Схватка в западне
Шрифт:
Ухватеев, Глинов, Пьянников и Катанаев удивленно смотрели на Тулагина. Глинов раскрыл рот:
— Зачем же, командир, ты согласился с предложением Хмарина на Ургуй ударить?
— И приказ дал выступать, — прибавил Катанаев.
Тимофей пояснил:
— В том и хитрость. По всем военным правилам… И приказ дал, и выступили вот, но пойдем совсем не на Ургуй.
Субботов довольно разгладил усы:
— Ишь ты!
— А куда ж, если не на Ургуй? — изумился Ухватеев. — Неужто на…
— Тут такая задумка, — перебил Ухватеева Тимофей. — Сотню надо разделить на две группы. Одну посадим на лошадей, оружием снабдим и вдоль тракта в сторону Ургуя отправим. Тарарам там надо хороший устроить, как на станции под Серебровской, помните? А вторую незаметно вывести по-над Ононом к Махтоле. Махтолинский гарнизон не иначе на подмогу Ургую будет брошен. Нам это на руку. Мы бы спокойно — в село, без шума по мосту через речку, а дальше — поминай как звали.
— Верно, Егорыч, — зажегся идеей Тулагина Пьянников.
— Боевая конная группа должна к заходу солнца завтрашнего дня быть возле Махтолы. Чтоб засветло разведку навести. А вторая, пешая, потемну к селу подберется. Встреча у излучины Онона под яром. — Тулагин примолк, вопросительно посмотрел на Субботова и закончил: — Конную группу возглавит…
Софрон не дал досказать:
— Веди ты ее, Тимоха. Ребят возьми понадежнее. Ухватеева, Макара вот Пьянникова, Глинова…
Тулагин молча, одними глазами, поблагодарил друга…
Спустя некоторое время от сотни отделились двадцать два всадника, взяв направление к Большому тракту. Провожая Тимофея, Софрон Субботов стиснул его, по-мужски грубовато бросил:
— Не жалей контру. — Затем добавил с чуть заметным волнением: — И это… Ты в самое пекло-то особенно не кидайся, поберегайся маленько.
12
Несмотря на полуночный час, в лесу стояла светлынь. Это от свежевыпавшего снега. Тайга была устлана, выбелена искрящимся пухом.
Тулагинские конники бесшумно рысили по мягкой от снега таежной дороге плотной цепочкой по двое в ряду.
Вдруг ехавшие впереди, саженях в десяти — пятнадцати от основной группы, Ухватеев с Глиновым остановились. Ухватеев подал предостерегающий сигнал командиру. Тимофей в свою очередь безмолвно, легким взмахом плетки, приостановил Пьянникова.
Макар хорошо знал жест правой руки Тулагина, выброшенной в бок: «Всем рассредоточиться вправо и ждать атаку».
Тимофей свернул лошадь с дороги, выдвинулся на одну линию с Ухватеевым и Глиновым. Между деревьями он увидел мерцающий огонек костра и фигуры людей возле него. «Семеновский аванпост, — подумал Тулагин. — По-видимому, тракт рядом».
Подъехал Ухватеев:
— Кажись, сторожевые.
— Давай-ка вон с того колка шугани беляков к тракту, — приказал Тулагин. — А мы им отход отрежем.
Разведчики Ухватеева отвалили в левую сторону, Тимофей с остальными бойцами — в противоположную.
Как и предполагал Тулагин, до тракта было рукой подать. Уже через минуту его группа выскочила из таежной чащобы на широкую пустошь, где в виде белой простыни, посредине свернутой чуть ли не под прямым углом, изломился в крутом повороте сплошь запорошенный Большой тракт.
Вырвавшись на простор, бойцы дали волю коням. Отпустив удила, они стремительно обгоняли Тулагина справа и слева, обдавая его снежными брызгами.
Сзади раздались выстрелы. Это Ухватеев напал на аванпост.
Проносившиеся мимо Тулагина конники тоже открыли пальбу.
— Не стрелять! — крикнул Тимофей.
Но бойцы были уже далеко от него.
— Остановись! — усилил голос Тимофей.
Азарт увлекал партизан. Это не на шутку обеспокоило Тимофея.
Он хорошо знал из личного опыта, что в схватке с противником, и особенно ночной, утратить управление подчиненными для командира равносильно проиграть бой.
Некоторые уже махнули на тракт. Они лихо, с гиком, рассыпались по его белой глади. Появись с любой стороны подкрепление белогвардейцев, Тулагин не сможет быстро собрать бойцов в единый строй.
Он еще раз зычно прокричал:
— Остановись! Ко мне!
Услыхали-таки лихачи, вернулись. Тимофей приподнялся в седле, предупредил всех:
— Без моей команды никому никуда.
Пальба в лесу нарастала. Послышался хруст сухостоя. Ближе, громче, суматошнее хруст. И вот на пустошь, гонимые разведчиками Ухватеева, выбежали в панике семеновцы.
— За мной!
— А-а-а-а-а!.. — вырвалось из глоток тулагинцев.
Они с наскоку налетели на бегущих; одни рубили шашками, другие навскидку разряжали карабины.
Неожиданно со стороны заворота тракта застрочил «кольт». Из седла упал один из конников. Тимофей скомандовал во всю мощь голоса:
— В лес! Все — в лес!
Но пулемет сделал всего лишь три очереди. Подоспевший с тыла Ухватеев заставил замолчать его.
Стрельба, крики взбудоражили окрестность. На несколько километров в обе стороны белой пустыни тракта раскатилась тревога. Всполошились соседние сторожевые посты, помчались конные патрули к постоялым дворам, зимовьям, где дремали взводы, полусотни белых.
Тулагин спешил. Он был уверен, семеновцы не заставят себя долго ждать.
Разыскал Пьянникова, Ухватеева и Глинова.
— Убитые и раненые есть?
— Долгова пулемет прошил. Перевязали его, но плох. Не выживет, — сказал Глинов.
— У моих благополучно, — коротко доложил Ухватеев.
— Долгову носилки из жердей сделайте, — распорядился Тулагин и добавил Глинову: — Скажи ребятам, пусть на подвесе, в четыре руки, везут его.
— Надо бы оружием и патронами пополниться, — предложил Пьянников.