Схватка в западне
Шрифт:
После скудного завтрака и короткого отдыха Субботов, Проскурин и Хмарин держали совет и решили: всей колонной и дальше идти вдоль берега Онона. Путь тут надежней — и для людей легче, меньше подъемов, спусков, и от глаз недобрых сохраннее за высоким берегом и среди зарослей кустарников. А шестерых наиболее крепких бойцов вместе со Степаном Хмариным в качестве передовой команды направить через перевал. Загодя прибыв на место, они должны хорошо изучить, осмотреть все вокруг Махтолы, найти обход ургуйской дороги, встретить группу Тулагина и обеспечить благополучное соединение отряда.
Длинный зарод ячменной соломы, сметанный кем-то из махтолинцев у самой кромки леса и по-хозяйски обнесенный городьбой, Степану Хмарину приглянулся с первого взгляда.
— Скирду видишь? — спросил он своего помощника бойца Семена Акимова. — Лучшего места для наблюдения не придумаешь.
— Не придумаешь. Это точно, — согласно закивал Акимов.
— Значит, на том и остановимся, — заключил Степан. Помолчал, обвел еще раз глазами зарод, потер лоб, снова заговорил: — Значит, давай так: мы с Петром Завялиным на маковку скирды полезем, а ты и остальные понизу расположитесь.
— Давай так, — опять согласно закивал Семен Акимов.
С макушки зарода Степан Хмарин и Петр Завялин просматривали не только восточную и южную окраины села, но и излучину Онона с крутым яром, подковой огибавшим огороды Махтолы, и бегущую рядом с яром дорогу на Ургуй. Невидимыми были западная и северная части села, их закрывал небольшой отрог, уходящий на Старый Чулум.
Наблюдательный пункт был действительно выбран удачно.
— Эй, Петро, што там видишь на мосту? — спросил Хмарин Завялина, расположившегося на противоположной стороне зарода.
— Как будто ничего подозрительного, — отозвался Завялин.
— У меня вон, гляди, двое… — Хмарин указал на бегущие из села две человеческие фигурки. — Навроде как по направлению к нам.
— Вижу.
— Воровато бегут. Напрямки, по бездорожью.
— Может, спасаются от кого?
— Похоже.
— Взгляни-ка туда, Степан. Взгляни! — Теперь Петр Завялин указывал на ургуйскую дорогу. — Тройка санная. Видишь?
— Вижу. Ходко катит.
…На приближающуюся к Махтоле санную тройку обратили внимание не только партизаны. Трое семеновцев охранного поста, дежурившие при въезде в село, засуетились, привели себя в подобающий вид, выстроились у дороги.
Один из постовых, видимо старший охраны, еще шагов за пятьдесят до саней предупреждающе крикнул:
— Тише ход! Охранный пост!
— Поштовые, — откликнулся меднобородый ямщик, сбавляя бег лошадей.
— Стой! Проверка документов.
Старший постовой снял с плеча винтовку, направил на тройку. Двое других последовали его примеру.
Сани притормозили. Сидевший в кошеве офицер строго взглянул на белогвардейцев.
— Приказ — проверять всех, — выдержал суровый взгляд его старший поста.
— Мы с мандатом его превосходительства, атамана Забайкальского казачьего войска Семенова, — потряс перед ним свернутой в трубку бумагой офицер. — Вам зачитать его?
Постовые подтянулись, приставили винтовки к ноге. Старший не оробел:
— Мы — как приказ велит, господин…
— Штабс-капитан мое звание. Даже знаков офицерского различия не знаешь.
— Виноват, господин штабс-капитан.
Настороженно кося глазом, на установленный в заду кошевы пулемет и безучастно сидевшего около него гражданского, старший постовой повторил:
— Как приказ велит, господин штабс-капитан… — Он глотнул воздух и, набравшись храбрости, бухнул: — Дозвольте узнать, хто такой за человек в штатском?
— Болван! — взъярился офицер. — Ишь, ему надобно знать, што за человек в штатском! Это есть личный посланник атамана. Про то в мандате указано.
— Виноват.
Настырный постовой на этот раз, кажется, смутился.
Офицер не дал ему опомниться:
— Порядки, гляжу, у вас тут. Вот поговорю с начальником гарнизона… Кстати, где найти его?
— Найти сотника Трапезникова зараз не можно. Он ночесь с казаками на помощь Ургую ушел. Партизаны там налет удумали.
— И што же, в селе не осталось войск? И ни одного офицера не осталось?
— Все войско — наше охранное отделение, дюжина человек. Несем службу на постах: мы тут, у въезда в Махтолу от Ургуя, а там, у моста через речку, еще трое; остальные по тую сторону села. Из офицеров остался прапорщик Мунгалов. Они — в сборной избе.
Штабс-капитан опустился на сиденье, небрежно толкнул ямщика:
— Поехали.
Тройка дружно взяла с места, понеслась по проулку в село.
Когда проулок слился с улицей, штабс-капитан (это был Макар Пьянников) наклонился к сидевшему рядом Глинову:
— Ну как?
— Порядок!
Восседавший на передке вместо ямщика Артамон Зарубов залихватски щелкнул кнутом:
— Фьють!.. Полнейший, извиняемся, порядок!
Андрей Глинов, облаченный в тесную для него одежду почтового служителя, чувствовал себя как в клещах. С трудом распахнув полы овчинного тулупа, он простонал:
— Взмок начисто. Силов больше нет терпеть муку этакую.
— Терпи, казак! — смеялся Макар.
— Зачем я, дурак, махнулся рубахой и штанами с почтовым чиновником.
— Затем, паря, штоб взаправду, извиняемся, на чиновника был похож, — отозвался Зарубов.
— Сам-то не обрядился в ямщикову одежину.
— Я без переодевки кучером сгожусь.
Редкие селяне не обращали внимания на выехавшую из проулка санную тройку. Лишь детишки, высунувшись из калиток дворов, с любопытством глазели на тулагинцев. И дряхлый дед в длиннополом, почти до самой земли, зипуне, стоявший у кособокой ограды, сняв шапку, поприветствовал проезжавших. Пьянников ответил ему кивком головы, поинтересовался, где живет Ерохов.