Швейк жив!

Степанов Сергей

Гашек. Велице рад те познавам, пан Мареш! Дозвольте угостить вас в честь приятного знакомства?

Мареш. Простите, не в моих правилах злоупотреблять алкоголем. Я ведь все-таки воспитатель в «Соколе». Всегда заказываю только одну малую питку.

Гашек. Так что случится, если вы закажите вторую маленькую питку. Тем более за мой счет.

Мареш (нерешительно). Еще одну можно… только одну.

Гашек. Я налью две питки, Лекса? Мне и моему другу, учителю Марешу. Какое пиво предпочитаете, пан Мареш?

Мареш. Пльзненское.

Гашек. Не

ошибусь, если скажу, что вы сочувствуете национал-демократам.

Мареш (удивленно). Да, я член национал-демократической партии. Как вы догадались?

Гашек. У меня большой опыт по этой части. До войны мы с друзьями основали партию умеренного прогресса в рамках законности. Я выступал в разных трактирах с предвыборными речами и обещал каждому проголосовавшему за нас карманный аквариум в подарок. Еще в ту пору я установил четкую зависимость между партийной принадлежность людей и их пивными пристрастиями. Ведь почему у христианских социалистов было так мало приверженцев в Праге? Потому что они собирались там, где продавалось пиво виноградское или коширжское. Если бы христианские социалисты перебрались в трактиры с пивом великопоповицким, то и католический дух глубже проник бы в нутро неверующих. А дали бы им смиховское пиво – они грудью встали бы за веру отцов! Любопытно, что национально-социальная партия собиралась в трактирах с надписью над входом: «Выдержанное смиховское пиво»; а уже под этой вывеской значилось совсем маленькими буковками: «Местная организация национально-социальной партии».

Мареш (заинтересовано). Никогда о этом не задумывался. А вы не пытались проследить подобную зависимость от более крепких напитков.

Гашек. Конечно, пан Мареш! Еще по одной?

Мареш. Я не против.

Гашек. Две больших и еще по кружечке грога, раз вы не возражаете. Так вот, пан Мареш. Между политикой и выпивкой существует прямая связь. Страшно представить, что произошло бы, если бы на собраниях и лекциях запретили подавать алкогольные напитки. Это означало бы конец политических партий. Политика отошла бы в область минувшего, ибо на такое собрание являлся бы только оратор, да и тот с бутылкой коньяку в кармане.

Мареш. Вы забавно рассказываете, пан списователь. Я вижу, вы не такой ужасный красный комиссар, как о вас говорят.

Гашек. Уже говорят?

Мареш. Само собой. Все Липницы и весь Немецкий Брод гудят как пчелиный улей от известия, что к нам пожаловал агент Коминтерна пан Гашек. Но если вы не будете разводить здесь большевистскую пропаганду, то все утихнет и вас никто не обидит.

Гашек. А что вы знаете о Коминтерне?

Мареш. Это сборище жидов полностью изобличено в статьях «Народной политики». Я могу вам многое поведать о том, с каким дьявольским коварством они орудуют в нашей мирной республике.

Гашек. Любопытно. Я с удовольствием послушаю, но прежде мне надо отлить после пива… Пани Инвальдова, дайте мне первый класс. Сколько это стоит?

Инвальдова (ворчливо). Вот еще выдумали!

Какой первый класс? Мы в Праге что ли, чтобы брать деньги за посещение сортира?

Мареш. У нас тут свобода в этом отношении, пан Гашек. Позвольте я вам покажу, где нужник, мне тоже туда нужно. Заодно и поясню про Коминтерн.

Гашек. Пойдемте, пан Мареш. Сортир – лучшее место для политических споров. Вся политика вытекает из отхожего места.

(Гашек и Мареш идут к дверям, Мареш что-то убежденно втолковывает своему собеседнику)

Мареш. Я вам объясню. Существует всемирный жидовский заговор, а Коминтерн – это их главная синагога…

(Гашек и Марш выходят из трактира)

Инвальд. Ну все! Учитель Мареш оседлал любимого конька.

Панушка. Боюсь, что кончится мордобоем!

(Панушка как в воду глядел. Слышен шум, крики, звуки ударов. В трактир вбегает Мареш, он держится за покрасневшую щеку. Его преследует разгневанный Гашек)

Мариш (испуганно кричит). Убивают!.. Полиция, полиция!

Гашек. Кто вы такой, чтобы оскорблять Ленина и Троцкого? Вы знаете их? Вы знакомились сих трудами?

Панушка (встает между повздорившими). Тихо, тихо! Ярда, успокойся!

Инвальд. Не надо скандалов в моей господе!

Инвальдова. У нас тут не Прага!

Мареш (плаксиво). Он дал мне пощечину… я этого так не оставлю… я воспитатель в «Соколе»

Инвальд. Вы бы, пан воспитатель, не приставали ко всем подряд в сортире … с политическими разговорчиками.

Гашек (постепенно успокаиваясь). Добро… я погорячился… Вы приличный человек, пан Мареш. Только начитались клеветнических статеек в «Сучке». А что до пощечины, то дайте мне по морде и будем квиты.

(подходит к Марешу и подставляет щеку)

Мареш (боязливо). Я до вас не дотронусь, пан комиссар.

Гашек. Я настаиваю… Ну! Или вас силой заставить меня побить?

(Мареш кончиками пальцев касается щеки Гашека и падает к нему в объятия)

Гашек. Все, все! Мир! Друзья навек!

Мареш (испуганно). Да, да. Друзья, пан красный комиссар.

Гашек. Выпьем за примирение!

Панушка (решительно). Нет, Ярда! На сегодня хватит! Тебе надо отдохнуть и привести себя в порядок.

(Уводит из трактира Мареша. Супруги Инвальдовы тоже уходят по хозяйственным делам. Гашек остается в одиночестве)

Явление 4

Гашек.

Гашек ходит по опустевшему трактиру, жестикулирует и разговаривает сам с собой.