Шумеры
Шрифт:
Просмотрев в маршрутке в список и поняв, что поворот «газели», как раз выкрутил на нужную ей улицу, она решила зайти ещё и в третий номер по списку. Дом был старый и обшарпанный. Подъезд с облупившейся побелкой и накрашенный в несколько слоёв краской. Обтянутые двери и перила без подлокотников. Дверь открыла убитая горем женщина вся в чёрном одеянии.
— Вам кого?
— Полунина Анатолия Евгеньевича.
— Зачем он вам? — спросила она устало.
— Я с телевидения хотела бы поговорить с ним, — бодренько отрапортовала Люда.
Она отступила пропуская гостью.
— Проходите…
Проводив Люду в чистенькую опрятную комнату с укрытым полотенцем зеркалом и портретом молодого парня в чёрной рамке с такой же лентой на углу, она присела на стул.
— Вот говорите, — всхлипнув, показала она на портрет.
Люда без приглашения шлёпнулась рядом.
— Что случилось?
Женщина вытерла глаза и дрожащим и совершенно бесцветным голосом сказала:
— Покончил одним махом с этой проклятой жизнью. Своей и моей тоже. Как теперь жить не знаю. Одна растила, думала утешением на старость будет, а вон как вышло. Жаль, что с ним в один гроб лечь нельзя.
— Это из-за ранения? — осторожно спросила Люда.
— Вы до ужаса правы. Только и твердил: «Зачем они меня спасали, зачем спасали… Мне такая жизнь не нужна». Теперь всё. А я? Как жить мне?
— Жаль. Секс это не вся жизнь и потом человек может приспособиться ко всему. Он запрограммирован на борьбу и выживание. Хотя, как это не страшно, а рычаги управления жизнью и смертью заложены в самом человеке.
Женщина соглашаясь кивнула.
— Наверное, так.
— Простите, я пойду, — поднялась Люда.
Женщина проводила её до выхода. Сбегала не оглядываясь, знала — стоит.
Ей опять захотелось пройтись. Лучше пешком протопать три остановки, чем лезть в эту консервную банку-маршрутку или спускаться в подземку. Человек насколько силён, настолько и слаб. Жизнь и смерть всегда качаются на одних весах. Капля слабости перетянула жизнь. Не смотря на то, что после последней командировки генеральный, как ей, кажется, проявляет к ней не совсем служебный интерес, она не поменяет Эдика на него. К тому же для неё непонятен такой поворот его настроения и смешно вспоминать, как он нагло себя вёл с ней в самом начале, а сейчас вдруг складывает лапки. С чего бы такой разворот, ведь он так убедительно рассказывал о девушках его вкуса? «А может, на счёт генерального я ошибаюсь. И парень подчищает, всего-то на всего, своё не совсем вежливое обращение со мной. Чего я, правда, навоображала. Ведь он однажды уже намекнул мне о моём зашкаливающем самомнении. Как бы там не было, а с чего-то взял и пригласил на концерт Леонтьева, на завтра, а я отказалась. Пусть знает, что никто из-за него, салаги, умирать не собирается и в его обществе не нуждается. Хотя кто его знает. Пожалеть меня такую убогую, после той последней поездки, тоже мог». Она ходила по гастроному, покупала продукты, не глядя, опускала их в пакет. Задавала продавцам вопросы, плохо слушая ответ, расплачиваясь, забывала забрать сдачу. Добравшись домой заторопилась с ужином, скоро должен прийти Эд. Вспомнив про него, бросила взгляд на мобильник. «Кретинка, забыла зарядить». Не успела включить в сеть, как ожил телефон. Конечно же, вызванивал Эд.
— С тобой всё о, кей?
— Да, я забыла зарядить телефон.
— Где ты была целый день, если только сейчас доползла до зарядки?
— Ходила по своим делам. Немного устала.
— Малыш, только не говори, что мне сегодня не стоит приходить…
— Нет, нет. Я тебя очень жду. Уже готовлю ужин.
— И что на сей раз, надеюсь, не мясо с ананасом, я его терпеть не могу.
— Я учту. Но ты не угадал. Мясные рулетики с ветчиной и копчёностями.
— Сойдёт. Побольше свежих овощей. Не забудь выключить свет.
