Схватка

Шепельский Евгений Александрович

Я услышал все, что мне было нужно, и поэтому сказал:

— Поздравляю, ваше заведение — в числе лучших! Мой советник хогг указал на него. Вы — один из тех, кого я выбрал. Видите ли, в Варлойне скопилось немало прекрасных вин, кои наш монах, светоч Санкструма Экверис Растар, собирал долгие годы… Однако теперь, подвинувшись в годах и обретя многочисленные хвори, вкушать хмельные пития он более не может… — На этих словах хозяин «Кружки пива» презрительно, не таясь, гыгыкнул. Очень не любили монарха в народе. — И, поскольку хмельное ему отныне без надобности, я, архканцлер империи Аран Торнхелл, решил освободить подвалы Варлойна от запасов превосходных вин.

Цены — умеренные, и куда ниже, чем сбывает свои вина Морская Гильдия! А с Гильдией разберемся… Со временем разберемся, даю вам слово архканцлера.

Шутейник подыгрывал в меру сил: многозначительно хмыкал и сигналил хозяину правым глазом. Щеки хозяина раскраснелись. Вина — да из имперского подвала, да по низким ценам? Конечно — хочет! Я подлил масла в огонь его азарта, сообщив, что распродажи будут только один день.

— Ваш номер — первый, — сказал я, оттопырив указательный палец. — Вам очень повезло. Продажи начнутся завтра, у центральных врат Варлойна, с первыми лучами солнца.

Хозяин, чье тело уже била дрожь азарта и возбуждения, спросил, как много вина он сможет увезти. Я ответил: столько, сколько купит и сумеет погрузить на подводы, а сам представил винные подвалы дворца и мысленно пожалел дворцовых слуг. Сегодня с вечера, сразу после того, как брат Литон оприходует запасы, слуги под присмотром Алых начнут выносить бочки и складировать их у ворот дворца. Тяжелая это работа — таскать полные винные бочки.

— Я расставлю посты Алых на дороге от Норатора к Варлойну. Чтобы никто… — я сделал значительную паузу, — никто не попытался чинить препоны проезду моих добрых покупателей…

Расстались мы практически друзьями, хозяин смотрел на меня, как на своего благодетеля, даже шепнул, перегнувшись через стойку:

— Не хочет ли господин архканцлер немного лучшего вина из моих личных запасов? Для себя берег!

Угу, что-то вроде «Старой глистогонки» и «Особой старой глистогонки», таковы на вкус все местные вина.

— Нет-нет, мой друг, еще дела… Но приятного тебе дня. Озаботься лошадьми! Помни, что вина ты сможешь увезти столько, на сколько у тебя хватит денег! Трактирщики — основа нации, лучшие люди, соль земли!

Он сиял, как надраенная дворницкая бляха:

— Обязательно, ваше сиятельство, обязательно!

— Идем стримить дальше, Шутейтинк, — сказал я.

Мы с гаером вышли и забрались в черную карету без гербов. Номер первый — готов. На очереди — еще девятнадцать. Таким образом, мы объехали упомянутые заведения — гостиницы, крупные трактиры и питейные дома. Везде я заводил одинаковую пластинку и, наконец обкатав шаблон, мог уложиться примерно в пять минут чистого времени. Я бросал крупные камни в болота Норатора, и от камней этих шли круги, все шире, шире… Глупый пасквиль в «Громобое» наталкивался на мои реальные дела и мой истинный образ, и истинный мой образ побеждал…

Итак, шаблон. Узнал имя. Спросил, как здоровье. Пожал руку. Рассказал о снижении налогов и о винах из имперских подвалов. Оказывается, если не требовать к себе поклонения, облизывания всех частей тела, не вести себя как напыщенный, набитый гнилым эго чудак на известную букву, люди будут относиться к тебе замечательно. Я объезжал заведения и формировал собственную армию лояльных горожан. Посмотрим, Коронный совет, кто кого. Поглядим.

