Шут
Шрифт:
– Оставьте меня, - глухо прошептал Руальд и, увидев, что советник все еще мнется на месте, рявкнул громче медведя: - Оставьте же!
Они ушли. Все, кроме Шута, который звериным чутьем понял, что принцу сейчас нужно не одиночество, а плечо, на которое можно опереться. На которое не стыдно опереться наследнику трона...
Он долго сидел подле короля и слушал, слушал о том, каким был король Берн... Каким чудесным отцом, каким мудрым правителем... Шут ничего не говорил, он - мальчик-сирота, никогда не знавший своих родителей - просто приткнулся дрожащему от бесслезного плача принцу
Только несколько лет спустя Руальд признался ему, что это живое тепло открытой нараспашку Шутовой души стало для него источником силы, позволившей смириться с утратой и осознать себя новым королем. Позволившей увидеть в забавном маленьком артисте самого близкого человека...
7
Шут проснулся, когда солнце уже поднялось высоко над крышами, и воробьи в ветвях старого дерева громко чирикали о своих птичьих делах. Окно было приоткрыто, и их звонкий говор наполнял комнату вместе с солнечным светом. Яркие лучи, струясь сквозь зеленое кружево кленовых листьев, дарили нежное тепло последних дней лета.
'Какое славное утро, - подумал Шут, стряхивая остатки сна и выбираясь из постели.
– В такой день обязательно должно произойти что-нибудь хорошее'.
Он решил не терять времени: привел себя в порядок, крутнулся пару раз на перекладине и, следуя старой привычке, покинул спальню через окно. По замшелой стене с выступами вековых булыжников Шут спустился в сад и направился прямиком к Дамской беседке. Ожидания его не обманули: три фрейлины и пара загостившихся дворяночек уже устроились на мягких подушках и, попивая чай с пирожными, вели оживленную беседу. Их голоса, подобно птичьему щебету, были слышны издалека. За бормотанием ручья Шут не разобрал ни слова, но по высоким нотам ему сразу стало понятно - разговор идет не о прическах и способах шнуровки корсета. Он подобрался ближе и без труда спрятался за живой изгородью, мимолетно порадовавшись, что одет в простые штаны и камзол. Звон бубенцов сейчас был бы некстати.
– Нет, Арита, ты не можешь так говорить! Элея - законная жена нашего монарха, и мы должны чтить ее!
– наигранно возмущенный звонкий голосок принадлежал, кажется, старшей дочке барона Дарма. Той самой, что лишь недавно была принята в свиту королевы. Имя ее Шут если и знал, то забыл, ибо невзрачная барышня ничем не выделялась из целого сонма интриганок, отирающихся возле Ее Величества.
– Уволь, дорогая. Может, я и грубо выразилась, но все знают, что Элея не способна подарить наследника королю. Тодрика это, конечно, устраивает, а вот Руальда - вовсе нет!
Аккуратно отодвинув ветви куста, Шут увидел оппонентку баронессы: молодая маркиза Арита Дивенская была хороша собой - с яркими глазами, сочными губами и изящно очерченным овалом лица в завитках каштановых кудрей - но на его вкус в ней все было 'слишком'. Ариту не так давно выдали замуж за маркиза Дивенского Удела, влиятельного, ох какого влиятельного человека, и теперь она полагала, что может позволить себе говорить любые дерзости. У ног маркизы нервно тявкала маленькая лохматая собачка с нелепым бантом на тоненькой шейке. Шут таких терпеть не мог - избалованных, трусливых и злых. Как правило, они всегда походили на своих хозяек...
'На чужой кусок позарилась, милая, - недобро усмехнулся Шут, разглядывая Ариту.
– Ну да мне не жалко. Не все же бедному шуту рисковать здоровьем ради красного словца. Я бы даже взял тебя в помощницы, не будь ты так самонадеянна!' - он пытался иронизировать, но на самом деле был глубоко задет непочтительными словами маркизы.
– Девочки, но что же будет с нами!
– подала голосок фрейлина Анна, тоненькая и большеглазая как лань.
– Нет, нет! Все это ложь, и мы не должны...
– юная красавица была ужасно взволнованна.
– Молчи, дура, - Арита фыркнула и бросила в нее плюшкой. Все засмеялись, когда булочка угодила Анне в красивую шляпку, испачкав ее малиновым джемом.
– Я бы на твоем месте не прятала голову под одеяло, а узнала как можно больше и подготовилась. Фрейлины всем королевам полагаются, и этой новой тоже нужно будет с кем-то вышивать.
На глазах у Анны выступили слезы:
– Ты злая! Ты не любишь Ее Величество!
– у девчонки задрожали губы, и Шут понял, что еще пара слов и начнется истерика.
– А ты-то любишь, можно подумать! Вот те на! А кто мне говорил, что она скучна, как прошлогодний наряд? Кто хотел стащить у нее серебристые нитки из Кура? Кто страдал, что балов мало? Скажешь я? А?
Анна разрыдалась и упала на колени к подружке-баронессе.
– Злая ты Рита, это правда, - вздохнула младшая сестра маркизы - Ния, не столько красивая, сколько умная.
– Я Анну понимаю. Если все эти слухи - правда, добра нам ждать не стоит. Неизвестно, что там за принцесса... Но с чего вы взяли, будто король в нее действительно влюблен? Я вот не уверена, что это правда.
– Конечно, правда!
– Арита, в каждой нарядной юбке видевшая соперницу, распалилась и в этот момент больше походила на злобную кошку. Мне сам капитан Дени сказал, а он, как вам известно, прибыл вместе с авангардом короля! И еще он сказал, что она прехорошенькая, наша рядом с ней не стояла!
'Так вот в чем дело...
– Шут закусил губу и глубоко вдохнул, пытаясь унять непонятную боль, внезапно стиснувшую сердце.
– Короля обвиняют в измене! Почти открыто, не страшась наказания! Это слишком дерзко, чтобы быть ложью. О боги... Бедная Элея... Но как он мог?! Как?! Или все-таки ложь?..'...
– Шут уже хотел уйти, когда услышал голос пятой девушки, она сидела в тени, и лица ее было не различить.
– Арита права, подруги, нам надо подготовиться. Мы должны стать такими сахарными, чтобы королеве не нашлось, за что срывать на нас обиду. А если Руальд подаст прошение о расторжении брака... Мы должны стать еще слаще с новой королевой! Не знаю как вы, а я не желаю терять свое место!
'Ах вы маленькие, гнусные змеюки!
– Шут стиснул кулаки, и отступил в сторону, чтобы потихоньку покинуть свое укрытие, но в последний момент передумал. Вместо этого он встал на четвереньки и, истошно голося фальцетом, выбежал к фрейлинам. Оказавшись в беседке, Шут брякнулся на колени, вцепился в подол Аритиной юбки и запричитал: