Схватка в западне
Шрифт:
— Задержать! — вставил войсковой старшина. — Задержать! Передайте, любезный.
— Ишшо, стало быть, задержать велено как следать.
И пошло из уст в уста по подводам — вперед, в голову колонны: «Сани… Тройная упряжка» и назад, в конец обоза: «Учинить допрос… Задержать…»
Казаки, замыкавшие обоз, ждали стремительно приближающиеся сани. Тройка неслась не сбавляя ход. Они подняли винтовки, требуя, чтобы Зарубов остановился. «Тпру-у-у!» — натянул вожжи Артамон; кони с трудом сдержали кошеву, и она чуть не сшибла телегу, доверху загруженную мешками. Казаки обложили Зарубова матерщиной.
— Как выражаетесь?! — напустился на них Пьянников. — Не видите, што офицер перед вами?
— Мы на ездового-растяпу, ваше благородие. Куда глядит, ненароком кувырнул бы вас. И подводу с зерном перекинул бы.
Макар поднялся из кошевы:
— Почему останавливаете?
— Велено задержать, узнать, хто такие.
— Мы с мандатом его высокопревосходительства атамана Семенова, — достал Макар бумагу.
— Дозвольте, — нагнулся из седла один из верховых.
Пьянников усмехнулся:
— Неужто грамоте обучен?
— Два класса с отличием прошел, — с похвалой о сослуживце сказал второй верховой, — шибко грамотный.
Казак прочитал бумагу.
— Значит, господин в дохе и есть чиновник почтового дела Холодулин?
— Сомневаешься? — Макар недобро смерил белогвардейца. — Не похож?
— Похож. Почему не похож.
— То-то же, — смягчился голос Пьянникова. — Как фамилия?
— Аникин, казак Долгинской станицы.
— Скажи мне, Аникин, вы сопровождаете купеческий обоз, что ночевал нынче в Махтоле?
— Так точно, тот самый.
— И войсковой старшина Редкозубов едет с этим обозом?
Верховые переглянулись, почти одновременно ответили:
— Не могем знать.
— Понимаю, про начальство не велено говорить. Ну а про женщин двоих, одна с дитем, разве тоже не велено тебе, Аникин, сказать?
Аникин удивился:
— Вы и про женщин осведомлены?
Второй верховой не удержался:
— Про женщин знаем, ваше благородие. Они оказались краснюхами.
Пьянников осек его:
— Тебя не спрашивают. Што они красные, мне известно. — И опять к Аникину: — Так в обозе эти женщины или где?
— Никак нет, в обоз они не попали. Одну прямо в Махтоле арестовал приказный Булыгин и погнал в Таежную, а другая, котора с дитем, с ночи сбегла из села…
Казака окликнул возница последней в колонне подводы:
— Ишшо ответ пришел на ваш доклад, указано прощупать санную тройку.
И тут Андрей Глинов дернул Пьянникова за рукав шинели: «Взгляни!» — и указал в сторону, с которой к обозу скакал верхоконный. Белогвардеец Аникин тоже заметил всадника:
— Как будто бы прапорщик Мунгалов. Из Махтолы напрямки через Дунькину сопку…
Да, это — Мунгалов. Он был от обоза уже на расстоянии ружейного выстрела и во всю глотку орал казакам:
— Хватайте их! Они красные, большевики… Офицер — главарь партизан, бей его!..
Семеновцы ничего не понимали.
— Ваше благородие, разве вы красные… — не верил Аникин.
Второй белогвардеец, приложив ко рту руки рупором, прокричал прапорщику:
— У них бумага от атамана.
Пьянников не стал дожидаться, когда семеновцы разберутся, что к чему, выхватил револьвер. Аникину не удалось вскинуть винтовку, а его напарник увернулся.
— Андрюха, за пулемет! Прапорщика не упусти.
Глинов сбросил с себя овчину почтового служителя, дал из «максима» по Мунгалову короткое «та-та-та». Высоко взял. Чуть опустил ствол, дал вторую очередь — она срезала прапорщика.
Лошадь понесла Аникина по-над колонной, он плетью свисал с седла вниз головой и чертил рукой придорожный снег. Второй казак во весь опор рванул в сопки, на ходу стреляя в воздух.
Обозная цепочка сломалась, телеги, тарантасы без разбору сворачивали с дороги, мешали друг другу, сталкивались, опрокидывались.
Макар скомандовал Зарубову:
— Вперед!
Тройка покатила бездорожьем, вдоль расстроенной колонны.
— Войсковой старшина где? Где Редкозубов? — гремел голос Пьянникова.
Старик махнул кнутовищем в голову колонны:
— Вона поглянь, как бродь улепетывает.
Пьянников разглядел петлявшего между подвод Редкозубова, но скомандовать Артамону Зарубову «Давай за ним» не успел. Впереди появилась пролетка с вахмистром, с нее застрочил пулемет.
— Андрюха! — вырвалось у Макара.
Заржали лошади. Одна рухнула сразу, вторая, коренная, упала на передние ноги, пристяжная рванулась в сторону: кошева встала на левый полоз, выбросив в снег партизан.
Пьянников и Зарубов поднялись невредимыми, а Глинов не встал.
— Андрей!.. Ты што?! Живой ты? — тряс его Макар.
— Не трогай его, — услышал Пьянников густой бас Чернозерова.
Старик наклонился над Глиновым, послушал сердце, произнес:
— Живой, однако, но ранетый.
Макар позвал Зарубова:
— Артамон.
Но Зарубов не расслышал его, так как палил из карабина по пролетке. Он видел, что она подобрала Редкозубова и была уже вне досягаемости, однако продолжал посылать вдогон пули, пока в магазине не кончились патроны.
Глинов был без сознания. Макар волновался: неужто умрет? Чернозеров ободрял:
— Выживет, не горюй, паря, зараз полекарим ево.
Он достал из-за пазухи небольшой глиняный кувшин с узким горлом, приподнял голову Андрея, влил в рот мутной жидкости.
— Што за снадобье? — с недоверием спросил Пьянников.