Поездка по городу была познавательной. Я смотрел в окошко, отмечал следы запустения, мусор на улицах, серые, озабоченные лица… Множество раз мне в глаза бросались сборища на людных перекрестках — по пять-семь человек, среди которых мелькали черные вихры хоггов. Изредка в эти сборища затесывались городские стражники, причем они явно участвовали в происходящем, отклячив зад, нагнувшись, а алебарда при этом валялась на мостовой. Что за чертовщина?

По дороге между восьмым и девятым заведением я указал Шутейнику на подобное сборище:

— Что это?

Гаер отвлекся от чистки своих сапог здоровенной щеткой-ершом, такие щетки полагались во всех каретах, где я ездил — специально, чтобы счищать разный мусор с обуви.

— Где?

Я показал рукой. Он быстро, кошачьим движением распахнул дребезжащее окошко и выглянул.

— А-а-а… В косточки играют, в косточки!

— Просто так на улице играют в кости?

— Ну конечно, мастер Волк, разве в вашем мире не так?

Не совсем, Шутейник, не совсем. По крайней мере, наперсточники сейчас промышляют на периферии, а прочие услады лудоманов загнали в помещения.

— Кто контролирует эти игры?

Хогг пригладил волосы, дернул себя за ухо.

— Полагаю, в каждом районе свои низовые попечители. Страдальцы, Палачи, Печальники… И все вместе они платят мзду Таленку или кому-то из фракций Коронного совета, который очень хочется подвесить за это. А что, в вашем мире не так?

Я задумался. Да, пожалуй, в этом случае разницы никакой… Цепочка от устроителей азартных игр тянется наверх, ибо азартные игры — это такая штуковина, которая наполняет карманы властьпредержащих в любые времена, но особенно — во времена тяжкие, когда людям хреново и они любыми путями ищут забытья от страшных будней. Забытья — и глупой иллюзии разбогатеть на азартных играх, превратиться в богача…

Шутейник приподнялся, показал в окно:

— А вот смотрите, проезжаем игорный дом настоящий! Тут уже серьезные ставки… Тут денежный народец играет и последние штаны оставляет!

Я привстал, увидел двухэтажный особняк с вывеской «Золото». Народу возле него было довольно много.

— Игорных домов, конечно, побольше стало с тех пор, что я был в Нораторе… — задумчиво промолвил Шутейник.

— Скажи, друг мой, а город сильно изменился за те годы, что ты странствовал?

— Очень, мастер Волк! Очень изменился, как будто заново на свет народился. Только не красавцем, а уродцем, как вот бывает, когда ишак кобылу покрывает…

Гм. Красочно и доходчиво пояснил.

— Что именно тебе бросилось в глаза?

— Унылие. — Он употребил именно это слово. — Распад да нищета. К закату катится Норатор, да и весь Санкструм, мастер Волк… К большому закату…

Это мы еще посмотрим, кто будет закатывать и главное — что!

— И игорных домов больше стало?

— Да, и на улицах играют больше… И нищета кругом… Хотите, мастер Волк, правду?

— Ничего кроме правды.

— Я потому с вами и буду до последней минуты. Вижу, что вы хотите страну спасти. А людишки — что простые, что хогги — равнодушные да душою мелкие… Жрут да пьют… Да унынию предаются… А вот вы — сразу видно, не только это делаете…

Угу, я еще и сексом хотел заняться с посланницей Степи. Но хогг прав — на своем посту я буду до конца. Сначала я воспринимал свою должность — еще в Выселках — как азартный вызов моим способностям. Затем проехал по гибнущей империи и проникся сочувствием к стране и людям, что ее населяют. Да, сочувствие — то самое слово. И значительно я проникся яростью и злобой на мразей, которые вместо работы на благо государства мешают ему жить, и пытаются разорвать страну на куски. И именно поэтому я буду на своем посту до конца. Мосты сожжены.