«Штурмфогель» без свастики
Шрифт:
Англичане выражаются еще лестней:
«Мощь русских вооруженных сил колоссальна и может сравниться только с мужеством и искусством их командиров и солдат. Русские войска выиграли первый тур этой титанической борьбы и весь свободолюбивый мир является их должником».
– Я не люблю газет, — зевнул Регенбах и положил руку на плечо Коссовски. — А вас не насторожило, Зигфрид, что одна из телеграмм, посланная раньше из Брюсселя, была тоже подписана Мартом?
– Мне кажется, что Март пользовался несколькими станциями — и в Брюсселе,
– Да, вы правы, капитан. — Регенбах отошел к окну и долго стоял, глядя на низкое берлинское небо.
В Берлине Пихт заканчивал свои последние дела. Канительно и трудно промчались те дни. Среди сослуживцев нашлось немало таких, кто с удовольствием соглашался выпить одну-другую рюмку с бывшим адъютантом генерал-директора Удета. Пихт написал рапорт с просьбой отправить его на фронт. Начальник канцелярии рейхсмаршала генерал-майор люфтваффе Димент, с кем Пихт не раз проводил время в обществе с Улетом, без обиняков заявил:
– На фронте пока вам нечего делать. Оставайтесь в штабе.
– Мне не хотелось бы, господин генерал… Здесь все стены напоминают об Удете.
Димент подумал и сказал:
– Пожалуй, вы правы. Но согласитесь, Пауль, война с русскими гораздо тяжелей испанской войны. Гораздо!
– Я готов воевать. — Пихт выпрямился. Димент развел руками и посмотрел на Пихта, как любящий отец на шалуна мальчишку.
– Вы знаете, с каким уважением я относился к генерал-директору, и ради его памяти я обязан отнестись к вам с должным вниманием.
– Благодарю вас, господин генерал.
– Поэтому… — Димент нахмурился и постарался произнести как можно строже, — поэтому я советую вам устроиться на каном-либо крупном заводе, скажем, у Мессершмитта, Хейнкеля или Юнкерса.
Пихт задумался. Дименту показалось, что он озадачен, вернее, захвачен врасплох этим предложением.
– Что же я буду там делать? — спросил Пихт тихо.
– В перспективе можете стать испытателем, если у вас такое же крепкое сердце и нервы, как прежде.
– У Мессершмитта работает мой друг… Еще с Испании… Но позвольте подумать.
– Разумеется.
Пихт вышел из кабинета и закурил. Сразу же зазуммерил телефон. Адъютант Димента скрылся за дверью и, через минуту выйдя, весело подмигнул Пихту:
– Шеф звонит Мессершмитту о тебе.
«Значит, Димент заинтересован в лишнем глазе в фирме строптивого Вилли», — подумал Пихт.
Когда он вошел обратно к Дименту, генерал объявил о назначении Пихта, как о деле решенном:
– Надеюсь, Пауль, что вы и впредь не будете порывать связей с министерством. В ваших же интересах. Нам нужно, чтобы у Мессершмитта служил наш человек. Я вас рекомендовал Вилли, и тот с радостью согласился принять вас в летный отряд.
Пихт рассмеялся:
– Вы меня женили, а я даже не видел невесты.
– Поверьте мне, старому волку, что для вас это будет самая легкая и перспективная служба. Да, перспективная. А ваш рапорт с просьбой отправить на фронт я пока положу в ваше же личное дело.
У Вилли Мессершмитта были свои виды на Пихта. Разумеется, он не забыл тех услуг, которые оказывал Пихт в бытность свою адъютантом Удета. Но даже если
…Как только Пихт приехал из Берлина, секретарша, которой обер-лейтенант каждый раз привозил столичные подарки, сразу же доложила о нем Мессершмитту.
– Садитесь, Пауль, — предложил Мессершмитт, но уже не встал навстречу. — Мне звонил Димент, и я готов дать вам любую летную должность. Скажем, испытателем на завод, где строят мои «сто девятые». Или… — Мессершмитт хитровато посмотрел на Пихта, — или в Лехфельд. Мне сдается, что вы большой поклонник новых самолетов.
– Боюсь, мы безнадежно отстаем от того же Хейнкеля, — проговорил Пихт озабоченно.
– Не понимаю, — насторожился Мессершмитт.
– Доктор Хейнкель все же не может отказаться от своей идеи. Он-то, в отличие от наших министерских тугодумов, не считает фантастичным быстро построить реактивный самолет. Больше скажу — бомбардировщик!
Мессершмитт заерзал в кресле, что не скрылось от внимания Пихта.
– Объясните, Пауль.
– Свои двигатели он приспособил на «Хейнкеле-111», и эта каракатица уже летала с поразительной для себя скоростью!
– Черт возьми, а я не могу отыскать подходящие двигатели!
– Мне сдается, что профессор Зандлер…
– Осторожен и стар! Но планер-то он сделал отличный, я не могу поступиться им.
– Но вы можете ускорить испытания, чтобы скорей получить официальный заказ и запустить «Штурмфогель» в серию.
Мессершмитт откинулся на спинку кресла и неожиданно спросил Пихта:
– Вам не приходилось читать Ленина?
– Н-нет. Это имя для истинного немца звучит слишком кощунственно.
– Напрасно. Фюрер, как всегда, перестарался, приказав сжечь книги своих врагов. Так вот, в «Философских тетрадях» Ленин отождествляет здравый смысл с предрассудками своего времени. У тех, от кого зависит наша работа над реактивными самолетами, нет взлета фантазии. «Позвольте, как может летать самолет без винта?» — передразнил кого-то Мессершмитт. — А мы творим, мы не можем не думать о будущем. Словом, мы правы, но слишком фантастичной кажется наша работа сегодня. И если я, поторопившись, разобью еще несколько самолетов, реактивная авиация будет загнана в могилу, так и не родившись. Вы понимаете мою мысль?
– Вполне. И тем не менее, по-моему, надо торопиться вам.
– Теперь «нам».
– Да, нам. Со своей стороны я готов сделать все, что могу.
– Тогда поезжайте в Лехфельд. Там у меня есть вакансия. Пока в отряд воздушного обеспечения. Согласны?
– Слушаюсь. — Пихт пожал руку Мессершмитту и направился к двери.
На улице было морозно. С Альп пришел холод. Снег весело поскрипывал под ногами Пихта, приятно покалывало щеки.
В спортивном магазине Пихт купил пистолет с инкрустированной рукояткой и приказал упаковать в коробку из-под детских игрушек. Для Эрики.