Схватка за параллель
Шрифт:
Генеральная уборка не занимает много времени. Две небольшие комнатки и кухня, почти без мебели – это несколько взмахов мокрой тряпкой. В результате сижу у крохотного экрана телевизора уже через двадцать минут. Поспел чай, и, достав из сумки пакет сухого пайка, ужинаю. Шарик, видя такое нарушение прав животных, нависает над столом. Бросаю ему пару брикетов, и пёс, видя, что большего не дождаться, важно берёт пакеты и величавой походкой удаляется в угол.
Я меж тем жадно глотаю крохи новостей со всех каналов, пытаясь понять, что творится в мире и стране. Дела, как всегда, неважнецкие. Со всех сторон враги. А на родине кризис. Впрочем, он у нас, однажды прописавшись, всегда прощается, но никогда не уходит. Вот только чувствуется в репортажах некая напряжённость. Безработица, похоже, превышает всякие приличия, и у многих людей серьёзные проблемы. Раз так – с деньгами ты человек. Вот только с наличностью и у меня напряг. А несколько алмазов, конечно, стоят, да где сдать? Есть, правда, знакомый ювелир, ему можно впарить ожерелье Мэри: там только золото. На первое время хватит, а дальше видно будет.
Жадно смотрю фильмы. Как их недоставало в параллельном мире! Там, конечно, есть нечто похожее, но для меня те проблемы неинтересны. За полночь приходит понимание, что и земные дела не мои.
Солнечные лучи, запутавшись в ресницах, играют побудку. Первая утренняя сигарета самая вкусная: курю, ещё не поднявшись. Последние мгновения покоя. Дел на сегодня запланировано столько, что успевай поворачиваться. У бочки с чистейшей дождевой водой умываюсь и чищу зубы. От космических путешествий ломит спину. Несколько резких наклонов, и боль бесследно исчезает. Из невеликого выбора одежды останавливаюсь на подобии туристического стиля. Глянув в зеркало, остаюсь доволен: человек с той стороны амальгамы симпатичен и ощутимо силён. Закатываю алмазы под трухлявый плинтус, беру с собой только золото. Шарика без намордника оставляю на хозяйстве, строго-настрого наказав никого не пускать.
Дорога уже подсохла, и вчерашние мучения кажутся невероятными. Во дворе родной школы непривычно пустынно, и то – каникулы на дворе. А вот и общага. Ба, знакомые лица! Баба Валя греется на солнышке, а это то, что надо. Как ни странно, она мне рада:
– Андрюша, живой! Какой ты молодец!
Я, если честно, тоже рад. Так, посудить, ближе-то в последние годы у меня никого и не было. Присаживаюсь рядом, и несколько минут течёт неторопливая беседа. Из такого надёжного источника узнаю самые последние новости. Многое радует, а многое и не очень. Жизнь не останавливается ни на минуту, меняя даже казалось бы незыблемые вещи. Больше молчу и только качаю головой. Баба Валя, найдя свободные уши, отрывается по полной. Вскоре я в курсе всей международно-социальной ситуации. Как только старая начинает повторяться, вежливо откланиваюсь и наудачу прошу червонец на маршрутку. Удивительно, но получаю целых два.
– Ты уж вернись, Андрюша!
Всё-таки странная штука жизнь, встречаешь душевную поддержку, где никогда бы и не подумал.
– Я вернусь, баб Валя.
Ломать голову о перипетиях судеб некогда. На конечной остановке несколько маршруток гостеприимно распахивают двери. Номер 36 меня вполне устраивает. Выбрав в пустом салоне место поудобнее, прислоняю горячую голову к прохладному стеклу. Автобус трогается, медленно везя по знакомым улицам. Странное ощущение, когда после многих лет возвращаешься в родные места. Ошарашивает избыток молодых знакомых лиц. Дочки-сыновья подруг и приятелей выросли, и зачастую их просто не отличить от мальчиков-девочек моего поколения.
В городе, как всегда, суета. На привокзальной площади цыганки привычно предлагают погадать, вокруг суета отъезжающих, знакомо шныряет вокзальная шпана. Я не представляю для местной братвы никакого интереса. Вещей при мне нет, а чуть угрюмое выражение лица предостерегает от попыток вторжения в личную жизнь. Многое изменилось за последние годы, но вот лавочка «Ремонт ювелирных изделий» как скала остаётся на месте среди любых природных катаклизмов.
