Шут
Шрифт:
– Ой, мама моя, мамочка! И что же это такое делается!
– изумленные девушки застыли с широко распахнутыми глазами.
– Рушится все, рушится! Конец нам всем пришел!
– точно припадочный, он вздрогнул всем телом и, закрыв глаза, сломанной марионеткой повалился на спину под визгливый аккомпанемент испуганной собачонки.
Несколько мгновений в беседке звучал только этот нервный лай, барышни смотрели на шута, онемев. Потом баронесса, чье имя Шут забыл, тревожно спросила:
– Что это с ним?
– она еще плохо знала повадки дворцовых жителей.
– Паясничает, что ж еще, - Арита пришла в себя первой и небрежно двинула Шута в плечо носком туфли.
– Эй, Пат! Вставай, хватит дурачить нас.
Шут приоткрыл
Время новое грядет -
Берегись, красавицы!
Скоро станет ваш черед
По домам отправиться!..
Он широко ухмыльнулся и стремительно вскочил на ноги, умудрившись в едином движении отвесить дамам поклон.
– Простите, спешу!
– легко сделав сальто назад, Шут выскользнул из беседки и поскакал прочь.
'Новая королева, значит! Ну, это мы еще поглядим!' - он знал, что его нелепая выходка основательно взбодрила зарвавшихся фрейлин, и это слегка подняло Шуту настроение.
Покинув сад, он направился к капитану королевской гвардии, которого - так сложилось - знал достаточно хорошо. Не считая рыцарского ордена, гвардейцы были основной военной силой короля. Армия, конечно, тоже существовала, но, по правде сказать, больше для виду. Закатный Край давно ни с кем не воевал. Все королевства, незамысловато называемые Серединными, уже несколько веков, как заключили меж собой соглашение о мире: Шерми, Герна, Ферестре и другие спокойно соседствовали с Закатным Краем, вели взаимовыгодную торговлю и подозрительно поглядывали в сторону Диких Княжеств, к которым относился и Тайкурдан...
Так что армия в Золотой носила номинальный характер. Чего нельзя сказать о гвардейцах, которые днем и ночью оберегали покой короля под предводительством своего легендарного капитана.
Шут знал, если уж добиваться правды, то именно у него. Дени Авером был известен при дворе как человек патологической честности. Врать и выкручиваться он не любил и не умел, поэтому, когда не желал что-то говорить, попросту молчал. За свои полсотни с лишним лет капитан не нажил ни жены, ни детей, ни даже поместья какого захудалого. Зато его гвардейцы были гордостью короля. Дени творил их по своему образу и подобию - служение короне превыше жизни. И, надо сказать, эти вышколенные ребята своего капитана уважали, многие называли отцом. Однако ж и врагов Авером имел изрядное количество. Не всех устраивала железная дисциплина, да и честолюбцев, охочих до выслуги, всегда хватало. Таких, что о внешности своей пекутся больше, чем об остроте клинка. В гвардии они надолго не задерживались, если только не имели за спиной родственников с тугими кошелями. И, насколько было известно Шуту, именно в необходимости мириться с этими отпрысками богатых фамилий крылась главная печаль капитана Дени, который мечтал видеть гвардию цельной и сплоченной. 'Как можно полагаться на гвардейцев, если из них едва ли не треть - дерзкие сынки родовитых дворян, полагающие, что им все позволено? Что гвардия - это просто шанс блеснуть перед Его Величеством и даже пролезть в фавориты. Разве они готовы до последнего вздоха защищать своего короля?' - восклицал Дени. Шут разделял сомнения капитана, да и в целом отношения у них были дружеские. В отличие от большинства придворных, Авером никогда не относился к Шуту как к дураку - он не умел врать сам, но и чужое притворство вычислял с первого раза. 'Мне, - объяснял он, - по долгу службы положено людей насквозь видеть. Я бы много чего мог порассказать о каждом, кто столуется у нас во дворце...'. Он мог бы, да...
Одно было странно: от какого помрачения капитан вдруг стал делиться новостями с Аритой? Впрочем, эта-то и соврет - не дорого возьмет.
