Шумиха! Катящиеся бутлеги

Рёго Нарита

— Ерунда, я все равно был свободен… Без проблем. Но Бобби с его дружками, конечно, те еще болваны, нашли, на чьей территории безобразничать.

Ронни… Ах да, «секретарь» или как там его должность в «семье» называется…

— Ну да ладно. Как ты и просил, я им хорошенько задал жару и отпустил восвояси.

Значит, они все-таки не заодно. И вообще, откуда этот Ронни знает японский? Да еще настолько хорошо, что ему известно выражение «задать жару»?

— Я схожу, оценю содержимое этой сумки. Это не займет много времени, — с этими словами Фиро

ушел вглубь ресторана и скрылся за дверью «Посторонним вход запрещен».

Прощай, май кэмера. Я только тогда вспомнил, что обещал заплатить одну десятую от ее стоимости.

Ронни смотрел на меня и ухмылялся.

Кстати говоря… В конце истории Фиро он предстал как тот самый Дьявол… Но даже если он наблюдает за бессмертными, чтобы узнать, какой конец они встретят, разве для этого обязательно вступать в преступное сообщество? Хотя, если он Дьявол, как-то перестаешь удивляться, что ему знакомо выражение «задать жару».

Я, ни о чем таком не думая, мысленно обратился к нему: «Если ты Дьявол — докажи!».

Следующие несколько минут выпали у меня из памяти. Но меня охватил глубокий, точно втравленный в мое сознание, страх перед Ронни. Я уже успел забыть, что это за чувство, после той встречи с медведем… Что, черт побери, он со мной сделал?

Глядя на обомлевшего меня, Ронни пробормотал:

— Вообще-то я не Дьявол… Всего лишь древний алхимик, узнавший слишком много…

Позже вернулся Фиро, и я, отдав ему триста долларов, получил назад свою сумку.

Но… Что бы он сделал, если бы я сбежал после того, как он воткнул себе нож в руку?

— В смысле? Разумеется, оставил бы вырученные за фотоаппарат деньги себе. Поэтому я и не представился в начале и вашего имени не спрашивал. Чтобы, в случае чего, на суде было чем апеллировать.

Ну здорово. Вот так взял и втоптал в грязь мое уже сформировавшееся мнение о них, как о «редко встречающихся, но все-таки хороших гангстерах»… Я впервые за время своего пребывания в этом городе в голос расхохотался.

— Ага, наконец-то вы улыбнулись! Японцы обычно улыбаются по поводу и без повода, а вы все время просидели с каменным выражением.

Его забыл спросить.

— Однако, забавно… Ваши слова про «уважение к старшим»… Эдвард… А потом и Пол при первой нашей встрече сказал мне то же самое… Пусть и другими словами, но я тогда подумал, все-таки яблочко от яблони недалеко падает. И ведь не скажи вы их, мне бы не пришло в голову вас пугать… А если бы не это ваше бесстрашие, я бы вряд ли решился рассказать вам о себе…

И это все? Вся причина, почему он поведал мне свою историю?

Услышав этот вопрос, он, точно колеблясь, отвел глаза, но затем улыбнулся и ответил:

— Признаться, в последнее время я… как-то все слабее ощущаю связь с миром. Все-таки живу намного, намного дольше кого бы то ни было еще… Наверное, мне хочется таким образом наладить контакты с как можно большим числом людей из внешнего

мира. Особенно с такими как вы, не имеющими никакого отношения к криминалу… Просто чтобы кто-то знал, что такие, как мы, существуют… И моя излишняя откровенность сегодня, видимо, вызвана ничем иным, как желанием таким вот образом потешить собственное самолюбие.

— Как Майза вернется, я думаю сам съездить в Японию. Можно будет попросить вас в этом случае показать мне окрестности?

Не вопрос. Я написал для него на листочке свой адрес и телефон. А вот обратись ко мне с такой просьбой японец в Японии, я бы ни за что не дал свой номер… Думал я, счастливо прижимая к себе возвращенную сумку. Пусть я за нее и заплатил.

— Я напишу вам письмо, как соберусь.

Коротко попрощавшись, я вышел из ресторана. После всего случившегося расставание вышло до смешного быстрым и обыденным.

Впереди виднеется Манхэттенский мост. Какое-то время я шел ему навстречу, и тут мне на глаза попалась вывеска с большой шляпой. Наверное, именно здесь Майза купил Фиро федору.

Без всякой задней мысли захожу в магазин. Сплошь современные головные уборы, больше половины полок завалены банданами, бейсболками и прочими аксессуарами. Японского кабуто… нигде не обнаружилось.

За кассой стояла молодая женщина. О чем я только думал, тот молчаливый старик-продавец ведь не был бессмертным… Но мне почему-то вдруг стало ужасно грустно.

В этот миг стоящий рядом со мной высокий мужчина, на вид лет на десять старше Фиро, взял с полки бандану яркого светло-зеленого цвета.

— Майза Аваро, — вырвалось у меня прежде, чем я успел себя остановить.

Мужчина повернулся ко мне и что-то сказал, но, к сожалению, я в английском ни в зуб ногой.

Только и смог, что несколько раз повторить «сорри». Так он и ушел, недоумевающий.

Майза. Он вернулся. Я откуда-то знал. Это точно был Майза.

Сначала я, сам того не желая, выиграл главный приз в лотерее, затем меня ограбили не где-нибудь, а на подконтрольной клану Мартиджо территории… Из тридцати тысяч полицейских во всем Нью-Йорке меня выслушал именно Пол Ной… И, наконец, я умудрился ляпнуть ту же самую фразу, что когда-то произнес Ной-старший… Плюс моя невосприимчивость к страху… Это ж какая вероятность, чтобы все так сошлось?

Помнится, в начале этого дня я жаловался на судьбу… Но, возможно, на самом деле мне сегодня несказанно повезло.

Находиться в плену вечности. В плену нескончаемой спирали судьбы. Кто знает, может, и я сам, встретив Майзу и тем самым замкнув произошедшую со мной цепь «случайностей», тоже оказался заперт внутри нее.

Под эти размышления я незаметно для себя вернулся в аэропорт Нарита.

Лето 2002 года. Икэбукуро.

Душная, точно я в сауне, комната в три татами. Тоже, в определенном смысле, напоминает тюремную камеру.