– Жора, здравствуй! – говорю стандартное приветствие.
Тот подслеповато щурится и долго не признаёт; похоже, меня и в самом деле схоронили.
– Ба, Андрей! Какими судьбами?
– Дела, Жора, дела.
– Взаймы не дам, и не проси. Если что, выкладывай, пока народу нет. Неспокойно сейчас.
Я протягиваю тяжёлую цепь и вскоре понимаю, что вещь очень серьёзная.
– Андрей, ты где взял такое? У меня на неё даже со всеми скидками не хватит, – скороговоркой трещит Жора, быстро запирая лавку.
– Где взял, где взял? Купил, конечно. Если честно, одно могу сказать: вещь чистая. Никто её не разыскивает. Объясни только, что в ней особого?
– Егорыч, ты ничегошеньки не понимаешь в ювелирном деле, что тебе можно объяснить? У меня сейчас сто двадцать тысяч, завтра дам ещё тридцать, по рукам? – он с замиранием смотрит в глаза.
Редкая сволочь, но другие заметно хуже, а этот хоть не подведёт.
– Ладно, завтра заскачу. Давай быстрее, делов у меня пропасть, – сразу становлюсь важным до невозможности.
Жорик, что-то бурча, выгребает из закутков всю наличность. Довольно солидную пачку пересчитываем несколько раз, путаясь во всех этих червонцах, полтинниках. Расстаёмся, довольные друг другом.
– Андрей, если ещё что-нибудь подобное будет, давай ко мне.
– Брюлик оценишь? Завтра. И купюр поболе нарисуй! – бросаю в открытую дверь.
Пухлая пачка оттягивает карман. Изрядно подзабытое чувство – быть при деньгах. Какая-то уверенность, и дышится вольготней. А ведь в параллели годами обходился без них и не горевал. Что ж, первая часть плана реализована. Теперь можно начинать поиски.
Сегодня стоплю баньку, позову пацанов, и на этом моё пребывание здесь закончится. Захожу в супермаркет и нагружаюсь по полной программе. Надо заметить: пачка серьёзно похудела. Выкатив коляску на стоянку, мне не пришлось ловить такси: оно меня само поймало. Через двадцать минут – АМЗ. Здесь велю шефу остановиться. До дома ещё далеко, но рядом стоит «Газелька», под завязку нагруженная берёзовыми дровами. Будет чем баньку истопить, этим и с Витькой рассчитаюсь. Торг недолог. Сказать, что с меня много поимели, не могу, но пацан был готов и на меньшее. Еле втискиваюсь в кабину. Напарник шофёра, или грузчик, – мужик невероятно здоровый. Впрочем, всегда придерживаюсь поговорке друга: чем больше шкаф, тем больше грохот от падения.
Пропетляв недолго по узким улочкам садоводческого товарищества, машина чуть не упирается бампером в серебристый забор.
– Приехали, ребята! Дрова вот здесь сложите, – указываю местечко у забора, совсем неподалёку от топки.
Ребята, получив солидные чаевые, пашут, точно за растрату, и вскоре вдоль забора выросла аккуратная поленница.
– Бывай здоров, хозяин! Прихвати телефончик, может, ещё понадобимся, – говорит водитель, всовывая в руку плотный квадратик картона.
Вышедший из домика Шарик повергает команду в шок. Они не задерживаются ни на мгновение. Через минуту от них остаётся только пылевое облако.
– Что ж ты, гад, людей пугаешь? – ласково треплю зверя.
Бросив на хлеб толстый кусок колбасы, запиваю завтрак молоком из пакета. Пёс, пока я хлебаю молоко, важно забирает остаток батона и солидно удаляется в хату. Через пару секунд бросаюсь вдогонку. Поздно. Шарик лежит у кровати, но от колбасы не остаётся даже запаха. Называется, позавтракал. Мои громы и молнии не оказывают на друга человека никакого воздействия. Видя, что воздух трясу напрасно, плюю и, махнув на пса, иду на кухню. Там выгребаю из пакетов продукты, напитки и с трудом вталкиваю всё в пустой холодильник; пёс пытался помочь, но идея отвергнута с порога. Теперь остаётся баньку затопить. Но перед этим пришлось побывать в посёлке и нанести два визита.