кухнях снега (вот в чем недостатка не было!) и приготовленного из него «бульона», который кроме кипятка содержал довольно редко попадающиеся жиринки и какие-то вкрапления от американской свиной тушенки (1 банка на роту!), называемой нами тогда «Второй фронт». К этому добавлялось по сухарю. И никакой возможности чем-то сдобрить это «диетическое» блюдо. (С. 48-49.)

Гораздо хуже было, когда понятные трудности в доставке горячей пищи и сухих пайков на передовую нередко усугублялись недобросовестностью, безынициативностью интендантов, а то и прямым хищением продовольствия. Приведенный в главе 2 приказ наркома обороны о наказании должностных лиц Калининского фронта, по вине которых бойцы передовой линии недоедали, получая сильно урезанный паек, а то и умирали от голода, говорит сам за себя ^{76} .

Те события имели место весной 1943 г. А что же говорить об осени сорок второго, когда положение на всем советско-германском фронте было отчаянным, в том числе и с материальным снабжением. «Шесть суток никакого питания не давали. Только из огородов рыли картошку и этим питались». «Нахожусь в очень плохом положении. Вот уже три дня, как я не кушал... я лежу в окопе голодный, на спине пулемет, стрелять нет сил, хочется кушать и кушать». «В тылу и на фронте кормят в трое суток один раз и не досыта. Здесь в лазарете кормят два раза в сутки. Хлеба дают 600 гр., плохой суп, немного каши» ^{77} .

Подобные жалобы особые отделы постоянно фиксировали в устных разговорах и переписке военнослужащих Сталинградского фронта. Опираясь на сводки с мест, Управление ОО НКВД СССР 4 ноября 1942 г. направило в Наркомат обороны сообщение, в котором приводились конкретные факты, когда целые соединения и части (15-я гвардейская стрелковая дивизия, 186-й

и 507-й истребительно-противотанковые, 1159-й артиллерийский и 140-й минометный полки) в течение нескольких дней не обеспечивались питанием из-за затяжки с перезакреплением от одного продсклада к другому, медленного оформления продаттестатов и по другим причинам. Обращалось внимание на то, что личный состав разгромленных частей, выводимых из боя, выходящие из окружения и другие категории военнослужащих подолгу не обеспечиваются продовольствием и питаются тем, что находят на колхозных полях или выпрашивают у местного населения. Делался опиравшийся на конкретные высказывания военнослужащих вывод, что неудовлетворительное снабжение частей продовольствием «вызывает отрицательные настроения среди бойцов» ^{78} .

Штрафники делили тяготы войны наравне со всей армией. Вот, например, какой распорядок дня был установлен приказом командира в 8-м ОШБ Сталинградского фронта. Ежедневно предусматривалось 10 часов занятий, требовавших большой затраты физических сил. Но с 15 августа по 27 ноября 1942 г. горячую пищу готовили только на завтрак и обед, ужин в распорядке не значился. А какую пишу получал личный состав? Военврач 3-го ранга Родина доносила по команде: половина муки непригодна для выпечки хлеба, соли и картофеля нет, из овощей в наличии лишь соленые огурцы и помидоры. Даже в предпраздничные дни 30 и 31 декабря все блюда на завтрак и обед готовились из пшеничной муки. Витаминные продукты не поступали на довольствие со дня основания батальона.

Из донесения военврача следует: до трети бойцов и офицеров батальона оставались в строю больными, вели бои, терпеливо перенося симптомы туляремии, боли в желудке, вздутие живота и высокую температуру. Нельзя не разделить чувства А. Мороза, поднявшего в архиве бесценные документы 8-го ОШБ: «Читаешь полное горечи донесение батальонного врача и еще полнее ощущаешь величие подвига наших соотечественников под Сталинградом» ^{79} .

Да, люди выдержали все. Их стойкость питало сознание того, за что они борются, во имя чего вынуждены переносить немыслимые трудности.

По ходу войны Верховное Главнокомандование стремилось всеми путями улучшить продовольственное обеспечение войск [21] . В этих целях, разумеется, после необходимой проверки, использовались и продукты, захваченные в качестве трофеев [22] . К этому же источнику пополнения продовольственных запасов прибегали непосредственно на передовой, и штрафники здесь не исключение.

Финансовое довольствие

21

В годы войны командованию всех фронтов устанавливались задания по расширению собственной продовольственной базы путем выращивания картофеля и овощей, сбора дикорастущих витаминоносителей, откорма свиней, улова рыбы, заготовки фуража. — См., например: Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. т. 13 (2-2). с. 380-381.

22

Из приказа НКО СССР № 04 от 19 января 1945 г.: «Продовольствие, фураж, горючее, скот (кроме племенного), обращаемые в соответствии с постановлением ГОКО от 1 декабря 1944 г. № 7054с на снабжение Красной Армии, зачисляются в счет планового снабжения фронтов (армий)». — Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 1943-1945 гг. т. 13 (2-3). с. 349.

Как и весь офицерский состав Красной Армии, постоянный состав штрафных частей обеспечивался денежным содержанием, исходя из занимаемых должностей и воинских званий, получал полевые деньги. Переменники, которые приказом по части были назначены на должности младшего командного состава с присвоением званий ефрейтор, младший сержант и сержант, также получали денежное содержание по занимаемой должности. Остальным полагался оклад рядового красноармейца в размере 8,5 руб. в месяц. А вот полевые штрафникам не выплачивались.