Шумеры
Шрифт:
Эд подложил Людмиле на тарелку очерёдную порцию салата и попробовал выкрутиться из маменькиных тисков:
— Люди, проживая годами на одной лестничной площадке, не знают друг друга. Я не так давно к ним пришёл. К тому же откуда ей видеть и знать генерального. Достаточно своего начальника лицезреть.
Но Тину на мякине не проведёшь.
— Что-то мне слабо верится в твою болтовню, — погрозила ему маменька уже издалека холёным пальчиком.
— Ты меня подпираешь к стенке, мамуль и вытягиваешь из меня не лицеприятное признание, — вздохнул он, демонстрируя свои артистичные способности.
— Эдик, пожалуйста, не надо, — заёрзала на стуле при этих словах Люда, умоляюще смотря на него, — пусть думают, что хотят, какая мне разница.
Алексей Васильевич, поняв, что там какая — то неприятная тайна и касается она скорее сына, нежели девушки, пытался остановить напор жены, но та уже закусила удила и понеслась.
— Ага, значит, я права и там не всё чисто! — победно заявила она.
— Права, права, — заверил её Эдик, отпив из бокала. — Хорошо слушай, раз так хочется. Придя однажды вечером вот в эти хоромы и пораскинув мозгами, я решил свести счёты с жизнью.
— Господи, что ты такое говоришь? — напугалась, схватившись за грудь, Тина.
— Ты же хотела правды так не перебивай. Но перед этим решил ещё раз попробовать то, чего был лишён, то есть женщину. И не додумался ни до чего лучшего, как пойти и попросту поймав, взять силой. Хотя с моими возможностями это звучит смешно. Чтоб без драм, не молоденькую девочку, естественно, выбрал…
— Ты не сделал этого? — схватилась за щёки мать.
— Ещё как сделал. Только перед этим хорошо подготовился. Поездил, выбрал удачное место и рискнул.
— И это была Люда? — откашлялся, избавляясь от спазм сжимающих горло, отец.
— Ты удивительно догадлив. Да, Люда.
— Это невероятно, — охала Тина Леонидовна. — И что дальше?
— И вопреки всему, нам понравилось обоим. Мы стали встречаться. Естественно, ночью, тайно, чтоб она не видела моего лица.
— И она пошла на это? — откинулся на спинку стула отец.
— Ну.
— Когда же она узнала, кто ты? — поднял отец брови.
— Больше месяца назад.
— И что же?
— Начала избегать и прятаться, а вчера вот задумала уволиться и уехать.
— Отчего же такая реакция? — не поняла Тина, обращаясь за разъяснениями к девушке. Но удовлетворил её любопытство сын.
— Она — то влюбилась по — настоящему. А про меня подумала, когда узнала кто я, что просто использую её из-за своего увечья и ещё смеюсь над ней. Вот вчера я, наконец-то, выловил её и привёз сюда. Отец застал меня как раз за таким непростым делом. Мы объяснились. Она выходит за меня замуж.
— Только не рассказывай, что ты не пользовался её неведением в свою пользу в офисе?
— Каюсь было.
— Теперь понятно, на что она обиделась. Люда, но почему всё-таки ты решилась уехать, раз уж любишь нашего остолопа? — развернулся к ней Алексей Васильевич.
— Э, отец, а вот с этим не спеши. Нальём сначала бокалы и до краёв. — Смеялся Эдик, разливая шампанское и коньяк. — Все готовы. Отлично. Причина проста и банальна. Она хотела увезти от вас внука. Представляете? Ну, что же вы онемели. Люда беременна и у вас будет, как у всех нормальных людей внук или внучка.
— Это невероятно, — выдохнула Тина. — Какое счастье, чудо, но зачем же убегать?
— А я и здесь отличился, — Поднявшись, обнял Люду за плечи Эдик.
— Что ж ты ещё отмочил? — заморгал отец.
— Как-то давно зашёл разговор о ребёнке, я ляпнул, что та история не про меня. У меня, мол, такому случаю быть невозможно, и никогда в подобное не поверю.
— И, как она на твой козлиный бред отреагировала? — улыбнулся отец.
— Сказала, что тогда ей остаётся одно, если это случиться, молча уехать. Вот и уволилась. Хорошо хоть подруги болтливыми оказались. Я дар речи потерял.
— Господи, какой же ты болван! Но мы не выпили за чудо и за ребёнка. Отец прав, дуракам везёт.
— Это называется похвалили ближайшие родственники со всех сторон. Чего тебя спрашивается не устроил первый вариант моего рассказа, а? Правды захотелось? Отлично! Чего теперь пенять. Получила сыночка во всей красе.
— Что не делается всё к лучшему. — Отмахнулась Тина.
— Мамуль, это ты сейчас к чему сказала?
— Не заставила б тебя говорить, точила бы зубы на неё, корысть искала, а так я беру её под свою защиту, и будешь получать ты.
— Отлично. А ты отец, что скажешь?
— Удивили и одарили счастьем. Я рад до дрожи в сердце. Мы и не чаяли с матерью, что такое возможно. Свадьбу берём с Тиной на себя. И не спорь. Ты прав, она заслужила. Тина, берёшь девочку в оборот и готовьтесь. Две недели, думаю, вам хватит.
— Алексей, давай не будем им мешать. Детям наверняка хочется побыть вдвоём. Так сказать помириться с вареньем. Спасибо за ужин и доверие, проводите нас. Детка, мы созвонимся, — чмокнула она Люду на прощание. — Береги ребёнка и не давай спуску этому фраеру. Всё хорошо, что хорошо кончается, — бормотала она, — что удумал, говнюк, жизни себя лишить. Вот помучишься, если Бог даст со своим, потом поймёшь, каково это слышать такое.
Когда за ними закрылись ворота, и машина, посигналив огнями, растаяла в морозной ночи, Эдик вернулся домой. Сбросив куртку, понёсся в спальню, где ждала притихшая Людмила.
— Лю, погрей, я замёрз.
— Ты с ума сошёл. Как ты мог им всё выложить.
— Я избавил нас всех от ошибок и нервотрёпки. Мамуля бы во всём искала подвох. Ты плакала от несправедливости, я дулся на мать и все были бы несчастны. А так — меня они любить не перестали, как не переворачивай, а сын. Тебя же никогда не тронут потому, как не за что. Давай, разбираем кроватку и ложимся на постельку. У меня сегодня большие нервные перегрузки. И потом, я тебя хочу.