Шрифт:
ХАРРИЕТ, 27 лет
БИБИ, ее сестра, 26 лет
ГУННАР, их отец, 47 лет
МАКС, муж Биби, 35 лет [1]
Летний дом на озере в Швеции. Несколько деревянных стульев, стол, кровать, небольшая кухня. Из комнаты дверь в заднике сцены ведет на парадное крыльцо.
(Когда включается свет, на сцене Биби и Харриет. Биби
1
Любимые актеры и актрисы Ингмара Бергмана, которых тот снял в десяти и более фильмах: Гуннар Бьёрнстранда, Макс фон Сюдова, Биби Андерссон, Харриет Андерссон (две последние – не сестры).
ХАРРИЕТ. Почему ты так мучаешь меня?
БИБИ. Я тебя не мучаю. Я крашу ногти. Как только я закончу, пузырек твой.
ХАРРИЕТ. Мучаешь. Мучаешь, а потом это отрицаешь. Меня это бесит. Почему ты это делаешь?
БИБИ. Мне нравятся яркие цвета. Они привлекают внимание к пальцам ног. У меня красивые пальцы, правда? Я люблю свои пальцы. Многим людям таких красивых пальцев не дано. Мне с ними повезло.
ХАРРИЕТ. Почему ты ненавидишь меня?
БИБИ. Нет у меня к тебе ненависти. Сегодня – нет. Не так, чтобы много.
ХАРРИЕТ. Есть.
БИБИ. Ты моя сестра.
ХАРРИЕТ. Еще одна причина.
БИБИ. Харриет, я думаю, тебе надо расслабиться, может, принять душ. Ты просто расстроилась из-за Бьерна.
ХАРРИЕТ. Я не расстроена из-за Бьерна. Я рада, что избавилась от него. Бьерн – имбецил.
БИБИ. Раньше ты так не думала.
ХАРРИЕТ. Я всегда так думала, что Бьерн – имбецил. Как только увидела его, сразу сказала себе, Харриет, этот человек – имбецил.
БИБИ. Тогда зачем ты выходила за него?
ХАРРИЕТ. Потому что была молодой и глупой.
БИБИ. Ты и сейчас молодая. И, если на то пошло, до сих пор глупая. Ты вышла за Бьерна, потому что он был студентом и учился искусству кино у папы.
ХАРРИЕТ. Это неправда.
БИБИ. Разумеется, правда. Ты могла выйди за любого. Врача, адвоката, акробата. Ты выбрала имбецильного кинорежиссера. У тебя ярко выраженный комплекс Электры.
ХАРРИЕТ. Не нужен мне психоанализ от младшей сестры, когда она красит ногти на ногах.
БИБИ. Но как я смогу набираться опыта, если не буду практиковаться на безумных родственниках?
ХАРРИЕТ. Ты никогда не станешь психоаналитиком, Биби. Ты слишком эгоистична.
БИБИ. Но эгоизм – абсолютное требование. Первым делом нас учат, что деньги нужно брать до того как. Этим предотвращается возникновение ложно зависимой ситуации и защищает тебя, если пациент полностью слетает с катушек и делает полу-сальто назад головой в беседку.
ХАРРИЕТ. Биби, почему бы тебе не заткнуться и не оставить меня в покое?
БИБИ. Я бы с радостью, да поговорить больше не с кем. Папа в деревне, покупает сыр, утки сегодня на другой стороне озера, так что остаешься только ты. Ты такая брюзга, Харриет.
ХАРРИЕТ. Свихнешься? Так теперь учат в институте? Теперь это обычный медицинский термин?
БИБИ. Зачастую вульгарные слова ближе к истине, чем специализированный жаргон. Мы, профессионалы, просто обязаны держать руку на пульсе и знать, как и что теперь называет простой народ. Думаешь, у меня красивые ноги?
ХАРРИЕТ. Разумеется, у тебя красивые ноги. Ты роскошная женщина. И знаешь, что роскошная. Зачем настаивать на том, чтобы люди постоянно тебе об этом говорили?
БИБИ. Просто хочу, чтобы меня продолжали в этом убеждать. Если начинать принимать что-то как должное, жизнь тут же сподобится на подлянку. Цена роскошности – вечная бдительность.
ХАРРИЕТ. Что это?
БИБИ. Моя ступня. Ты думаешь, у меня красивые ступни? Не пальцы. Насчет пальцев ног я более-менее уверена, но я хочу убедиться по части ступни, линии подъема…
ХАРРИЕТ. Я не про твои ступни. Я про этот звук.
БИБИ. Не слышала я никакого звука.
ХАРРИЕТ. Если ты закроешь рот, отвлечешься от своих ступней и хоть раз обратишь внимание на окружающий мир, тогда, возможно, начнешь замечать что-нибудь помимо своего тела.
БИБИ. Обращать на что-либо внимание я стараюсь только по веской причине. Если обращать внимание на все без разбора, на лице появляются морщины, а ноги превращаются в дорожную карту Монголии.
ХАРРИЕТ. На крыльце кто-то есть.
БИБИ. Вероятно, папа, вернулся с сыром.
ХАРРИЕТ. Это не папа. Папа не стал бы топтаться на крыльце. Он бы сразу вошел и, как всегда, выразил бы нам свое неудовольствие.
БИБИ. Мне папа свое неудовольствие не выражает. Он меня любит. Восхищается моими ногами.
ХАРРИЕТ. Биби, постарайся сосредоточиться. Кто-то на нашем крыльце. Я слышала. Мы на этом острове одни, и кто-то дышит и топчется на нашем крыльце. Там никого быть не должно. Тебя это совершенно не тревожит?
БИБИ. Тревога приводит к появлению отвратительных жировых складок на животе, и скоро ты выглядишь, как Сидни Гринстрит.
ХАРРИЕТ. Пойду открою дверь.
БИБИ. Зачем? Если кто-то захочет войти, то войдет. К чему приглашать?
ХАРРИЕТ. Потому что мне скучно, Биби. Ужасно, невыносимо скучно.
БИБИ. Естественно, тебе скучно. Это Швеция. Но я не думаю, что ты должна…
(Дверь открывается и, пошатываясь, входит МАКС, походкой монстра Франкенштейна, высокий, худой, длиннолицый, одежда не так и далека от лохмотьев).
МАКС. А-А-А-А-Х-Х-Х.
ХАРРИЕТ. А-А-А-А-Х-Х-Х.
БИБИ (весело). Привет.
МАКС (с дикими глазами, отчаянно). У т-т-я и-в-в-ы о-о-г-ги.
ХАРРИЕТ Что?
МАКС. У Т-Т-Я И-В-В-Ы О-О-Г-Г-И.
ХАРРИЕТ. Что он сказал?
БИБИ. Он говорит, что у меня красивые ноги.
ХАРРИЕТ. Он не сказал, что у тебя красивые ноги. Можешь ты думать о чем-нибудь помимо своих ног? Да всем плевать на твои чертовы ноги.
МАХ (падает на колени и целует ноги БИБИ). А-х-х-х. У Т-Т-Я И-В-В-Ы О-О-Г-Г-И.