Швейцарский Робинзон
Шрифт:
Мы отправились к Акульему острову, наши родные с беспокойством следили за нами. На острове, поднявшись наверх, как ястребы, осмотрели окрестности. Однако ничего не заметили. Ребята, конечно, могли ошибиться и принять желаемое за действительное. Но проверить никогда не мешает. Стали заряжать пушку, выстрелили три раза с двухминутными интервалами. Подождали, прислушались. И вот — выстрел. Один! Пауза. Второй! Третий! Их было всего семь, целых семь выстрелов! Я ликовал, Жак танцевал словно безумный. Быстро подняли и дважды помахали вымпелом. Но тут я опомнился. Подумал, что очень поспешил. Ведь неизвестно точно, кто стрелял нам в ответ, — друг или недруг? Нужно проявлять бдительность.
Вместе с Жаком мы перезарядили орудие, сына я оставил на посту с наказом: если покажется чужой корабль — выстрелить, сам же поехал в Скальный дом, чтобы принять меры предосторожности.
Все наши находились в состоянии крайнего волнения. Не успел я причалить к берегу, как Фриц запрыгнул в лодку и закричал:
— Где они? Корабль? Европейцы? Англичане?
Выстрелы, конечно, здесь не слышали, скалы слева от Скального дома препятствовали, вероятно, проникновению звука. Но наш сигнал был встречен с радостью и надеждой.
Рассказав о новостях, я предложил Фрицу поехать со мной на разведку вдоль побережья с целью определения местонахождения чужого корабля. Больше всех радовалась Дженни. Она кружилась, пела песенки и говорила, что за ней приехал ее дорогой отец.
Мы с Фрицем решили вырядиться в шкуры и перья, чтобы походить на дикарей.
— Ни у кого не возникнет желания посетить жилище дикарей, — сказал я. — Не вызовет подозрения наше поведение: приглядывание и наблюдение на расстоянии, испуг и исчезновение воспримут как нормальное явление. Таким образом можно выиграть время. На всякий случай всем подготовиться к отъезду в Соколиное Гнездо, скотину пригнать туда заранее; матушке и Дженни одеться в матросскую одежду, всем вооружиться. Если корабль окажется пиратским и если пиратов немного, окажем сопротивление.
В полдень я и Фриц сели в лодку и отчалили от берега. Мать не выдержала и расплакалась. Дженни, обняв ее, успокаивала и шутила по поводу «двух мужчин-дикарей». Жак и Франц отправились со скотом в Соколиное Гнездо, захватив также некоторые ценные для нашего обихода предметы. Чтобы быть похожими на дикарей, мы договорились, что, если нас заметят и заговорят, будем отвечать только на грубом швейцарско-немецком диалекте — никто из плавающих по морям его скорее всего не поймет. Конечно, мы были вооружены: сабли, ружья и пистолеты находились в лодке, гарпуны — в руках.
Мы гребли молча и сосредоточенно, из бухты Спасения взяли курс влево, вдоль скалистого предгорья, которое после Утиного болота выступало в море и заканчивалось слегка закругленным мысом.
Плыли больше часа, держась береговой линии, уходившей теперь в открытое море; предстояло обогнуть еще одно предгорье — по моим подсчетам, чужеземный корабль находился по другую сторону, иначе не слышно было бы выстрелов.
Мы сделали небольшую остановку, проверили свои дикарские одеяния, для храбрости выпили по глотку джина и с новыми силами погребли к скалистому мысу, где, к счастью, прибой не был слишком сильным благодаря рифам, принимавшим главные удары волн на себя.
Наконец подплыли к краю мыса. Из воды торчало множество скал, за ними можно было неплохо укрыться и наблюдать. И вот мы увидели в бухте, напоминающей нашу у Скального дома… корабль. Европейский с английским флагом! От корабля в направлении берега отошла шлюпка с людьми. Мы сразу забыли о наших ролях дикарей. Правда, Фриц удержался от безрассудного поступка — прыгнуть в воду и плыть к кораблю. Я убедил его не торопиться. Ведь корабль могли захватить пираты, и тогда английский флаг — всего лишь приманка для легкой добычи. Могло быть и такое: матросы корабля взбунтовались, перебили офицеров и теперь курсируют вдали от обычных морских путей.
Поэтому следовало проявить осторожность: под прикрытием скал и рифов подойти так близко, чтобы через подзорную трубу хорошо рассмотреть чужой корабль. Мне он показался яхтой, оснащенной, однако, восемью или десятью пушками среднего калибра. Паруса и снасти, так же как и верхние реи, были убраны. Корабль стоял на якоре и, вероятно, нуждался в ремонте. На палубе находилось несколько человек. Должно быть, команда корабля была небольшая. На берегу стояли три палатки, дымок от костра свидетельствовал о том, что готовилась еда.
Подумалось, ничего страшного не будет, если незнакомцам дать знать о себе тем или иным путем. Единственное, ради осторожности ни в коем случае не покидать лодку и воздерживаться пока от настоящего знакомства.
И мы разыграли неплохую комедию. Вошли в бухту, изображая из себя раненых, нуждающихся в помощи; гребли, останавливались, потом снова гребли, жестами показывали в сторону корабля.
Капитан и несколько офицеров рассматривали нас, махали носовыми платками, как бы подзывая подплыть ближе, поднимали руки вверх, вероятно, желая показать, что они не вооружены. Вроде бы опасности не было: шлюпка уже пристала к берегу, по всему было видно, что матросы не собирались возвращаться на корабль. Это очень и очень успокаивало. Мы приблизились к кораблю со стороны кормы и увидели, что действительно идет подготовка к ремонту. Значит, нечего опасаться появления незнакомого судна вблизи нашего дома.
Капитан окликнул нас через рупор и спросил, кто мы такие, откуда и как называется эта местность. Я громко трижды прокричал одни и те же слова: «Английский человек, хороший человек!» Мы старались держаться вблизи корабля, чтобы рассмотреть все хорошенько. Стоящие возле капитана люди обращались к нему с явным почтением, никаких признаков беспорядка не наблюдалось, значит, бунта на корабле не произошло. Скоро появилась красная материя, топоры, гвозди и другие предметы, обычные для торговли с дикарями. Я же поднял вверх гарпуны и сделал вид, что у нас ничего нет больше для обмена. Офицеры дали нам знать, что охотно приобрели бы кокосовые орехи, фиги и другие фрукты, на что я ответил по-английски: «Да, да! Много, много!» Фриц едва сдерживался от смеха. «Теперь назад», — шепнул я ему. Жестикулируя руками, давая понять, что прощаемся, мы прокричали в один голос: «Английский человек! Английский человек!» — и поспешили покинуть бухту. Оказавшись за скалами, вне поля зрения, мы обнялись и расцеловались.
— Люди! Корабль! — закричал я. — Наконец-то! Европейцы, друзья! Спасение! Родина!
— Отец, ты плачешь? — удивленно спросил Фриц, хотя у самого на глазах выступили слезы.
— Как можно скорее домой, — сказал я, овладев собой. — Обрадуем матушку.
Мы изо всех сил погребли к родному дому, а войдя в бухту Спасения, выстрелили, как было условлено, из пистолетов, сигнализируя об удаче и отсутствии опасности. Все семейство собралось у причала, приветствуя нас. Но реакция на мой рассказ была различной. Мисс Дженни полагала, что маскироваться под дикарей — пустое, она не сомневалась, что на корабле ее отец и ей достаточно сообщить о себе, чтобы все наилучшим образом устроилось. Матушка, напротив, одобрила мою осторожность, хотя авантюра с переодеванием пришлась ей тоже не по душе. Надо, считала она, всем вместе собраться, подплыть к чужакам на большой лодке и достойно представиться.