Сибирь 2028. Армагеддон
Шрифт:
Нам могли упасть на «хвост» уже через несколько минут. Сомнительно, что сбежавший будет молчать. Улица Курчатова изгибалась к северу, огибала Снегири. Мы ехали! Я намеренно сдерживал педаль газа, чтобы не выдать себя. Просто едет маленький бульдозер по своим делам… Моя команда скорчилась на полу, а я старался сохранять невозмутимую физиономию. Из серой пелены вырастали многоэтажки. Многие из них были разрушены, но примерно треть выглядела неплохо и, похоже, продолжала служить жильем. По дымчатой хмари бродили какие-то люди. Мужчина в чистой спецовке подметал тротуар. С примыкающей улочки выбрался бронированный автобус, пропустил нас по всем правилам ПДД и пристроился в хвост. Он, сам того не ведая, прикрыл нас! Навстречу промаршировала колонна военных. Мужики, навьюченные, как ишаки,
Из клубящегося сумрака выползало море. Оно начиналось там, где когда-то улица Красных Зорь смыкалась с улицей Тайгинской. Раньше в этом месте было озеро Спартака. Теперь оно «немного» разрослось. Терпение лопалось, я утопил газ, и через несколько минут дребезжащая конструкция уже въезжала на территорию так называемого порта. Здесь действительно имелся причал. Его окружали деревянные сараи и что-то смутно похожее на доки. Мои надежды оправдались – данный объект практически не охранялся! Зачем, если он расположен в глубоком тылу? У вдающегося в море пирса прохлаждались две нелепые каракатицы (естественно, их собирали с ноля) – наполовину деревянные, наполовину жестяные конструкции с задними и передними палубами, угловатыми надстройками и рубками…
А позади уже рокотали моторы, стреляли в воздух возбужденные люди! Мы бросили бульдозер у края причала – не думаю, что он смог бы проехать по дощатому пирсу. Мы мчались со всех ног по щербатому настилу, а к причалам уже подъезжали машины, набитые мужчинами и женщинами. Бледный портовый работник затрапезного вида сматывал канат на палубе левой каракатицы. Он попятился, узрев разгоряченных людей с оружием. Рухнул на колени, воздев руки в небо при виде нацеленного ствола. Ольга уже перепрыгивала через борт, за ней кубарем катился Кузьма.
– Есть посторонние на борту? – проорала Ольга.
– Нет, госпожа, – пролепетал мужчина. – Обе команды недавно разошлись… Они отправляются на промысел завтра днем…
– Заводи мотор! – Она приставила к его лбу автомат. – Живо! Ни о чем не спрашивай! Всё сделаешь – будешь жить!
Я пару раз оглянулся через плечо, видел, как они карабкались в рубку. Кузьма, получив лаконичное указание, сматывал канат со стального кнехта. А те, что гнались за нами, похоже, сошли с ума. На машинах с широкими колесными базами они ломанулись прямо на пирс! Подпрыгивали доски настила, машины неслись, едва не падая в воду. Пассажиры вели беспорядочный огонь. Я рухнул, где стоял, принялся долбить прицельными очередями по передним колесам. Я должен был попасть, иначе грош цена последнему шансу… Я попал! Лопнуло колесо, забились ошметки протектора. Машина стала вилять. А вот этого ей делать было нельзя! Задние колеса сорвались с пирса, машина накренилась – с кузова пикапа в воду посыпались люди! Но она не упала, зацепилась за выступающий из воды конец сваи, так и осталась висеть под углом. Вторая машина не смогла проехать, билась в задний бампер, чтобы стряхнуть ее, но тщетно. Тогда из заднего транспорта стали высаживаться люди. А я вставил новый магазин и перенес огонь на соседнюю каракатицу. Хрен вам, а не погоня! Я тщательно долбил по рубке, стараясь вывести из строя панель управления. Не знаю уж, чего добился…
– Карнаш, сюда! – проорала Ольга.
Посудина уже дрожала, тряслись и скрипели ржавые борта. Я перепрыгнул через борт, перекатился по палубе. «Добрый» дядечка, помогший завести этот ужас, получил по заслугам – был отпущен на свободу. Затравленно озираясь, пригибая голову, он семенил к правому борту отходящего от пирса судна, рухнул бревном в ледяную воду, поплыл под сваи, яростно загребая руками…
– Карнаш, справляйся сам! – проорала из рубки Ольга. – Я тут, типа, у руля, пытаюсь его зафиксировать! Кузьма, а ну назад, не лезть под пули! Тащи вон ту железку!
