Сиасет-намэ. Книга о правлении вазира XI столетия Низам ал-Мулька
Шрифт:
В дни Васика [482] опять восстали хуррамдинцы в пределах Исфахана. От них произошло много зла и разрухи. Они бунтовали до трехсотого года, [483] ограбили Гирэ, убили много людей. Снова были побеждены, снова восстали на шаха, нашли убежище в горах Исфахана, грабили караваны, разоряли селения, убивали старого и молодого, жен и детей. Более тринадцати [484] лет они поднимали смуту; ни одно войско не было в силах им сопротивляться, невозможно было проникнуть в те недоступные и укрепленные места, которыми они владели. Но в конце концов их захватили и перебили, а головы носили по Исфахану. Весь ислам возрадовался этой победе. Написали послание о победе. Рассказы о них полностью приведены в „Таджариб-ул-умам“, в истории Исфахана, и в известиях о халифах рода Аббаса. [485]
482
Халиф-аббасид; время правления 227—232 (= 842—847).
483
= 912/13 г.
484
ТИ, 177: три года.
485
См. Введение в изуч., В, 163 (204), Г, 163 (204).
Что касается правил веры хуррамдинцев, они таковы: они признают разрешенным запрещенное, [486] отвергают все, что является тягостью для тела, они отказались от шариата, как-то: намаза, поста, хаджжа, зякята, они считают дозволенным вино, имущество и жен людей, они удалились от всего, что является религиозной обязанностью. Всякий раз, как они составляют общину, садятся за деловое совещание, речи их таковы: сперва они призывают благословение на Бу-Муслима, на Махди, на Фируза сына Фатимы, дочери Абу-Муслима, которого они называют „мудрым ребенком“. [487] Отсюда известно, каковы основы учения Маздака. [488] Хуррамдинцы и батиниты близки друг к другу, они постоянно стремятся к тому, чтобы каким бы то ни было образом уничтожить иглам. Эти еретики внешне показывают любовь к семейству пророка, — мир над ним! — дабы уловлять людей, когда же забирают силу, прибирают людей к рукам, то стремятся уничтожить божеский закон. [489] Они — враги |205| семейства пророка. Они ни к кому не питают милосердия, ни одно племя неверных не является более безжалостным, чем они. А друг другу они помогают. Учение их упомянуто ради предостережения. Мир принадлежит владыке мира, — да увековечит бог его царство! — рабы принадлежат ему. Еретики побуждают к накоплению имущества, отнимают вспомоществование от заслуживающих помощи от казны, утверждают, что это ведет к сбережениям. Никогда не получится рубахи, если разорвем подол и употребим на заплаты рукава. Слова сего раба вспомнятся тогда, когда они начнут бросать уважаемых и вельможных в эту яму, когда дойдет до ушей звук их барабана, когда тайна их обнаружится. При таком расстройстве владыка мира узнает, что все, что говорил сей раб — правильно говорил, что он проявил соболезнование и доброжелательность к победоносной державе, да удалит всевышний плохой глаз от его времени и от его державы! Да не даст бог врагам государя достигнуть своих желаний и целей! Да украсит бог этот государев двор, его приемы и диван до дня восстания из мертвых людьми верующими! Да не лишит державу приверженцев! Да сделает на каждый день победу, торжество и славу, подобные Наурузу, Мухаммеду и пречистому его роду!
486
Официально признанная система мусульманского права (фикх) различает пять главных категорий постановлений божественного закона, так называемые *** —под термином *** или *** кроется категория дозволенного ad libitum, то, что можно делать или не делать (А. Э. Шмидт. Абд ал-Ваххаб аш-Шарани, СПб., 1914, стр. 125). Отсюда толкование термина ***, находящегося в сочинении Газали „Кимиа-и-Саадат“, как „сообщество еретиков, признающих все дозволенным“ (***) (Толкование трудных слов в „Кимиа-и-Саадат“ в предисловии к рукописи „Кимия“, находящейся в Институте мировой литературы им. М. Горького в Москве). В нашем памятнике термины ***, наряду со значением „дозволенный“, „дозволенность“, обладают еще значением, которое позволяет их трактовать, как „общий“, „общность“ (ср. например, *** — „общность имущества“, стр. 168 ИШ).
