Штрафной бой отряда имени Сталина
Шрифт:
– Ну, если что, – он тихо вздохнул, – не поминайте лихом. Нашим все расскажешь, Степан…
– Не каркай, – торопливо шепнул Коловрат. – Все будет хорошо! Ну, давай! Все по договоренности.
Конкин молча кивнул и, не оборачиваясь, пошел в воду. Вошел тихо, не издав ни единого всплеска, погрузился и, взяв в рот соломинку, тихо поплыл вниз по течению. Проводив его взглядом, Коловрат растворился в прибрежных кустах и тихо пошел вдоль речушки.
Для того чтобы все прошло гладко, им пришлось обойти немецкий объект кругом, описав петлю так, что пришлось скрытно преодолеть несколько километров, да еще и подняться на километр вверх по течению. Теперь Конкин плыл по течению неглубокой речушки, снаряженный формой, оружием и знанием немецкого – набором, который должен был помочь ему, изобразив
Ожидание тянулось бесконечно долго. Вот минул полдень, а в лагере царила та же привычная суета. Степан вздохнул и вновь погрузился в свои мысли, готовый лежать так и ждать, сколько потребуется.
Пулеметная очередь, прозвучавшая вдали, заставила его вздрогнуть и насторожиться. Коловрат прильнул к биноклю, тем более что с места, которое он выбрал как наблюдательный пункт, происходящее было хорошо видно. Присмотрелся и… ахнул. Прямо на него, на расстоянии в полкилометра, по пустоши, поросшей невысоким кустарником, неслись двое – рослый человек в эсэсовской форме и ребенок. Приглядевшись, Степан обомлел. В лице эсэсовца, убегавшего от своих товарищей, не было ни одной черты, напомнившей бы Коловрату ушедшего Ивана. Это был совершенно незнакомый ему фриц, который быстро бежал прочь от концлагеря, таща за руку ребенка. Вот мальчишка оступился, упал, эсэсовец быстро обернулся, нагнулся, схватил мальчика в охапку и понесся вперед огромными прыжками. Вслед ему неслись автоматная стрельба и вой сирен.
Степан вновь прильнул к окулярам бинокля. Что-то зацепило его внимание, он не сразу понял, что именно, и всмотрелся в беглецов внимательнее. Всмотрелся и обомлел! За спиной у ребенка развевались крупные белые… крылья!
Когда кончаются слова, верят глазам
Нет благородства в профессии этой,
Нет веры в ней никому,
В каждом – агента врага ты увидишь,
Даже не веря себе самому…
Полковник НКВД Александр Бирюков был прирожденным контрразведчиком. Впервые это проявилось в далекой юности. Уже тогда парень проявлял незаурядную наблюдательность и сообразительность. Все началось со столь любимых им вечерних прогулок по старинным московским улочкам.
Сигнал был четким и просматривался достаточно хорошо. Как потом оказалось, весь секрет был в сложной конструкции из линз фонарика, которая крепилась к нему и обеспечивала наилучшую концентрацию пучка света. Так что увидеть его мог только тот, на кого луч был направлен.
То, что он засек луч, было чистым везением. Правда, повезло именно ему, невольно искавшему чего-то всю жизнь. В этот момент он не был ни сконцентрированным, ни напряженным. Парень зевал от скуки и от нечего делать изучал красивые венецианские окна посольства одной из иностранных держав, расположенного в центре столицы, когда обратил внимание на странный «зайчик» света, прыгавший по оконному стеклу.
Странным было то, что на дворе уже стояла глубокая ночь и, соответственно, солнечному «зайчику» взяться было неоткуда. «Зайчик» был необычным. Мало того что он появился ночью, так он еще к тому же мерцал и перемигивался, как звезда.
Оторопевший Александр осмотрелся, но все окна вокруг были темны. Темна была и улица. Парень подумал было на мгновение о мистическом происхождении мерцающего светового пятна, память тут же услужливо подобрала леденящие душу рассказы о привидениях и прочей нечисти, услышанные в детстве. Но комсомольское воспитание в духе отрицания всего потустороннего дало о себе знать – пытливый ум потребовал разгадки. Тихонько отойдя подальше, он нырнул в ближайший двор и обходной дорогой вернулся к посольству. Саша собрался уже нырнуть в арку жилого дома напротив посольства, но на секунду повернул голову в противоположную сторону и застыл. Ему показалось, что он увидел отсвет в расположенном вдали многоэтажном здании. Окно и дом он на всякий случай накрепко приметил в своей памяти.
