«Штурмфогель» без свастики
Шрифт:
– Тридцатилетней выдержки, господа!
– Передайте директору нашу благодарность, — проговорил Пихт и сердито начал разливать вино по рюмкам.
Утром в отеле «Тюдор» он поймал себя на том, что думает по-русски. В первую минуту это огорчило его. Никаких уступок памяти, — так можно провалиться на пустяке! Но чем меньше оставалось времени до назначенного часа, тем слабее он сопротивлялся волне нахлынувших воспоминаний, далеких тревог и забот.
Машинально он завязал галстук, одернул новенький пиджак.
«Как же скверно вчера сработал Виктор
Никогда еще нервы его не были так возбуждены, мысли так непокорны, движения безотчетны.
«Хорошеньким же птенцом я окажусь… Взять себя в руки! Взять! Я приказываю!»
Глядя на себя в зеркало, он пытался погасить в глазах тревогу.
– А штатское вам идет, — сказала, кокетливо улыбаясь, горничная.
«Врет, дура, врет».
Он механически коснулся ее круглого подбородка.
– Штатское мне не идет. А идут серебряные погоны. Откуда ты знаешь немецкий?
– Я немка и здесь исполняю свой долг.
Он отвернулся, снова уставился в зеркало, чтобы увериться в своем нынешнем облике, чтобы отвязаться от назойливой мысли, что вот сейчас он выйдет, бесповоротно выйдет из роли.
«Пятая колонна, проклятая пятая колонна…»
– Жених на родине?
– Убили его партизаны в Норвегии. Перед смертью он прислал открытку. Вот поглядите. — Горничная из-под фартука достала чуть смятую картонную карточку, изображавшую королевский дворец в Осло — приземистый замок из старого красного кирпича и посеребренные краской сосны.
Почему-то эта фотография помогла ему взять себя в руки.
– Не горюй, женихов на фронте много. Всех не убьют. Париж взяли, скоро войне конец.
– Не надо меня утешать. Я-то знаю, война только начинается. Скоро мы, немцы, пойдем на Восток!
– Ух, какая ты воинственная! — сказал он и направился к двери.
Он взял такси и попросил отвезти себя в Версаль. Но на полдороге вышел у ювелирного магазина, долго стоял у прилавка, любуясь камнями и колеблясь в выборе. Выбрал наконец камею на розоватом сердолике.
– Одобряю выбор, мосье. У вас хороший вкус. Невеста будет довольна, — затараторил чернявый бижутьер.
«Почему невеста? Почему не жена?» — удивился он галантной проницательности продавца.
Он сказал шоферу, что раздумал смотреть Версаль и хочет вернуться в Париж.
Через час он стоял перед домом на бульваре Мадлен. Здесь была вторая явка. Последняя. Он еще раз прошелся по бульвару, терпеливо оценивая прохожих, и вошел в подъезд.
Третий этаж. Бесшумно открывается дверь.
– Господин де Сьерра!
«Зяблов, это же Зяблов! Живой, всамделишный Зяблов!»
– Прошу вас. — Господин де Сьерра подвел гостя к двери в другую комнату и тихо, но ощутимо сжал его плечо…
– Ну, здравствуй, Март, рад видеть тебя живым, — проговорил де Сьерра, когда они вошли.
– Здравствуйте, Директор, — сказал он по-русски и подумал, что эта небольшая передышка, пожалуй, окажется экзаменом более строгим и жестоким, чем все перенесенные испытания. И вовсе не важно, что Зяблов — учитель по спецшколе и командир — зовется сейчас Директором, а он, Мартынов — Мартом. Он не слышал родного языка много лет, он не видел родного лица много лет и не получал из дома писем много лет. А это слишком тяжело…
– Вам известно, как Виктор предупредил меня в «Карусели»? — спросил Март.
– Да. Но другая явка провалена, и Виктору пришлось рисковать…
– Вы знаете, что война идет к нашим границам?
– Спокойно, Март, — проговорил Зяблов. — Слушай меня внимательно, времени у нас мало… Итак, будем считать, что первая часть задания выполнена тобой образцово. Крыша у тебя надежная. О твоем отчете по Испании в Центре знают. Твои сообщения о новых видах оружия нельзя недооценивать. Все, что тебе удастся узнать в этом плане, держи особо. Но никакого риска. Всякая мало-мальски рискованная операция сейчас, когда с Германией заключен пакт о ненападении, абсолютно исключается.
– Да ведь фашисты теперь бросятся на нас!
– Хочешь знать мое личное мнение — слушай. Да, война приближается к нашим границам. Близится решающая схватка. Кроме нас, шею Гитлеру никто не свернет. Это нам обоим ясно. И не только нам. А значит? Мы должны находиться в состоянии полной боевой готовности. И поэтому не имеем права рисковать ни одним человеком! Во время войны он будет во сто раз полезнее.
– Нас мало.
– Этого ты не знаешь. А может, и я не знаю. Но не забывай: за коммунистов голосовало пять миллионов немцев. Это враги нацизма. Это твои союзники, твоя опора. Когда наступит время, они придут тебе на помощь. Но пока работай в одном канале — люфтваффе. Новые самолеты, новые моторы, новое вооружение. Сконцентрируйся на Аугсбурге, наиболее перспективном центре авиастроения. Мы подберем там тебе помощника. Когда начнется война, выйдешь на связь с Перро. Но только один раз. Ты встретишься с ним в Тиргартене на третий день войны, на пятой аллее слева от центрального входа в семь вечера. Имей при себе свежий номер «Франкфурте цайтунг». В разговоре упомянешь дядюшку Клауса. Но сначала спросишь: «Можно разделить компанию?» Перро пожмет плечами и ответит: «Ну, если вас тяготит одиночество»… У Перро будет программа берлинского ипподрома. Подчеркнута третья лошадь в четвертом заезде. В письме Директора, написанном тайнописью, найдешь инструкции. Получишь также пакет с кодом, частотами и расписанием сеансов. Остальное — по обстановке. Действуй самостоятельно. Перро — надежный человек. Он ненавидит фашистов, как и мы. Место, где будет спрятан передатчик, знает Перро. Ясно?
– Да.
– Хорошо, Март. — Зяблов встал. — Командирован ты, считай, до дня победы. Дату поставишь сам. Верю — увидимся. Самый никудышный разведчик — мертвый разведчик. Ты нам нужен живой.
– Вы считаете меня школьником…
– Обязан сказать. Ну, хватит. Вот тебе письмо от ребят. Спокойно! Мешать не буду, вернусь через час. И, не обижайся, сам ничего не сжигай, я уж за тебя покочегарю…
Когда Март снова появился на улице, солнце садилось. Весь вечер он бродил по городу. «Бош! Бош! Бош! Победитель в стране поверженных».