Штуцер и тесак
Шрифт:
Тыловая дорога, ведущая к расположению войск, не остается без присмотра, так что нас заметили. К вечеру из Красного прискакал офицер в чине майора.
– Что здесь происходит штабс-капитан? – спросил Спешнева. – Кто вы такие и что тут делаете?
Держался он надменно.
– Командир отдельной егерской роты князя Багратиона штабс-капитан Спешнев, – отрапортовал Семен. – В соответствии с указаниями его сиятельства проводим учения.
– Ближе к Смоленску места не нашлось? – скривился майор.
– Ближе будет не кузяво, – подключился я. – У нас ведь пушки. Начнем стрелять – горожан перепугаем: подумают, что француз подходит.
– А это кто? – майор гадливо глянул на меня. – Что за статский? С чего лезет в разговор с офицерами?
– Платон Сергеевич наш лекарь, – поспешил Спешнев. – Княжич, награжден знаком военного ордена за проявленную в бою отвагу.
– Все равно не следует язык распускать! – буркнул майор. – Даже княжичу с Георгиевским крестом. Пусть знает свое место! Ладно, штабс-капитан. Копайте, если такая охота, но из пушек стрелять не сметь! Не вводите в заблуждение генерала. Его превосходительство может решить, что неприятель нас обошел. Понятно?
– Так точно! – вытянулся Спешнев.
Майор кивнул и потянул поводья, заворачивая коня.
– Охота было тебе лезть? – сказал Семен, когда офицер отъехал. – Зачем злить?
– А что он лезет расфуренный такой? – буркнул я. – Тут люди защищать их готовятся, а он пальцы гнет.
– Ничего он не гнул, – сказал Семен. – Не видел. А что такое «не кузяво»?
М-да, опять прокололся. Прет из меня, когда злюсь.
– Это на баскском языке, – соврал. – Есть такой народ в Испании. Означает – неподходяще.
– Здесь твоего баскского не знают, – вздохнул Семен. – Ты бы следил за речью, Платон. Понимаю, что жил за границей и набрался всякого, но тут не понимают. На днях Синицыну сказал, что интендант, который пытался нам порченную провизию поставить, – гандон штопанный, и его нужно натянуть по самые помидоры. Фельдфебель ко мне прибежал и спрашивает: что такое гандон и как ему поступить с интендантом?
Я заржал. Отсмеявшись, пояснил Спешневу смысл выражения. Следом заржал он.
– Что, правда, такие есть? – спросил, вытерев слезы.
М-да, темнота…
– Будем в Париже, попробуешь. Там без гондонов нельзя – мигом заразу схватишь.
– Тут бы от французов отбиться и начальству в немилость не угодить, – вздохнул он. – Подведешь ты нас под монастырь, Платон!
– Все будет пучком, – успокоил я, хотя сам так не думал.
– Опять твои словечки! – махнул рукой Семен. – Ладно, пошли ужинать. Кашевары кашу сварили…
Позицию мы закончили следующим утром – успели. Потому, что в полдень загремело…
Дивизия пятилась по Смоленскому большаку. Укрываясь за высаженные вдоль него деревья, солдаты стреляли в французских кавалеристов. Тем было раздолье. По обеим сторонам большака – хлебные поля. Многие успели сжать, а снопы сложить в копны. Знай, подскакивай и руби. Если б не деревья и отвага русских солдат, дивизию давно бы растерзали. Своей кавалерии у нее не осталось: приданных ей драгун и казаков французы вырубили первым делом. В атаку на них пошли отборные полки Мюрата. Опрокинув русских, французы гнали их по полю, где сабли и палаши собрали щедрую дань. Из четырнадцати пушек потеряно семь. Остатки артиллерии ушли вперед – так распорядился Неверовский. Все равно от нее нет толку. Развернуть пушки не удастся – французы наскочат и отобьют, тут бы утрату остальных объяснить. Потери дивизии исчисляются сотнями солдат и офицеров. Ранен командир отряда ополчения генерал-майор Оленин – французская сабля разрубила ему кожу на голове. Генерал остался в строю, но надолго ли? Дивизия пока держится, но в ней много новобранцев…
Примерно так думал Неверовский, двигаясь в порядках отступавшей дивизии, когда к нему подскакал адъютант.
– Ваше превосходительство! – доложил, задыхаясь. – К вам командир отдельной роты князя Багратиона.
– Давай его сюда! – крикнул генерал, загораясь надеждой. Неужели князь прислал помощь? Но как? Он же ушел из Смоленска.
Адъютант ускакал и через пару минут вернулся с двумя всадниками. Один из них был в обычном егерском мундире, а вот второй, к изумлению Неверовского, оказался статским. Одет в дорогой охотничий костюм, на голове – шляпа с пером. На шее незнакомца генерал с удивлением разглядел Георгиевский крест. Это с чего он его так нацепил? Положено в петлице.
– Ваше превосходительство! – обратился к Неверовскому офицер-егерь, поднеся ладонь к киверу. Его спутник вежливо снял шляпу и поклонился. – Командир отдельной роты егерей при князе Багратиона штабс-капитан Спешнев. Имею честь доложить, что нами оборудована укрепленная позиция у лесной дороги. Вон там она! – штабс-капитан указал рукой. – Предлагаю вам воспользоваться, свернув с большака. Так вы ускользнете от неприятеля, а мы его задержим.
– Сколько у вас людей, Спешнев? – спросил Неверовский, сразу ухватив смысл предложения и загораясь надеждой.
– Сто сорок строевых при четырех пушках.
– Всего?! – вздохнул генерал. Надежда оказалась напрасной.
– Это особая рота, ваше превосходительство, – сказал молчавший до сих пор штатский. Генерала он рассматривал с непонятным любопытством. – Егеря ее обучены воевать с превосходящим по численности противником. В лесу мы сделали засеки, и французы не смогут нас обойти с флангов. Вас – тоже. Мы подпилили деревья у большака, и, как только дивизия свернет к лесу, повалим их. Не беспокойтесь за нас, ваше превосходительство! На узкой дороге даже небольшим числом можно сдерживать неприятеля довольно долго. Вспомните царя Леонида и его спартанцев в Фермопилах.
– Как вас зовут? – спросил Неверовский, удивленный такой речью.
– Платон Сергеевич Руцкий, лекарь.
– Лекарь?!
– Платон Сергеевич еще и отменный боец, – вмешался штабс-капитан. – За свои подвиги удостоен креста из рук князя Багратиона.
– Ладно! – кивнул Неверовский – выбора все равно нет. – Ведите нас, штабс-капитан!
К удивлению генерала, маневр прошел гладко. Подчиняясь командам офицеров, дивизия вышла в поле, где перестроилась в каре. Растерявшиеся от неожиданности французы, позволили ей это сделать. Пока они собирали силы, дивизия подошла к опушке и стала втягиваться в лес по узкой дороге. Пока она это делала, арьергард отгонял французов дружными залпами. Наконец, и тот скрылся в лесу. Неверовский, приняв к обочине, пропускал мимо уставших солдат, хотя командир первой бригады и другие офицеры просили его не рисковать. В ответ генерал только упрямо мотал головой. Ему было интересно посмотреть, что станут делать странные егеря. И он дождался. Едва последний солдат из его дивизии миновал опушку, как на дорогу вытащили деревянные рогатки. За ними встали егеря Спешнева. Построившись в две шеренги, они взяли ружья наизготовку.