— Я помню.
— Тебе что-нибудь хочется сладенького?
— Мороженого.
— Замётано.
22
К десяти часам она, приготовив ужин, выключила свет, оставив только в ванной, и забралась купаться, не запирая двери. Отчего-то вспомнилось, как листали сегодня принесённую Садовниковой для Нины книгу с былинами. «Интересно, а был ли на самом деле сказочный богатырь Илья Муромец?» Ангел, подхватив крылом, унёс в древнюю Русь. Только княженьем Владимира и не пахнет, на престоле Святослав. Илья действительно сидел сиднем под Муромом и совсем ни под тем, как это теперь пытаются втюрить нам. Детский паралич ног. Ходить он не мог, но у него сильно развиты руки и грудная клетка. Действительно пришли бродячие по стране в пропаганде христианства монахи из Киевской Лавры. Миром намазанные ноги отошли. Он мог с трудом, но передвигаться. Монахи заверили, что когда он дойдёт до Лавры и непременно ногами, то будет бегать. Восторгаясь этим дивом и ведомый пророчеством монахов, он пошёл пешком до Лавры, рассказывая по дороге о сотворении христианами чуде. Из села вышел опираясь на палочку. Шёл он пять лет. До Лавры дошёл уже бодренько. Там молясь за своё исцеление, и остался монахом. Но в те неспокойные времена, у монахов для защиты Лавры была своя дружина и он, имея мощное телосложение и сильные руки, становится в её ряды. Не раз ему доведётся постоять за Русь и в походах князя. Но домом его была Лавра. Покружив над прошлым, она вернулась. И вовремя, по погрузившейся в темноту ванной поняла, что он пришёл.
— Ты не дал мне побаловать себя, — закричала она.
— Это претензии и мне зайти? — последовал немедленно ответ.
В счастливом возбуждении она, стараясь перекричать водный дождь и пробить закрытую дверь, закричала:
— Тогда мы никогда не поужинаем нормально. Раскладывай по тарелкам я выхожу.
Не успела она открыть дверь, как оказалась в его объятиях.
— Ой!
Нетерпеливые губы прошли каскадом по влажному лицу.
— Я тебя напугал?
— Настроила себя на твоё присутствие за столом, а ты тут… Эд, скажи, тебя не жгли страшные минуты тоски?
— Ты о чём, куколка?
— Ну, тебе никогда не хотелось свести счёты с жизнью?
Он помедлил и всё же сказал правду:
— Было и не однажды, последний раз перед тем, как решил попробовать женщину. Дня за два до тебя. Двое суток колебался, а потом перед тем, как купить верёвку и сигануть в намыленную петлю, решил рискнуть. Какая уж думаю разница, грехом больше, грехом меньше, всё равно всё с собой унесу… Как не крути, везде, всё равно, виноват. А тут ты. Но, что за вопрос, малыш? Что-нибудь случилось сегодня?
— Имеющий ранение, сын моей знакомой, покончил с собой. Я держала в руках страшное материнское горе. Его фотографию, в чёрной рамке. У меня не было сил и слов на утешение. На такое не наскребается сил смотреть, даже рядом быть тяжело. Мне так плохо. Согрей меня и утешь. Прошу тебя, солнышко моё, не делай такого, даже думать не смей, — с жаром принялась она его целовать.
— Вот это да! Лю, ты меня задушишь. Притормози, всё в прошлом. С чего дёргать смерть за усы, если мне жить хочется. Теперь я рад разбегающимся звонким ручьям. Затяжному дождю. Злому ветру и холодной зиме.
— А дню?
— А как же! Первому лучику солнца, а ещё больше спустившемуся вечеру и звёздам на небе.
— Давай не будем обижать солнышко, радуясь ему не меньше луне. Покончим с игрой в кошки мышки. — Ловко подвела она разговор к своему интересу. Крутясь около него и ластясь.
— Ты меня обслюнявила всего, садись ужинать, а то я утонул сегодня в море работы, не успев даже пообедать.
— Пусть будет так…,- тяжело вздохнув, она села напротив и замолчала.
— Малыш, ты совсем наплевательски относишься к себе, отсюда и хандра. Вместо похорон сходи, посмотри что-нибудь весёленькое…