Штучка
Шрифт:
С другой стороны — это было страшно. Все это — замуж, дети… Таньке всю жизнь казалось, что наука — это ее. Завязать с этим? Ради Егора? И сколько после этого от Таньки останется ее самой? Это же практически как выдернуть из Таньки весь ее стержень, все, что для нее важно. Нет, не вопрос — Егор наверняка сможет занять все освободившееся место, но… Но при этом кем она ему будет? Очередной «еще одной», которую он в свою жизнь до конца и не пустит?
Если уж, строго говоря, пожертвовать амбициями Танька и могла бы — ради Егора, да. Ради него — иной раз, казалось, она могла и с моста прыгнуть, только пожелай он того. И это было не здорово, это было на самом деле охренительно не здорово, но… Но эту цену она могла заплатить только при одном условии. Невозможном условии. Если бы Егор мог ответить ей взаимностью. Если бы между ними был не только секс. Если бы Егор Таньке доверял. Если бы… если бы любил. Не так, как любила его Танька — в конце концов, не все настолько сходят с ума. Но хоть как-то. Без этого… Без этого Танька на жертвы пойти не могла. И мерзкое, неприятное чувство засосало под ложечкой, потому что было ясно — предложи Васнецов Таньке завести ребенка, ей придется от него уйти. Потому что дать ему желаемое просто так — она была не готова. Так же, как и занимать его жизнь, которую он мог потратить на других, менее амбициозных женщин, которые могут ему дать необходимое.
Так, ладно. Для паники было не время. В конце концов, пока Егор замуж Таньку не звал и может, все-таки и не позовет.
В общем… Все, на что сейчас хватило оглушенной словами Ардовой Таньки, — это забрать зачетку, скомкано попрощаться и отчалить. Думать.
Правда, думать ей дали недолго.
Она едва успела выпить чашку кофе, как от Егора прилетело СМС: «Солнышко, забыл дома документы на проект, ты можешь привезти?»
Думать придется по дороге… Но… Егор? Что-то забыл? Такое бывает?
Вопрос
— Я дома. Где там твои документы? — поинтересовалась Танька, сбрасывая с ног балетки. Телефон она прижимала ухом к плечу.
— В кабинете, на столе.
— Ты забыл документы на столе? — удивленно переспросила Танька. Подготовить и забыть? Боже, как это все-таки на Егора не похоже. Хотя ладно, со всяким же бывает.
— Ну, Тань, ну извини… — виновато вздохнул Егор. — Ну что, ты уже в кабинете?
— Да, Егор тут нет никаких бумаг…
— А что есть? Опиши, может, я вспомню.
— Черный пакет. Подозрительный. Ты точно не террорист и это точно не бомба?
— Ну не знаю. С утра вроде не был. Но кто знает. Слушай, а глянь, что там в пакете, а то я не помню?
— Это склероз?
— Возможно. Еще бы помнить, что такое склероз. Стар я слишком. Татьяна, ну глянь в пакет, тебе сложно, что ли? Может, там документы?
Да непохоже было, что там были документы… Пакет был реально подозрительный — и вообще в таких не документы оставляли. В таких обычно всякие шопоголички из сериалов носили покупочки. И стоило Таньке сунуть руку в пакет — как пальцы окунулись в теплую бархатистую ткань. Так, это что еще значило?
Танька вытряхнула содержимое пакета на стол. Коснулась пальцами нежной ткани. Зажала плечом телефон, с другой стороны которого молчал Егор, приподняла находку на вытянутых руках.
— Е-егор?
— Не помялось? — с теплой насмешкой поинтересовался Васнецов.
— Н-нет.
Танька не могла себе представить, сколько это платье стоит. Ну, точно не столько же, сколько машина, но не одну Танькину стипендию тоже — точно. Синее. Бархатное. Летящего покроя. С открытыми плечами. Смотрелось охренительно дорого.
— Ты решил разориться?
— Люблю платить за то, что потом собираюсь снять, — фыркнул Егор, — да, с такими замашками я по миру пойду, это ты права.
— И что мне с ним делать? — растерянно поинтересовалась Танька.
— Надевать, конечно, — фыркнул Егор, — у меня семь часов до вылета, и, честно скажем, я бы не хотел упускать ни минуты.
— Сейчас?
— Ага, я уже почти у дома…
Васнецов мутил воду. Хрен его знает, что он там задумал, но… Но это было интересно. С учетом количества времени, очень вероятно, что вопрос не касался секса, разве что секса в каком-нибудь экстремальном месте, но вроде как сейчас с этим все было более-менее спокойно.
Хм. Танька изучающе глянула на платье. Длинное… До колена. Обычно Танька носила короче. Подозрительно. Уж не потащит ли ее Егор в какой-нибудь театр, кажется, на прошлой неделе он что-то такое упоминал, что неплохо бы глянуть какую-нибудь хрень… Ага, и нахлобучиться в антракте? Нет, времени на это вряд ли хватит, пусть даже вещи для командировки у Егора уже в багажнике наверняка лежат. Хотя… Да блин, какого хрена Танька тут вообще раздумывала? Ее вообще-то Егор внизу наверняка уже ждал. И с учетом его задвигом на время — лучше все-таки ждать его не заставлять. Так что переодеваться надо было в ритме вальса.
Танька в принципе любила «эротический дресс-код» — чулки, кружевные труселя под платьем, а после начала совместной жизни с Егором вообще — в натуре, по его же предложению, спустила почти всю стипендию на запас чулок, просто потому что было заметно, что это Егору реально нравилось. Вот и сейчас отступать от этого «дресс-кода» не хотелось, тем более платье было охренительное. Достойное того, чтобы осторожно натягивать на ноги черные тонкие чулки, смертельно боясь посадить стрелу.
Ох слава богу, что начало июля не было ослепительно душным. Нет, на счастье Таньки, было в меру тепло, и в платье ей было хорошо.
Егор уже действительно подъехал, будто караулил где за поворотом, чтобы Танька его не заметила.
— Какой я у тебя молодец, не прогадал с размером, — Егор одобрительно прошелся по Таньке взглядом, и она смущенно улыбнулась. Она едва успела глянуть на себя в зеркало. О боже, это охренительное «у тебя»… Никогда еще Танька такое от Егора не слышала. До сих пор не осмеливалась рассчитывать на что-то, до сих пор опасалась, что пожелай она больших прав в его жизни — и он торопливо захочет от нее избавиться.
— Вообще, Васнецов, мог и раньше предупредить, — ворчливо произнесла Танька, — а то я только из универа, ни тебе причесаться, ни накраситься.
— Ну, губы накрасить ты успела, — Васнецов фыркнул, подчеркивая свою наблюдательность, и потянул Таньку к себе, — а больше и не надо.
В его теплых объятиях было легко утонуть. Было совершенно невозможно вспоминать о каких-либо других делах, когда сталкивались его и ее губы. В этих поцелуях заключалась музыка, и разум Таньки будто кружился в медленном танце. Так вот выходило, что во время поцелуев Егор отрывался от Таньки. Она от него — не могла. Она бы с ним в принципе никогда не расставалась — не расплетала бы рук, не отрывалась от его губ, прикипела бы к нему, срослась бы с ним намертво — если бы была возможность, если бы он был на это согласен.