487
ТИ 178 таким образом передает поминания хуррамдинцев: сначала они горюют по поводу убиения Абу-Муслима, шлют проклятия на его убийцу, призывают благословение на Махди Фируза (в тексте ***, что можно толковать трояко: 1) Махди б. Фируз, 2) считать Махди за эпитет к имени Фируз, 3) полагать, что в данном случае имеет место перечисление с пропуском союза „и“ на Харуна сына Фатимы, дочери Абу-Муслима, которого они называют „мудрым ребенком“ (***). Кажется, Сильвестр де Саси (Silvestre ае Sacy. Religion des Druzes, t. 1. Introd. LVIII — LIX) — первый, кто обратил внимание, основываясь на рассказе Масуди, на факт образования еще при жизни Абу-Муслима секты, признававшей Абу-Муслима имамом; после смерти Абу-Муслима секта разделилась на две части: одна часть отказывалась признать факт смерти Абу-Муслима, считала, что Абу-Муслим жив; другая, мирясь с фактом смерти Абу-Муслима, признала имамом его дочь Фатиму. Фихрист, 134, указывает на существование особого жития Абу-Муслима, причем прилагает к имени Абу-Муслима характерной титул — „глава призвания (пропаганды)“ (***). Ханыков еще в середине прошлого века дал изложение кавказской и среднеазиатской версии романа об Абу-Муслиме, дошедшего до наших дней (J. А. 1862, Memoire sur les inscriptions musulmanes du Caucase, pp. 81—68). В свете изучения литературы об Абу-Муслиме представляет значительный интерес статья Вахида Дастгирди „Мардан-и-намвар“ (Славные мужи), опубликованная в журн. Армаган, XI г. изд., № 1 стр. 13, где автор указывает на виденную им в 1929 г. в Исфахане рукопись романа досефевидской эпохи об Абу-Муслиме, в которой последний назван „Абу-Муслим Исфахани, прозываемый Мервези“. Наконец, для обследования деятельности Абу-Муслима в качестве основателя секты немаловажное значение имеет общая отрицательная традиция аббасидского богословия к фактическому основателю аббасидского могущества, нашедшая выражение в ряде ранних сочинений (напр., „Китаб ал-бад“, II, ар. текст 156—157; фр. ор. 174—176; BGA, III, 294 и т. д.). Шахрастани Haarbrucker, I, 203 (ар. текст, 194) дает следующее деление маздакитов: 1) кудакийэ (***), 2) Абу-Муслимийэ (***), 3) Маханийэ (***) и 4) Асбидджамикийэ (***). Указание СН на прозвание внука Абу-Муслима „мудрым ребенком“ проливает, нам кажется некоторый свет на сущности секты кудакийэ, вопрос особо интересный для истории Ср. Азии, так как, по свидетельству Шахрастани, именно эта секта получила наибольшее распространение, наряду с Агвазом и Парсом, в Согд-Самарканде, Шаше и Илаке. В связи с этим вопросом в качестве весьма предварительного материала я позволю себе привести небольшую генеалогическую таблицу ближайшего потомства Абу-Муслима (исключая из нее генеалогические званья романа об Абу-Муслиме, приведенного Н. Ханыковым, как требующие значительной проверки).
488
Шахрастани Haarbrucker, I, 293 также причисляет секту Абу-Муслима к маздакитам.
489
На подобную же тактику хуррамдинцев указывает и „Китаб-ал-бад“, I, 133-143.
Глава сорок девятая.
О сохранности казнохранилища, о соблюдении правил и порядка в нем.
У царей всегда было два казнохранилища, одно — основное казнохранилище, другое — расходное казнохранилище. Имущество, которое получалось, хранилось по большей части в основном казнохранилище. Пока не случилось к тому необходимости, не тратили из основного казнохранилища, а если что-нибудь брали, то брали как бы в виде займа и вместо взятого клали возмещение. |206| Когда об этом размышляют, то не следует всему тому, что поступает на приход итти на расход, а то, если неожиданно придет необходимость в деньгах, придет тревога, и в важном предприятии произойдут замедление и упущение; а в имуществе, которое зачислялось в казнохранилище из поступлений от стран, никогда не бывало замен и перечислений, чтобы расходы производились своевременно и не случалось замедления в дарах, пожалованиях, пособиях и все казнохранилища были бы благоустроенными.
