Схватка в западне
Шрифт:
Пока бойцы подбирали у убитых белогвардейцев винтовки и боеприпасы, разделяли пулемет на части и привязывали их к седлам, разведчики Ухватеева во все глаза смотрели за трактом. Авдей Катанаев с несколькими конниками отправился в лес следить на снегу, чтобы сбить с толку белых. Вместе с Авдеем поехал и Пляскин: у него было задание найти малоприметную тропу, которой группа пойдет дальше, к Ургую.
Время поджимало. Ночь близилась к рассвету. Тулагин нетерпеливо поглядывал на восток, где висевшие над вершинами сопок звезды заметно притухли.
— Макар! — окликнул Пьянникова Тимофей. — Закругляйся с трофеями. — Позвал Ухватеева: — Снимай дозоры. Уходим.
Он беспокойно пробежал глазами по закрайке леса — слишком долго путает следы Катанаев. И Пляскина не видно.
Из-за поворота тракта донесся нарастающий цокот копыт.
— Беляки. До эскадрона, — сообщили разведчики Тулагину.
— Отходить, — коротко бросил Тимофей. — В лес! За мной!
Конники один за другим шныряли между деревьями, пристраивались в колонну за Тулагиным.
— Катанаев! Где Катанаев?..
— Вот они-мы. Твой приказ, товарищ командир, с лихвой выполнили. Семеновцы и за сутки не распутают наши стежки.
— Глинов?
— Я тут.
— С Долговым как?
— Помер. Носилки ему сладили, а он, бедолага, не выдержал, помер.
— Повезем с собой. Похороним с почестями… Пляскин! Не вернулся Пляскин?
Пляскин подоспел в самый раз. Он появился будто из-под земли, откуда-то снизу, из-за сосновых, густо заснеженных лап.
— Сюда, Тимофей Егорыч. Тут курея высохшая, снега почти нет, следов не оставим.
Тулагин дернул повод коня, сбивая его с проторенной в снегу колеи, уступая дорогу Пьянникову.
— Давай, Макар, за Пляскиным. Кто там еще? Пошел… Пошел… Без гомона. Не растягивайся!
Ехали, как прежде, бездорожьем. Пересекли большую залысину пологого склона сопки, спустились в седловину с молодым перелеском. За перелеском поднимался смешанный бор. Здесь группа выбралась на четко выделявшуюся между деревьями и кустарниками тропу.
Начались порубки.
— Мы тут, кажись, были со Степаном Хмариным, когда к Ургую в разведку ходили, — сказал Пьянников. — За просекой дорога должна быть.
Ухватеев и Глинов, двигавшиеся в авангарде колонны, при выезде на просеку остановили лошадей.
— Дорога, — подскакал к Тимофею Ухватеев. — Настоящая, укатанная.
— Так и есть. Мы с Хмариным тут были, — снова заговорил Пьянников. — До Ургуя отсюда верст с десяток, не больше наберется. А дорога эта от тракта идет. Чуть дальше она присоединится к ургуйской.
— Значит, мы находимся на стыке двух дорог?.. — раздумывал Тулагин.
Он не успел закончить мысль. Прискакал Глинов.
— Тройка санная, — сообщил он. — А тут люди какие-то подозрительные.
— Тройка? Далеко?
— Далече пока.
— А люди? Что за люди?
— Хто их знает. Я их только заприметил. У обочины за кустами копошатся.
Тулагин бросил Пьянникову: «Гляди тут», а сам с Ухватеевым и Глиновым — к дороге.
То, что они там увидели, потрясло их.
Навстречу мчавшейся тройке из лесу выбежали четыре человека. Один — с обнаженной шашкой в руке, двое других — с увесистой палицей и рогатиной, четвертый — с арканом.
— Стой!
Тройка была совсем близко. Ямщик, в толстой стеганке, барсучьей шапке, привстал с седушки:
— Посторонись! Поштовые!..
И в этот миг над его головой засвистел аркан. В лошадей полетела палица.
Ямщик с арканом на шее в страхе откинулся на спину, всем корпусом потянул на себя вожжи. Осаженные лошади смешались: пристяжные рванулись в стороны, а коренная, разрывая гужи, поднялась на дыбы. Сани занесло, они покатились на обочину, ударились подрезом полоза о пень, перевернулись. Но прежде аркан выдернул из них ямщика под копыта бившихся в упряжке коней.
Во вместительной кошеве было еще два пассажира. При опрокидывании саней один из них, неуклюжий толстяк в большом овчинном тулупе, тяжело бухнулся на твердую землю. Другой, молодой штабс-капитан в японской шинели, оказался удачливее. Он дважды кувыркнулся в снегу, однако тут же встал на ноги, выхватил из кобуры револьвер. Но с выстрелом замешкался: мужчина с шашкой вихрем налетел на него, со всего маху раскроил ему голову.
Все это произошло так скоротечно, что ни Тулагин, ни Ухватеев с Глиновым не только не успели вмешаться в происходящее, но даже узнать в троих смельчаках Артамона Зарубова и его артельщиков — Арсения и Кузьму. Лишь когда те успокоили разгоряченных лошадей и поставили на полозья сани, Глинов опомнился:
— Да то ж медная борода! Заводские!..
Артамон Зарубов выглядел пасмурным.
— Вот до нашей обители доедем, там, извиняюсь, и побеседовать можно, — говорил он Тулагину сухо. — Это рядом. Мы тут случаем сторожку нашли.
Заводские на захваченной тройке по еле заметной колее свернули с дороги в лес, за ними — вся тулагинская группа. Колея по распадку привела к невысокой сопке, у подошвы которой стоял бурый сруб с оползающей дранковой крышей. В сторожке ни одного окна, зато дверь сохранилась. И печь — самая что ни есть обычная, с трубой и даже с лежанкой.
— Вот это благодать! — обрадовался Пляскин. — Чай кипяти, бухулер вари… Даже баньку можно устроить.
Бойцы слезали с седел, разминали ноги. Тулагин велел Пьянникову выставить дозоры, а Пляскину с Козлитиным готовить завтрак.
— Ты, командир, нас понимай правильно, — продолжал в сторожке Зарубов. — То, што загубили мы, извиняемся, три души за один раз, не суди строго. Вчерась семеновцы наших двоих загубили. А за што и про што, спрашивается… Мы случаем на тракт наткнулись, ну япошки с белыми и угостили нас. Без разбора, как по зверям, пулями. Я и робя, Арсений, Кузьма да Семка, хочь пораненные, но ушли, а Ероха и молодой, Клавдий, и не крехнули… Мы от тракта до тутошной сторожки еле живыми доплутали. А седня по утрянке сговор меж собой поимели — напропалую пойти, извиняемся: хочь так погибель, хочь этак.