Штучка
Шрифт:
— Люблю, — устало отозвался Егор, глядя в окно троллейбуса. Вообще, стоит об этом сказать Татьяне. Просто потому, что до этого не говорил. А теперь еще не известно даже — удастся ли. Что мог с ней сделать гребанный Лазарь? Жива ли? Цела ли? Насколько с ней все в порядке? Все в нем притухло, все замерло, втянув в панцирь все эмоции, что было возможно. Было уже плевать, что она ему отказала, лишь бы оказалась жива. Хрен бы с ним, с ЗАГСом, хрен с ним со штампом, и хрен с ними — с принципами Егора. Танька опять влипла… Дуреха, из-за своей влюбленности в Егора выбравшая себе в любовники его тезку — чертова Лазарева. Нет, конечно, Лазарев увез ее с собой, значит, может быть, сразу и не избил. Но прошла ночь. И время потихоньку подбиралось к обеденному. Кто его знает, сколько могло произойти за это время. И думать о том, что могло произойти — за ночь-то с хрупкой девчонкой, — было тошно. И поневоле чесались мысли — а пошла бы она в Легион, если бы он не уехал? Если бы они не разошлись? Она бы наверняка посоветовалась с Егором. Она бы не повелась. Если бы Егор не решил внезапно пристать к ней с предложением. И вот стоило сказать себе, что все это чушь, и что ему теперь было — замуж ее не звать, раз уж хотелось? Откуда же он мог знать, что все так вывернется?
Черт, да Егор вообще думал, что Лазарев уже ждет суда за нанесение побоев, он же узнавал в клубе — тренера же задерживали. Ну и как он оказался на свободе? Его опять отмазали? Или одна дурища милосердно забрала свое заявление? Ох, несдобровать ей было, если верным окажется все-таки последний вариант…
Мысли сделали еще один упоротый кульбит и поинтересовались — а оказалось бы все так плохо, как сейчас, если бы Егор сам разглядел чувства Татьяны к себе. Раньше. Тогда ей не было бы потребности искать никаких тезок-«заменителей». Тогда все было бы хорошо… Жаль, что не разглядел. Жаль, что она так долго шифровалась… Ну наконец-то нужная остановка!
Полицейские, уже ожидавшие Егора на остановке, оказались «в штатском». Потому что как они пояснили, были «не при исполнении». Но оба по внешнему виду казались вполне дельными мужиками. Вопросов относительно того, кто там Егору Таня, они не задавали. Кажется, и так поняли. Егор еще раз объяснил, в чем дело, они почесали репы, вздохнули, сказали, что «без постановления такое хрен провернешь» и загрузились поиском решения задачи.
Дом-то, как назло, был… двадцатипятиэтажный. К сожалению, понять, в какой именно квартире, на каком этаже оказалась Локалова, было нереально. Егор знал только сторону дома и примерно — подъезд.
— Ждать надо, — заключил один из парней, когда стало ясно, что вариантов не так и много. Без постановлений ребята, конечно, могли на белом глазу блефануть, вот только народ в столице был подкованный. И сотрудника в форме от сотрудника не в форме отличал. И права свои знал… Ну, в общем, охренел народ, да.
Ждать.
Это было самое отстойное слово из всего словаря отстойных слов. И его сейчас Егору не то что исполнять — слышать не хотелось. Но он особо не мог спорить, озвученный ему алгоритм был действенным и логичным. Он был только медленным, и ставил под удар Таню… И вот это было в нем действительно паршиво.
Егор и Антон (младший из полицейских) встали курить у дальнего подъезда с той стороны здания, что была противоположна месту локации трекера. Они даже обогнули дом так, чтобы внезапно не наткнуться на выходящего из подъезда Лазарева. Света же села на лавочке рядышком, вполголоса иногда задавая Антону уточняющие вопросы о том, почему и что в плане действий именно так.