Рассказ. Я слыхал, что эмира Алтунташа, который был великим хаджибом султана Махмуда, султан назначил на власть хорезм-шаха. [490] Он отправился в Хорезм. Абрэ [491] Хорезма составляло шестьдесят тысяч динар, а содержание Алтунташа — сто двадцать тысяч динар. Прибыв в Хорезм, он послал по истечении одного года своих доверенных в Газнин и обратился с просьбой и настояниями, чтобы ему отписали на содержание те другие шестьдесят тысяч динар, что составляют повинность Хорезма, взамен того, что будут давать из дивана. Вазиром был в то время Шамс ал-куфат Ахмед сын Хасана Мейманди. Прочитав послание, он немедленно написал ответ: „Во имя бога, милосердного и всепрощающего! Да будет известно эмиру Алтунташу, что он не может быть Махмудом. [492] Ни в коем случае те налоги, за которые он ответственен, ему не будут представлены. Собери налоги, доставь в казнохранилище султана и получи расписку, а затем проси и содержание, чтобы отписали тебе на Систан; тогда с бератом отправятся за теми налогами, возьмут их и доставят в Хорезм. Да будет разница между рабом и владыкой, между Махмудом и Алтунташем! Ведь как порядок дел государя известен, так и делу войска определена мера. А речи хорезм-шаха должны быть безошибочны. Между тем, обратившись с такой просьбой, он или на султана взглянул пренебрежительно, или же Ахмеда сына Хасана счел простаком и невеждой в делах. Зная совершенство разума хорезм-шаха, нам это показалось удивительным и за совершенное следует просить извинения; великая опасность для раба — искать соучастия в царстве со своим владыкой“. Он отослал это письмо в Хорезм с одним военным в сопровождении десяти гулямов. Те привезли шестьдесят тысяч динар, доставили их в казнохранилище и получили взамен тех денег берат на Буст [493] и Систан, взамен чего выдали гранатовой корки, чернильного ореха, хлопка и тому подобного. Вот так-то подобает хранить порядок царства и правила, дабы дела государства не отрывались одно от другого, укрепилось бы благополучие народа и благоустройство казнохранения, были бы |207| пресечены нелепые вожделения относительно имущества султана и народа. У каждого государя, который проводит свои дни в нерадивости и забавах, дела со временем приходят в упадок и о нем плохое упоминание в летописях и рассказах. И падишахство тем бывает желанно, что после него остается доброе и славное имя. [494]
490
Алтунташ был поставлен султаном Махмудом в хорезм-шахи в 408 (= 1017) г.; он продолжал оставаться хорезм-шахом и после смерти султана Махмуда при его наследнике Масуде, ум. ок. 423 (= 1032) г. (Н. Веселовский, Очерк истор.-геогр. сведений о хивинском ханстве, СПб., 1877, 47—49).
491
*** — абрэ или убрэ трактуется обычно в словарях как налог за защиту путешественников или налог за переход через реку. Де Слэн (De Slane. Notice sur Codama, SA, 1862, 171) переводит атот термин через понятие le role — реестр. В нашем тексте термин выступает в значении налога или дохода с провинции.
492
Игра значением слова Махмуд, имя султана одновременно причастие страдательного залога „хвалимый“, „прославленный“.
493
Современный Кала-и-Бист в Афганистане (В. В. Бартольд. Истор.-геогр. обзор Ирана, 48).
494
В тексте ИШ выражение: ***, где следуемое после второго слова *** я читаю как ***.
Глава пятидесятая.
О даче ответов, о проведении дел челобитчиков и свершении правосудия.
Всегда при дворе пребывает много людей из челобитчиков; они не уходят, если не получают ответа на свое заявление. Иноземец и посол, приходящие к тому двору, видя эти вопли и сумятицу, могут предположить, что из этого двора исходят для народа великие притеснения. Надо сию дверь для них закрыть, надо выслушивать вместе нужды как чужих, так и своих и здесь же решать.
Когда же до челобитчиков дошел приказ, пусть они немедленно уходят, дабы не производить этих воплей и сумятицы.
Рассказ. Говорят, что Иездеджерд [495] сын Шахриара отправил посланника к повелителю правоверных Омару, — милость господня над ним! — говоря: „Во всем мире нет двора более многолюдного, чем наш двор, нет казнохранилища более благоустроенного, чем наше казнохранилище, нет войска более отважного, чем наше войско, никто не имеет столько людей и снаряжения, сколько находится у нас“. Омар послал ответ: „Да, двор ваш — многолюден, но челобитчиками; ваш; казнохранилище благоустроено, но неправильными налогами; ваше войско отважно, но непослушливо. Когда уходит державность, не приносит пользы снаряжение и многолюдство. И все это является доказательством вашей бездержавности. От вашего упадка спасенье в том, что бы ваш султан самолично творил справедливость, чтобы все стали справедливыми и чтобы он не питал вожделения к непотребному“, как вот сделал султан Махмуд.
495
Последний государь династии Сасанидов; разбитый арабскими войсками Иездеджерд бежал на восток, где был убит около Мерва в 651 г. н. э.
