Штурман дальнего плавания
Шрифт:
Отход «Колы» назначили на следующий день. Микешин уверенно распоряжался на палубе. Он любил работать с командой, охотно помогал закрывать трюмы тяжелыми лючинами, тянул концы на швартовках. И в то же время он чувствовал себя штурманом, которого должны слушаться, чьи распоряжения должны выполнять беспрекословно.
К Микешину подошел матрос Полужный:
— Игорь Петрович, на кормовой все закончено. Остался один ящик-тяжеловес в пять тонн. Кран занят на втором номере. Разрешите поднять
Предложение показалось Микешину рискованным. Стрела была рассчитана только на три тонны.
— Двумя? Не-е-т… Подождем кран.
Матрос сокрушенно развел руками:
— Но, Игорь Петрович… Мы задержим всю работу. Нельзя закрывать трюм. А две стрелы свободно возьмут этот ящик.
— А по-моему, не возьмут.
— Мы так делали уже несколько раз. Ну что вы, Игорь Петрович…
Микешин покраснел и голосом недовольного начальника проговорил:
— Идите и делайте, как я сказал.
Полужный повернулся и, что-то ворча себе под нос, пошел на корму.
— А вы не правы, — проговорил за спиной Микешина старпом. Он стоял позади и слышал весь разговор.
— Нет, прав, — упрямо сказал Микешин. — Стрелы ведь трехтонные. В какой-то момент груз будет только на одной стреле.
Иван Александрович вынул из кармана карандаш, записную книжку и принялся объяснять Микешину, почему ящик можно взять стрелами.
— Понятно теперь, Игорь Петрович? Пойдите и отмените ваше распоряжение.
Микешин молчал. Отменить распоряжение! Согласиться с Полужным? С тем, что тот знает больше, чем он, штурман? Нет. Но старпом, видя колебания Микешина, жестко сказал:
— Идите, Игорь Петрович, поскорее, люди ведь простаивают. Иначе придется вмешаться мне.
В этот момент Игорь был страшно разобижен на старпома. Сам же учил, что надо избегать отмены распоряжений. А тут… нарочно хочет поставить его в неловкое положение.
Матросы курили у трюма № 4. Полужный размахивал руками, что-то возмущенно рассказывая товарищам. На берегу стоял злополучный ящик. Открытый трюм зиял в палубе глубоким провалом.
— Полужный! — крикнул Микешин. — Подите-ка сюда. Матрос неохотно подошел.
— Давайте попробуем взять ящик стрелами. Рискнем. А то действительно задержка получается.
Полужный посмотрел на Микешина и улыбнулся:
— Правильно, Игорь Петрович. Да вы не беспокойтесь, мы всегда так берем. Все будет в порядке.
Полужный отправился готовить стрелы, и Игорь видел, как весело начали работать матросы. Мир был восстановлен, и снова протянулись нити, связывающие его с командой. Теперь и о старпоме Микешин думал с признательностью, — иногда, оказывается, полезно отменить свое распоряжение. Он был благодарен старпому.
Тем временем ящик, застропили. Полужный скомандовал:
— Вира помалу, правая!
Загрохотали лебедки, и тяжеловес повис в воздухе. Стрела чуть заметно выгнулась, такелаж натянулся.
В первый момент Микешину показалось, что груз сорвался.
Он бросился к Полужному.
Матрос спокойно взглянул на него:
— Все в порядке, Игорь Петрович. Лопнула оттяжка. А стрела выдержала. Через минуту оттяжку заделаем.
Теперь только Игорь увидел, что ничего страшного не случилось. Ящик покачивался на стреле.
— Хорошо, что так. Ну давай вирай, — успокаиваиясь, распорядился Микешин.
Полужный закричал:
— Вира оба! — И ящик медленно взяли обе стрелы. Теперь тревожиться было не о чем. Микешин постоял еще несколько минут, посмотрел, как ловко опустили ящик в трюм, и довольный пошел на носовую палубу.
«Кола» уходила из Одессы вечером. Воронцовский маяк уже зажег свой красный огонь. Порт вспыхнул множеством электрических лампочек, отражавшихся в потемневшей воде.
Дробыш поднялся на мостик. Он был в форме и белой летней фуражке. Микешин уже давно проверил руль, огни и теперь, стоя у телеграфа, ожидал распоряжений капитана.
Дробыш сделал знак рукой на бак и на корму, означавший: «Убрать все концы». Он спокойно ждал, пока ему не сообщили, что везде «чисто», и тогда дал ход. Затем капитан отошел на другое крыло, закурил и опять молча показал рулевому, куда надо положить руль. «Кола» медленно отходила от причала. Маневр был сделан красиво. Микешин оценил это. Он с уважением посмотрел на Дробыша. Тот с деланным безразличием стоял, опершись на планширь, и курил.
«Кола» миновала ворота, обогнула мол и вышла на рейд. Из трубы валил черный густой дым, машина работала полным ходом. Часы показывали 20.00. Началась вахта Микешина.
— Дойдете до маяка «Большой фонтан» и ляжете на другой курс, — сказал капитан, выходя из рубки. — На карте все указано.
— Вас вызывать в точке поворота?
— Не надо. — И Дробыш ушел с мостика.
Это было необычно. Прежний капитан требовал, чтобы его обязательно вызывали в месте поворота. Он проверял определения, сам давал курс и только после этого уходил.
«Ну что ж, справимся», — подумал Микешин.
Дойдя до траверза «Большого фонтана», Игорь тщательно определился и только хотел скомандовать рулевому поворот, как на мостике появился Дробыш. Он молча поднялся к компасу, прикинул пеленги и спустился в рубку.
— Неточно определяетесь, — послышался через минуту его недовольный голос.
Микешин подошел к карте. Неужели он ошибся и неправильно нанес местоположение судна? Нет, точка капитана находилась рядом с его отметкой. Такое расхождение практически не имело никакого значения.