Бирюков притаился в арке напротив посольства и замер. Достал из кармана неразлучный
Он еще раз похвалил себя за предусмотрительность, когда заметил силуэт человека в соседнем окне. Тот, приблизившись к окну настолько, что упирался в стекло носом, внимательно и беззастенчиво наблюдал за пустынным переулком. К счастью для Саши, он смотрел в другую сторону. Наблюдавшего за окнами юношу он не заметил. Когда сигналы закончились, и следившая за улицей рожа скрылась в глубине помещения, Александр снова нырнул в темный дворик, показавшийся ему теперь таким уютным, и со всех ног рванул подальше. Бегом, как можно дальше от этого посольства, ставшего таким враждебным, несмотря на красивые венецианские окна.
Он не пожалел, что побежал «куда следует» сразу же, а не с утра, как собирался вначале. Сначала хмурый часовой, искоса глядя на Сашу и на его значок ГТО на груди, откровенно зевнул и послал парня куда подальше, однако под настойчивыми требованиями Бирюкова спасовал и вызвал дежурного. Тот, тоже позевывая и потирая глаза спросонья, выслушал рассказ юноши и уже открыл рот, чтобы также послать его куда подальше, но что-то в голове офицера внезапно «щелкнуло». Он резко проснулся и потребовал повторить рассказ. Услышал сбивчивую историю и, схватив одной рукой протянутый блокнот, а другой запястье правой руки Саши, потащил его к себе в кабинет. Там он резко, но доброжелательно усадил парня на деревянный, обитый бордовой кожей стул и, включив лампу под зеленым абажуром, схватился за телефонную трубку.
– А это что? – весело подмигнув, спросил клюющего носом на стуле Александра плотного сложения седой офицер со значком госбезопасности на кителе и погонами генерала. – Стихами балуешься? Ладно, ладно, – улыбнулся генерал узкими губами, бросив взгляд на покрасневшего Бирюкова. – Это мы читать не будем, не переживай. А ты молодец, парень! Крупного шпиона сегодня помог поймать!
Александр вопросительно взглянул на генерала и тот, не выдержав, засмеялся:
– Да, да! Молодец! – седой генерал хлопнул ладонями и громко потер их. Почтительно стоящие вокруг офицеры стояли прямо, выпятив грудь, словно готовились к приему государственных наград. – Опергруппа вычислила окно, откуда подавался сигнал, и взяла агента! Так что ты, парень, теперь наш!
Бирюков осторожно встал со стула, выпрямился:
– Вы меня, это… не накажете?!
– Вот чудак-человек! – расхохотался генерал. – Да на тебе лица нет! Ну-ка, дуй домой спать, там, небось, мать от волнения на стены лезет! Нет, стой, пусть тебя дежурный отвезет, – он небрежно махнул рукой в сторону дежурного офицера, который вытянулся в струнку и любящими глазами поедал высокое начальство.
Домой Александр попал уже под утро, когда раннее летнее солнце уже любопытно выглядывало своими лучиками из-за московского дремотного горизонта. Мать не спала, дверь на робкий «нашкодивший» стук распахнула моментально, хотела было начать костерить парня, но, побледнев, застыла. Ее дыхание перехватило, когда она увидела стоящего за спиной сына высокого офицера НКВД. Тот успокаивающе улыбнулся ей:
– Не волнуйтесь, Мария Николаевна, ваш сын – настоящий герой!
*Бирюков продрал глаза еще затемно, от увиденного мгновенного сна его трясло. Привиделось молодому, рано поседевшему полковнику нечто кошмарное и отвратительное, настолько, что он вышел из своего кабинета, где провел ночь на диване, мрачным, не ответив на приветствие дежурного, поплелся умываться в уборную. Самым неприятным во всей ситуации было то, что с годами полковник НКВД Бирюков не только не избавился от зачатков суеверия, но, наоборот, развил его в себе до чрезвычайности сильно. Возможно, виной тому были священнослужители, дело которых он вел еще в самом начале своей карьеры в органах. Тогда он, еще молодой лейтенант, узнал, что некие граждане тайно проводили религиозные обряды. И накрыл всю шайку. Дело довели до конца, врагов народа разоблачили и отправили на далекие стройки.