Шут нашел Дени в казарменном зале собраний, где тот проводил очередную нравственную беседу с самыми молодыми воспитанниками, только готовыми принять присягу. Проскользнув в комнату, Шут беззвучно прикрыл за собой дверь и присел на лавку, которую почти скрывала густая тень от высокого стеллажа с тренировочными мечами. Кандидаты в защитники королевской семьи стояли перед капитаном ровным строем и едва сдерживали радостное возбуждение. Похоже, именно в это утро мальчишки получили свою парадную форму - черные с золотым кантом мундиры - и очень гордились ею. Не без удивления Шут заметил среди них сына одной из знакомых графинь.
'А этот-то что здесь делает?
– подумал он, разглядывая юного графа. Младший и самый любимый наследник своего отца, Теол Арималь всегда был ужасно болезненным и робким.
– Какой из него защитник?
– впрочем, надо отдать должное, стоящий перед Дени молодой человек почти не походил на того бледного мальчика, каким Шут запомнил его. В новой ладно сидящей форме графский сын выглядел вполне мужественно. Но главное, Шуту понравились его глаза: не испуганные и не нахальные, как это свойственно многим отпрыскам знатных семей, а полные огня и готовности следовать науке капитана.
– Молодец все-таки Дени!' - улыбнулся Шут.
Главный гвардеец Закатного Края был среднего роста, поджарый и крепкий. Его почти седые волосы, коротко остриженные чуть ниже ушей, резко контрастировали с загорелой темной кожей лица. Прямые узкие губы, крючковатый ястребиный нос и длинный шрам на правой щеке - облик воина...
– Так вот я вам еще раз повторю, - Авером прошелся вдоль шеренги новичков, потрясая тяжелым знаменем гвардии, - это - не просто тряпка на шесте! Это ваша честь, ваша клятва, ваше имя! Через два дня вы не просто будете целовать это знамя, вы присягнете короне, а это, мальчики, - не шутка. Поэтому я вас еще раз прошу, подите прочь, если думаете, что служба в гвардии - это красивая форма и барышни в соплях от восхищения вашим бравым видом. После присяги вы станете людьми короля, его защитой, опорой и щитом! Раз и навсегда. Уяснили? Можете быть свободны, - Дени отвернулся от мальчишек и направился к Шуту, прогоняя с лица суровость.
– Ну, здравствуй, господин Патрик. Ты, говорят, болеть изволил?
– Было дело, капитан. Уже, как видите, здоров. А вы сами?
– А мне чего? Я, брат, отродясь ничем не хворал, - Авером заботливо прислонил знамя к стене и сел на соседнюю лавку.
– Вот, разве что, заработал синяков накануне, решил, так сказать, лично проверить навыки офицерского состава...
Шут улыбнулся:
– Надо полагать, они вас не разочаровали.
– Нет, друг мой, нет, очень даже хороши ребятки! Но, довольно, - Авером стал серьезен, - Ты ведь о сплетнях узнавать пришел, так?
Шут не спешил говорить, он почесал согнутым пальцем переносицу, поглядел на Дени пристально и как бы нехотя кивнул. Взгляд капитана стал тяжелым, на лице его как-то разом обрисовались все морщины:
– Правда это, Патрик, - горечь в голосе Дени сказала Шуту больше, чем сам ответ.
Некоторое время они сидели молча.
– Расскажите мне, капитан, - он твердо посмотрел в глаза Аверому.
– Я должен знать.
Капитан не стал спрашивать, почему это ему надо отчитываться перед придворным шутом. Слишком хорошо они понимали друг друга.
– Расскажу, Патрик. Только вот знамя на место отнесу, а потом мы с тобой прогуляемся. Не доверяю я дворцовым стенам. Вот по возвращении... имел беседу с советником в его башне, а сегодня весь город знает с какими, так сказать, результатами наш король вернулся из дипломатического похода в сопредельные княжества. А ведь советник божится, что никому и словом не обмолвился о нашем разговоре. И я имею все основания ему верить.
– Да бросьте, капитан!
– Шут помог Дени пристроить знамя в специальной нише.
– Не вы один глаза имеете, с вами во дворец, как я понимаю, прибыли и ваши гвардейцы. Они, небось, тоже не слепые. Кстати, когда вы вернулись? Я с этой простудой совсем от жизни отстал...