Шумеры
Шрифт:
Она, пропустив его конструктивное предложение мимо ушей, заговорила о своём.
— Эдик, ты меня злил тогда, когда рассказывал про грудь или всё же видел мою личность в живую, при солнечном свете?
— К чему такой смешной вопрос?
— Ответь?
— Конечно, видел. Я тебе правду сказал.
— Вот уж позволь тебе не поверить?
— Тю! Бобик сдох…
— Мне перевалило за тридцать. Как ты однажды справедливо заметил, я все шансы свои пропустила. Не потому что, как ты или генеральный сказал — никому не нужна, а потому что сама не хотела. Но это не важно. Главное, что это так. Встаёт законный вопрос. Откуда взяться «малышке»?
— Лю, надо было дать мне в лоб, если я что-то такое сморозил. А генеральный твой просто баран. Ты ж сама говорила, что у души нет возраста, а только лёгкость и усталость. И сама подумай, кем ты со своим росточком рядом со мной можешь быть? Только «малышкой».
— Ну, если только по росту…
— У тебя совсем никудышное настроение, я тебе настоятельно прошу сходить на что-то весёленькое, развлекательное.
Она подумала и запротестовала:
— Без тебя не хочу.
Отмолчаться было невозможно и Эд полез с предложениями.
— Лю, но я не могу составить тебе компанию. Сходи с подругами.
— У каждой своя жизнь. Мне становится нестерпимо жаль себя, когда они упрашивают своих мужей потанцевать со мной или поухаживать. Поэтому, если мне очень надо, то я предпочитаю идти одна. Ты можешь, просто не хочешь…
— Не обо мне речь. Давай не сворачивай. Сходи с кем-то ещё, тебя ж приглашал прошлый раз как его… о, вспомнил Руслан.
Предложение было настолько неожиданным, что она подскочила.
— Мне послышалось или я это точно слышу?
— А, что тут такого…,- завилял Эд.
Она не верила своим ушам.
— Но прошлый раз, если мне память не изменяет, ты пригрозил прибить его.
— Я погорячился, — шёл на попятную он. Ошибки быть не может.
— Ты это серьёзно? — угрожающе прогудела она.
— Вполне.
Люда шумно вздохнула. Сомнения нет — он не знает как от неё избавиться.
— Поняла. Я тебе надоела, вот и придумываешь, как от меня избавиться и к кому пристроить. — В горячности заявила она. — Прошу не волнуйся и гуляй спокойно. Не хочется, не заставляй приходить себя сюда. И обо мне не беспокойся. Я найду с кем сходить на культурную программу и без Руслана. Меня приглашал на завтра генеральный, я пойду с ним. — Она прикусила от обиды губу. Он всё чаще и чаще стал обижать её, и она терялась, не зная, как себя вести. Оставить и бежать от него, спасая душу или плюнуть на всё и жить, как придётся, куда вынесет. «Возьму завтра и пойду на концерт». Она молчком вымыла тарелку и ушла в комнату. Легла, немного подумав, включила телевизор и, повернувшись к двери спиной, сделала вид, что внимательно смотрит. Он споткнулся на пороге и рявкнул:
— Выключи ящик.
— Нет. Уходи.
— Тогда я сейчас кину в него чем-нибудь тяжёлым, и ты будешь сидеть без мировых новостей, пока не насобираешь на новый.
Поняв, что он не шутит, она щёлкнула пультом. «Носорог!»
— Чего ты завелась? — лёг он рядом. — Я ж хотел, чтоб было, как можно лучше тебе. Да, ради Бога, сходи с боссом. Ты его не переносишь, я не ревную. Воспользуйся типом с выгодой для себя. И потом, я присмотрю за вами…
Людке вдруг стало весело, его мышиная возня около её настроения, зарывания лица у неё на груди, враз разогнала тучи и настроила на смех.
Он недовольно заворчал:
— Теперь смеёшься?
— Просто интересно, как ты проследишь за нами, а, если проморгаешь и что-то упустишь?
Он отмахнулся.
— Мои проблемы.
Это раззадорило её и она ринулась в фантазии:
— А вдруг он мне понравится. Очень часто дорожки любви и ненависти пересекаются. Вот что тогда ты будешь делать?
— С одного раза ничего не получится, — беспечно заявил он.
— Вообще, в таких делах бабушка надвое сказала, — съязвила Люда.
— Только не с тобой. Ты же любишь меня, — возбуждённо провёл он горячей рукой по её груди, ускорив тот бег вниз.
— Пусть будет так, если он завтра мне позвонит, я приму его предложение, — поспешила она согласиться, хватая воздух жарким ртом. — Наклонись, я не достаю до твоих губ, чтоб напиться.
— Только после того, котёнок мой, как ты выбухнешь фейерверком.
— Ты меня мучаешь, я сгорю.
— Не сгоришь. Я успею потушить, — шептал он сам горя лучиной. Какое уж тут тушение… Через два часа послушав его мурлыканье и понежась под его ласковыми руками, она уже никуда, ни с кем не хотела ехать. Собственно была уверена, что большой босс не позвонит и не зачем беспокоиться. Всё уже сказано было в пятницу. С чего ещё ему звонить. Кто она для него? Букашка. Но она ошиблась, и Эдуард Алексеевич позвонил. Удивившись, она, помявшись, дала согласие. За собой заезжать Люда категорически не разрешила. И он ждал её около концертного комплекса. Почти не разговаривая, так перебрасываясь на ходу ничего не значащими словами, прошли в зал. Концертную программу смотрели тоже молча. Люде не то, чтоб не нравилось шоу, просто ей было всё равно. Хотелось, чтоб всё быстрее закончилось, и пойти домой. Чувствовала себя как-то гадко. Совсем неправильно и не честно перед Эдиком. А босс опять сунулся со своей услужливостью, предложив подвезти. Она отказалась. Попробовал, затолкнуть её в машину силой, как это делал в прошлые разы, но она, стукнув его по руке, вырвалась и побежала по улочке к метро. Пока они ждали, когда народ покинет зал, чтоб не толкаться, потом разбирались у машины поедет она с ним или нет, площадь и улочки опустели. Фонари горели во весь накал и Людка рванула в свою жизнь. Она бежала, слыша свои шаги. Вдруг её насторожённые ушки уловили совершенно посторонний шорох и, оглянувшись пару раз, поняла, что за ней кто-то крадётся. «Этого ещё не хватало. Ой! Я и забыла», — обомлела она. Предупреждение Эдика о наблюдении напрочь вылетело из головы. — «Ну, конечно, это он». Она замедлила шаг, чтоб рассмотреть его как следует и тут, когда ей оставалось только завернуть за угол и выйти к хорошо освещённой и довольно-таки многолюдной площади метро, почувствовала совсем рядом, сзади, тяжёлое дыхание спешащего человека. «Всё сейчас развернусь и его увижу. Конечно же, не подам вида, что догадалась, но увижу…» Из тормознувшей рядом с ней машины, вылетел её ненормальный генеральный, по-видимому, следовавший за ней после того, как не смог уговорить упрямицу и опрокинул идущего за ней человека на асфальт. Завязалась потасовка. Люда пыталась оттащить босса от мужика, повторяя одно: «Оставьте его, это Эдик. Да, отпустите его, это Эдик». Но директор, войдя в азарт, ввалил мужику не хило, и цепко схватив её за локоть, несмотря на бурные возражения, на этот раз затолкал в машину. «Скорая на расправу за чужие грехи Людка, уже пожалела, что подумала тогда, после бестолковой поездки в Польшу, о нём с теплотой».
— Что вы наделали, это мой друг, — рвалась она в запертые двери. — Отпустите меня, кто вас просил вмешиваться. Навязались на мою голову.
Не выдержав, она шваркнула его пару раз кулаком по спине.
— Чёрт попутал меня с вами связаться. Сядьте и не ломайте мне машину. Я за вас отвечаю, раз пригласил. Доставлю до подъезда, и встречайтесь там с кем хотите. Никогда бы не подумал, что бомж, собирающийся позаимствовать у вас золотые цацки, может быть другом. Осторожно надо выбирать друзей. Так можно и на мели остаться.
— Вам показалось…
— У меня глюков пока ещё не наблюдается. Когда ты к Висле побежала топиться, мне не показалось? И благодаря этому ты осталась, коза, жива. Спасибо бы ещё сказала.
— Вы гадкий.
— Не женщина, а сплошное недоразумение. Вот ваш дом, если я ничего не перепутал, бегите, я внизу подожду. С балкона мне помашете, если он у вас есть, конечно.
— Ни за какие коврижки я вам махать не буду. Спасибо и езжайте отсюда. — Хлопнула она опять его дверцей. «Ещё раз проеду в этой тачке, с таким шумом выйду и машину можно спокойно отдавать в ремонт. Зато больше предлагать услуги не будет», — мстительно подумала она, убегая, не оглядываясь в подъезд.
23
Придя домой, Люда села в прихожей на узком кожаном диванчике на гнутых ножках и такой же прогибающейся спинкой и заревела от своей нескладной жизни и беспомощности. Услышав трель звонка, она кинулась, роясь в сумочке, искать телефон. Узнав голос Эда принялась всхлипывая оправдоваться:
— Эдик, как ты? Я ничего не смогла сделать. Этот кретин, генеральный, увёз меня силой…
До её горящего негодованием уха донёсся его ровный и совершенно спокойный голос: