Шумеры
Шрифт:
После работы Катя с Аней ускакали на спектакль, отпросившись чуть раньше, и Люда шли на остановку с Лидией Михайловной вдвоём. Заметив такой удачный расклад, Эдик заторопился к машине и тормознул, как раз под их ногами.
— Лидия Михайловна, садитесь, зима не лето. Задубеете ждать маршрутку, да и в транспорте не тепло.
Люда попыталась отвернуться и отойти, но Садовникова, ухватив за рукав, потащила её за собой. Понятно, что он на это и рассчитывал. Упираться было бессмысленно и для Лидии Михайловны не понятно. Она села. Первой, естественно, высадили Садовникову, а после, развернув машину, он помчал в загородный дом. В тот самый, в который она так и не доехала.
— Пусти, — забарабанила она опять по дверям, никак не ожидая такого. Думала, завезёт её к ней домой или устроит разборки где-нибудь на обочине, но на деле всё получилось иначе, и теперь она догадывалась, что её ждёт. «Куклы для секса больше не будет. Ошиблись жрецы или нет, а без любви он ей не нужен. Ребёнок у неё уже есть, а жалость в отношениях советчик плохой, да и помощник вообще никудышный, и поэтому её держать около него не будет. К тому же он её не пожалел. Пусть живёт спокойно, распространяться насчёт его увечья она не собирается. Пусть не дрожит». Обида, уязвлённой в самолюбии и сердце женщины, жгла грудь, мешая думать и рассуждать ей, как шумерке.
Он не оглядываясь, и не разговаривая, гнал вперёд. Обессилив, она скрутилась в уголочке и затихла. Загнав машину в ворота и махнув, приветствуя, охране, он открыл заднюю дверцу машины, выпуская её. Люда, только что усердно желающая свободы, отвернулась, не желая выходить. Обойдя машину, он открыл другую дверь, буквально выдернув её из салона. Она не успела возмутиться, в ворота въехала ещё одна машина и из неё появился мужчина лет пятидесяти, пятидесяти пяти, солидно одетый, похожий лицом и статью на генерального.
Их петушиные пляски были прерваны.
— Иди в дом, — приказал Эдуард ей.
— Нет, — попробовала она воспользоваться ситуацией и нырнуть обратно в машину.
— Не дёргай меня за хвост, я сказал, иди, значит, будь добра топай и без возражений, — прорычал он, больно вжимая пальцы в её руку.
Бросив на его рассерженное лицо беглый взгляд, она пошла к особняку. «Чего с носорогом бодаться. Ни пользы, ни удовольствия. Ещё чего доброго опять дёрнет, ребёнку навредит. А так, возможно, возьмёт с меня слово не болтать, попугает и отпустит».
Мужчина, поправив на ходу шарф, и поглядывая в след удаляющейся в дом женской фигурке, подошёл к Эдуарду.
— Сынок, добрый день, — пожал ему руку он.
Эд ответил на рукопожатие, но недовольно буркнул:
— С чего такой налёт, батя?
Всматриваясь ему в лицо, отец пустился в объяснения.
— Мать просила проведать. Не заезжаешь. Давно не собирались семьёй или только встречаемся по делам. Заскочил к тебе на работу, сказали, домой укатил. Вот я следом и рванул. Догнал.
Эд пожал плечами и недовольно буркнул:
— Чего ж без предупреждения?
— А это, чтоб не удрал, — засмеялся отец. — Ты, что, работать собрался, секретаршу привёз?
— С чего ты взял? — удивился Эд.
Отец ткнул затянутым в кожу перчатки пальцем в сторону дома:
— Так видел, женщину привёз, передо мной в дом отправил…
— Мне что бабы только, как секретари необходимы? — понимая к чему тот клонит всё же недовольно пробурчал он.
— Но Эдик… — пожал плечами отец.
— Это моя женщина, — тихо, но твёрдо сказал он.
У отца вытянулось лицо.
— В смысле?
— Жена, если так понятнее, — усмехнулся он.
Тот не мог не переспросить.
— Она кто?
— Пап, не притворяйся, ты всё хорошо расслышал. С ней я нормальный мужик и у меня всё, как у людей. Успокойтесь там с мамой и не делайте квадратные глаза. А сейчас езжай домой. К себе, я тебя не приглашаю, сам понимаешь.
Отец разволновался.
— Да, ради Бога, вот это номер… Я уже ухожу. Ухожу.
Эд, провожая до машины, взял его под локоть.
— Пап, извини…
— Всё нормально, я рад за тебя, — заверял отец, садясь в машину. Верил или нет это уже другой вопрос.
Он двинулся к дому, но вдруг передумал и пока отец разворачивал машину, заторопился к нему. «Не ладно вышло, надо исправить…»
— В выходные созвонимся или вы к нам или мы к вам решим, посидим, познакомитесь, — догнав отца и наклонясь в салон, пообещал Эд.
Отец, воспользовавшись ещё одной возможностью для разговора, задал вопрос:
— Эд, ты ничего не насочинял? Нет? Тогда пока и удачи, — не мог прийти в себя отец. Радость за сына оглушили его. Столько пережить и вдруг узнать такое. — «Это невероятно!»
Когда он, проводив отца, вошёл в дом, то не сразу нашёл её в гостиной. Не раздеваясь и спрятавшись в большое кресло, она, как волчонок наблюдала за ним из своей норы. Разговор начал с самого простого.
— Жарко, ты чего сидишь в куртке, давай я поухаживаю за тобой?
Но его усердие напоролось на вытянутые в предупреждении её руки.
— Мне и так хорошо… Говори скорее, мне домой надо.
Не рассчитывая на такое, он присел на валик подлокотника и постарался собраться с мыслями:
— Людмила, послушай…, дьявольщина, на языке, как липучки приляпали…
Она, посмотрев на часы, и стараясь избегать взглядов в его сторону, опять заторопилась:
— Я помогу. Когда-то должен был грянуть гром средь ясного неба. Уж слишком не по правдоподобному всё было хорошо. Мне даже стало казаться, что это на всю жизнь… Простите меня я погорячилась. Эдуард Алексеевич, я никому ничего не скажу. Клянусь. И завтра же уволюсь и исчезну с вашего горизонта. Извините за пощёчину, я не должна была и потом сама во всём виновата. За что ж сердиться на вас, мне было хорошо. Опять же, сама всё это затеяла. К тому же вы сразу предупреждали о своих планах и намерениях, а я глупая… Вот и всё. А сейчас отпустите меня, пожалуйста. Я сама доберусь до города.