Рассказывают, что один торговый гость пришел на разбор |208| жалоб у султана Махмуда, сетуя на его сына Масуда и принося жалобу: „Я — купец. Уже долгое время как я пребываю здесь и хочу отправиться в свой город, но не могу уйти, потому что твой сын купил у меня на шестьдесят тысяч динар товара, а не дает уплаты. Я прошу, чтобы царь послал со мною Масуда к судье“. Махмуд, опечаленный словами купца, поручил сказать Масуду в резких выражениях: „Я требую, чтобы ты незамедлительно удовлетворил купца в его праве, а не то отправляйся вместе с ним к судье, дабы он тебе приказал то, что следует по суду религиозного закона“. Купец отправился в дом судьи, а посланец пошел к Масуду и передал сообщение. Смутившись, Масуд приказал казначею: „Посмотри в казнохранилище, сколько там из наличных денег“. Казначей сосчитал и сказал: „Двадцать тысяч динар“. Масуд сказал: „Возьми и отнеси их торговому гостю, а на все деньги попроси три дня времени“, посланцу же сказал: „Скажи султану, я сейчас же отдал двадцать тысяч динар, в течение трех дней я полностью удовлетворю торгового гостя в его требовании. Вот я надел каба, препоясался, обул сапоги и стою в ожидании приказа, — итти ли мне или нет в особое шариатсхое собрание?“ Махмуд сказал: „Поистине знай, ты не увидишь моего лица, пока не доставишь полностью и в целости имущество“. Масуд не осмелился слова вымолвить; он разослал во все стороны людей с просьбой о займе и когда наступил дневной намаз, купец уже получил шестьдесят тысяч наличными деньгами. Торговые гости рассказали о происшедшем до крайних пределов мира: в Газнин отправились торговые гости из Чин, Хата, Египта, Магриба; они привезли в Газнин все, что было в мире из редких и удивительных изделий. В то время говорили о малейшем фарраше и стремянном, что в шариатском присутствии они были равны с раисом Хорасана и с амидом Исфахана. [496]
496
См. Введение в изуч., В, 169а.
Рассказ. Амил города Химса написал Омару сыну Абдал-Азиза: „Разрушилась стена шахристана Химса, [497] надо ее поправить, как они распорядятся?“. Написал в ответ: „Устрой шахристану Химса стену из справедливости, очисти дороги от притеснений и страха, тогда не будет нужды в глине, кирпиче, камне и извести“. Всевышний приказывает: „Давид! Мы поставили тебя своим наместником на земле, суди людей справедливо“; [498] каждое слово, |209| что ты скажешь, говори по справедливости, каждое дело, которое ты делаешь, делай по правде. Доволен ли бог своим слугой? Пророк — мир над ним! — говорит: „Тот, кто поставил над мусульманами амиля и знает, что среди мусульман находится кто-то лучше поставленного, изменяет богу и его посланнику“. Толкование этого таково: он говорит: „следует приставлять к делу людей богобоязненных, чтобы они не притесняли рабов бога, а проявляли бы сочувствие к ним; если же не так поступают, назначая амиля, то это предательство, содеянное по отношению к богу, посланнику и мусульманам“.
497
Химс — город в Сирии (греч. Эмесса). Шахристан — центральная часть города, окруженная крепостной стеной, собственно город в феодальном значении этого слова.
498
Коран, 38, 25.
Это место является отчетной книгой для царей; если они бывают хорошими, их поминают добром, плохие — их плохо поминают и проклинают. Унсури [499] говорит:
499
Поэт-панегирист, прославившийся своими касидами в честь султана Махмуда, ум. между 1040—1050 г. н. э.
500
размер: рамал. В литографированном издании дивана Унсури данная касида отсутствует.
Глава пятьдесят первая.
О наблюдении за отчетностью владения и порядке и способе ее.
Пусть напишут расчет налогов владения, приведут в ясность приход и расход. От этого такая польза, что получится ясное суждение о расходах, то, что следует, чтобы отбросить и не выдавать (?). Если у докладывающего отчетность будет что сказать относительно прихода, укажет ли он на сбережение или недостачу, пусть выслушают его слова: когда то, что говорят, будет соответственно истине, пусть требуют те налоги, чтобы не произошло по этой причине уменьшение или потери в налогах, чтобы ничего не осталось неясного в делах. [501]
501
В тексте ИШ малопонятное выражение: ***, буквальный перевод которого таков: „и когда то, что говорят (скажут) будет поистине, истребование того имущества (налога, денег) пусть сделают (делают), дабы, если список (счет) какой-нибудь недостачи и потери имущества (растраты, — в совр. языке *** — „трата“, „потеря времени“) относительно этой причины (sic) исчезает (прекратится, уйдет), из положения ничего не осталось скрытым“.