Швейцарские горки
Шрифт:
— А вам они знакомы?
— Общая же схема американской помощи известна и не изменилась со времен еще Первой мировой войны… Тогда в русском языке даже появилось выражение «американская помощь». Суть ее проста. Американское государство выделяет деньги своих налогоплательщиков своим же национальным фирмам, а продукция этих фирм направляется за рубеж в виде помощи. Это дает сильный толчок собственной промышленности, спасает от перепроизводства товаров, безработицы…
— Давайте вернемся в день сегодняшний.
— Пожалуйста. Если фирма научная, то ее продукцией являются результаты НИОКР — научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. Они существуют в форме научных отчетов, экспертных заключений, проектных материалов… В США организовать подобную фирму может любой человек, выполнив условия тамошнего законодательства. Это самое легкое.
— А что самое трудное?
— Самое трудное — получить заказы на работу. Для этого надо гарантировать качество, установить приемлемую цену, но самое главное другое…
— Что же?
— Зарекомендовать себя. Заработать репутацию. Поэтому, как правило, правительственные заказы получают крупные известные лаборатории — так в США называют исследовательские институты. Не знаю деталей, но сомневаюсь, чтобы фирмы, соучредителем которых был Абрамов, получала прямые заказы Министерства энергетики США. Очень сомневаюсь… Практически это невозможно.
— Вы так думаете. А ведь министерство или другая организация могли пойти на такой заказ с вполне определенной целью.
— Какой же? Я что-то вас не понимаю…
— Ну, знаете, так можно втянуть человека в какую-то историю, можно подставить… А можно использовать такой заказ как взятку, например…
— Знаете, я как-то не думал в таком направлении… Я не работник спецслужб, я ученый. Так вот, если исключить ваши варианты, то, скорее всего, ситуация складывалась таким образом. Фирмы, которые возглавлял Абрамов, некие американские лаборатории привлекали в качестве субподрядчиков. Они, эти фирмы, уже в свою очередь заключали договоры с российскими специалистами из того же «Импульса». Может быть, и из других российских институтов.
— А значит, американцы получали рабочие места у себя в стране… А вместе с ними еще профессиональную информацию о состоянии российских атомных объектов. Ведь речь в заказах шла о повышении их безопасности, конкретных проектах по совершенствованию их эксплуатации…
— Вся эта информация, убежден, не была секретной, а только открытой.
— Вы в этом уверены?
— Иначе соответствующие службы Минатома тут же перекрыли бы эту деятельность! Насколько я знаю, заказы касались открытой, а не секретной части работ «Импульса». И потом сами наши ученые не стали бы раскрывать секреты.
— Вы так думаете?
— Убежден. Я знаю этих людей.
— Хорошо. Итак, господин Абрамов смог привлечь к оплате работы специалистов своего института зарубежные средства…
— А вы знаете, как тогда выплачивалась зарплата бюджетникам? Какой она вообще была? Сколько стоил один доллар? Сколько институтов тогда развалилось и исчезло? А сколько выживало, сдавая в аренду площади, оборудование, а иногда и мозги в аренду? А «Импульс» сохранился. Сохранился как ведущее научно-производственное объединение отрасли!
— А сколько получал господин Абрамов за эти подвиги?
— Не знаю. Не могу сказать… Но думаю, сам он, его партнеры и менеджеры должны были получать немалые деньги. Я думаю, это справедливо — им удалось сделать то, что не смогли другие. Если бы не они, американские деньги вообще бы не попали в Россию. Тут все зависит от взгляда. Кому-то 30–50 процентов от прибыли за менеджмент покажутся оплатой слишком высокой, а кому-то вполне разумной и справедливой.
Глава 14
Quae nocent, docent
Что нам вредит, то нас и учит
О самооговоре могут свидетельствовать: эмоциональная возбужденность, навязчивые уверения в честности признания, схематичность, заученность показаний.
Ледников довольно быстро добрался до Остермундигена. Вышел из машины на соседней улице и решил дойти до дома Жени пешком. Свернув за угол он огляделся. За домом после ареста Абрамова мог следить не только приходящий к соседу напротив таинственный садовник, но и полиция. Тут могли дежурить и журналисты, слетевшиеся на скандал, а могли маячить и агенты спецслужб, причем и иностранных, и российских.
От перекрестка до дома Жени было метров шестьдесят. Никого не было видно, но по обеим сторонам улицы стояло несколько машин, из которых вполне могло вестись наблюдение. Подумав немного, Ледников решил зайти с тыла — там можно было перемахнуть через ограду незаметно. Получилось, на его взгляд, стремительно и элегантно. Осталось так же незаметно войти в сам дом. К счастью, дверь была открыта, так что стучать не пришлось.
Женю он нашел в большой комнате. Она лежала на диване, укрывшись пледом. Увидев Ледникова, она даже не пошевелилась. Просто продолжала лежать и смотреть на него глазами, в которых застыл ужас. Кажется, она даже не удивилась его неожиданному появлению. Наконец, с трудом выговорила:
— Это я во всем виновата.
А потом уже заторопилась, заговорила быстро, взахлеб:
— Аня меня предупреждала, а я… Я не поверила. Нет, это неправда! Я просто не захотела поверить. Мне так хотелось, чтобы отец приехал и со всем разобрался, что я не захотела задуматься… Это я, все я!
Женя вдруг откинула плед и вскочила на ноги. Нервно прошлась по комнате, потом села, обхватив себя руками за плечи.
— Какая я дура!
— Женя вы можете объяснить, что случилось? — подчеркнуто рассудительно спросил Ледников. — Когда она вас предупреждала? О чем?