Я катился к борту. По жести палубы стучали пули. На удаляющемся пирсе царил форменный кавардак. Я
Накал стрельбы спадал, мы отдалялись все дальше от берега по прямой линии. Вскоре стрельба оборвалась. Я поднялся, не веря, что все закончилось. Из рубки спрыгнул Кузьма, он радостно хихикал. За ним спускалась смертельно уставшая Ольга, ее штормило, качало – похоже, они подперли чем-то штурвал, соорудив примитивный «автопилот». Рассекая волну, каракатица углублялась в пучины пресноводного моря. Бледнели, заворачиваясь в дымку, контуры высоток. Тушевался пирс, на котором по-прежнему царила суета. Я потащился к Ольге, сооружая виноватую улыбку. Внезапно она вскинула голову и стала совсем белой. Застыл Кузьма, глупо разинув рот. Я почувствовал, как стремительно пересыхает в горле. Что за черт? Охваченный тяжелыми предчувствиями, я обернулся.
Рыжая бестия по имени Алиса Павловна – мокрая и предельно злая – уже перевалилась через борт и сидела на нем. Выжила, гадина! Притворилась мертвой! Одна нога была на палубе, другая за бортом. Она держала пистолет в вытянутой руке. Я мог бы, конечно, попробовать вскинуть автомат, но… Не хотелось же верить, что все закончилось! Эти мраки, судя по всему, никогда не закончатся! Она находилась, возможно, в кузове пикапа, с которого люди стряхивались в воду. Вместо того чтобы податься к пирсу, она подалась за нашим судном, которое только отходило от причала на малой скорости, уцепилась за что-то…
Дьявольская ухмылка исказила относительно приятные женские черты. Она наслаждалась нашей растерянностью.
– Привет, – сказала рыжая. – Всегда есть место неожиданным вещам, верно? Подождите, дайте подумать. За то, что вы наделали, убить вас мало, но походу придется довольствоваться малым…
Я уже знал, что она пойдет стрелять. Через секунду, две. Вода в стволе «Ярыгину» не проблема. Пусть уж меня пристрелит, у прочих будет шанс! Я уже собрался вскинуть автомат, прикидывая, в какую сторону прыгать, но тут вдруг женщина переменилась в лице! Дрогнул ствол, она вскричала от пронзительной боли – такое ощущение, что кто-то прокусил сухожилие свисающей с борта лодыжки! Карусель завертелась в голове, я, кажется, догадался! Боль ее гнула, она не могла прицелиться. Я вскинул автомат, полоснул очередью. И, с отрадой отмечая, что пистолет уже упал, а рыжая еще нет, кинулся к ней. Помчались остальные. Ольга держала покойницу, а я, перегнувшись через борт, уже вытаскивал вцепившееся ей в икру божье создание – мокрое, взъерошенное! Коронный номер Молчуна! Умница, ведь выследил нас! Я хохотал от счастья, катаясь вместе с ним по палубе, теребил его, мутузил. Остальные не отставали. Молчуну это крайне не нравилось – он метался, увертываясь от наших рук, угрожающе рычал. Потом стряхнул с себя воду и умчался через открытый люк в трюм.
Мы сидели на палубе, выжатые до предела, тупо смотрели друг на друга. Я придвинулся к Ольге, обнял ее, поцеловал. Она презрительно фыркнула, но отстраняться не стала.
– Начинается, – сказал Кузьма необычайно взрослым голосом.
Мы молчали, смотрели, как пропадают в дымке Снегири, а перед резво бегущей посудиной распахивается мерно вздымающаяся бесконечность. Вопросов масса. Куда мы плывем? Что за пределами? Надолго ли хватит топлива? Не найти ли нам подходящий «вулканический» островок, чтобы поднять на нем пиратский флаг и превратить в неприступную крепость? Где и как мы будем выживать, черт возьми?!
– А, вообще, доминирующая роль женщины в обществе – это интересно… – как-то с расстановкой произнесла Ольга и задумалась, с иронией поглядывая на меня.
– Хрен тебе, – отрезал я и показал для убедительности кукиш. – Никаких экспериментов. Женщина стоит у плиты, подметает полы, моет посуду, варит кашу, растит детей… что там еще?
– Посещает горящие избы, тормозит коней и подносит мужчине пулеметные ленты? – засмеялась Ольга.
– А классные были телки, – вдруг как-то мечтательно сказал Кузьма, и мы изумленно на него воззрились.