Саша — второй мент, — курить начал у того подъезда, что был к месту локации ближе. У того же подъезда, спиной к Егору сидела какая-то бабка, укутанная в платок. Егор предложил было к ней подойти спросить не знает ли она живущего здесь Лазарева, но Антон против этого возразил. Сказал, что быстрее эта же бабка зайдет и стуканет соседу, что его искал какой-то невнятный тип. Потому что соседи ближе всяких незнакомых персонажей. Ждать пришлось долго — целый час на внезапно обострившейся жаре. Сигареты в пачке Егора успели кончиться, перешел на сигареты Антона, не спуская глаз с двери «заветного» подъезда. Конечно, трекер мог ошибиться… Но точность локации была пять метров. Подъезд точно был крайний…
Когда из подъезда таки выскочил Лазарев — белобрысый, улыбающийся ублюдок, — Егор аж дернулся в его сторону, Антон, заслонявший Васнецова, вцепился ему в плечи.
— Не вздумайте, — тихо прошипел он, — спугнете. Он не должен оставить заложницу надолго. Если она жива, конечно…
Если она жива… Все, что было в груди Егора, — стыло, застывало, будто все его нутро вдруг оказалось в температуре абсолютного нуля, и все мельчайшие частицы его души застыли, не в силах двигаться в этом невыносимом холоде. Он смотрел, как неторопливо ковыляя и припадая на трость, заходит в подъезд бабка, — и пытался это осознать. Но никак не мог. Кто? Что делал? Шел? Куда? Как там Таня — скажите лучше!
Антон сбросил Саше один звонок. Саша же повернулся — вроде для того чтобы сплюнуть, а на деле бросил взгляд в сторону Лазарева, его запоминая. Спокойные, собранные. Не менты — фээсбешники просто. А душе смертельно хотелось фургончика с омоновцами, вертолетов, да вот только… слишком это было жирно для одной девочки-студентки, да?
Антон оказался прав. Лазарев метнулся в гипермаркет, расположенный буквально на углу дома через дорогу, ближайшего к его подъезду. Вышел через десять минут. Курящий у его дома незнакомый мужик Лазаря особо не напряг, он, безмятежно улыбаясь, с бутылкой шампанского в руках зашел в дом. За бутылку взгляд Егора зацепился. Сопоставил его с улыбкой тренера, сделал странные, одновременно и успокаивающие, и не очень выводы. Ладно. Сперва Васнецов вытащит Таньку из дерьма, а уж потом будет думать, что ему с ней делать.
Саша же невозмутимо затушил сигарету об крышку мусорного бачка и, придержав дверь после Лазаря с десять секунд, нырнул вслед за ним. Слава богу, и Антон, и Егор, и Света бегали быстро, успели до того, как медленно подводил дверь к стене доводчик.
— Двенадцатый этаж, — сообщил Саша, с деловитым видом шагая в распахнувший свои двери лифт. Егор был охренеть, как впечатлен работой оперативников. Сообразительные, осторожные, практичные до нельзя, они старались свести к минимуму всякую временную потерю. Далее — по разным алгоритмам, озвученным ребятами, нужно было либо его вызвонить и «попросить помочь спустить вниз к скорой лежачую бабульку», либо — в идеальном, невозможном случае успеть поймать за шиворот у двери и заломать руки, и отнять ключи. Егору хотелось не только руки, и не заломать, а сломать, но…
— Егор Васильевич, постарайтесь себя в руках держать, — попросил Антон, когда лифт мучительно медленно подползал к одиннадцатому этажу. — Мы, конечно, оформим в протокол сопротивление при аресте, но под него не все травмы попадают… Ну и штрафы у нас за это…
Ему было легко говорить, а когда Егор, пока двери лифта только-только разъезжались, услышал женский крик — Танин крик, — удержаться на месте оказалось невозможно.
Опасная игра
Сначала Танька поняла, что у нее затекли руки, а уж потом она поняла, что уже не спит. На языке было сухо, она аж ощутила, насколько язык шершавый на самом-то деле. На щеке лежала чья-то тяжелая ладонь, и пальцы ее осторожно Танькину кожу поглаживали.
Раскрывать глаза Танька не торопилась, осторожно анализируя и себя, и свои воспоминания. Она помнила сладковатый запах от прижатой к ее лицу тряпки, она помнила умоляющий голос Лазарева над ухом «Киса, только не рыпайся», и сейчас кисти рук прочно были обняты браслетами наручников. Металлических наручников.