Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь

Потанина Александра Викторовна

Есть также следы давней старины в некоторых свадебных обычаях. Свита, сопровождающая жениха и невесту, всегда очень велика; невесту, прежде чем везти в дом к жениху, приходится силой отнимать у ее подруг. После того как невесту привезли в дом жениха и гости кончили пиры в улусе жениха, провожатые невесты, возвращаясь домой, стараются отогнать сколько-нибудь скота из женихова улуса, а сторонники жениха должны отбивать силой захваченный скот; но чаще всего они поступаются хоть одной скотиной, и тогда поезд невесты на полдороге или по возвращении домой устраивает пир из захваченной у жениха скотины. Это, по-видимому, указывает на военный захват девиц и, как возмездие за это, на угон скота.

В легендах же можно проследить у бурят еще более древнюю форму брака, когда жених поступал в дом невесты.

В обычаях родильных много очень грубых архаических черт, и есть намек на то, что отец или, может быть, род должен решить, –

оставлять ребенка в живых или бросить.

Браки у бурят между лицами одного рода не допускаются, хотя бы всякая память о родстве уже исчезла. Жен берут, выплачивая калым, размер которого строго определяется при договоре. У бедняков, небогатых скотом, очень в обычае мена невестами, т. е. молодой человек берет невесту и, если есть подходящий жених в том же доме, отдает за него свою сестру. Иногда родители сговаривают своих детей очень рано, еще в младенчестве, чтобы иметь время исподволь выплатить калым; браков ранних в настоящее время не замечается, но раньше нередко, говорят, случалось, что женили малолетних на взрослых девушках. Дочерей не торопят отдавать замуж, так как девицы у бурят обыкновенно работают наравне с мужчинами во всех полевых работах.

В настоящее время у бурят, под влиянием христианства и русских, а также под влиянием буддизма, целомудрие требуется и уважается как в замужней женщине, так и в девушке. Но есть основание думать, что последние в этом отношении еще очень недавно пользовались полной свободой. Я. П. Дуброва в своем сочинении «О бурятской женщине» [107] рассказывает, что матери иногда упрекают своих дочерей за то, что последние не имеют любовников; по их мнению, это указывает, что девушка имеет мало привлекательности и, стало быть, мало шансов найти себе выгодного жениха. Есть также бурятская поговорка: «Девушки растут на радость парней». Это как будто указывает на то, что незамужние женщины составляли достояние целого рода. Дуброва указывает, что дети, прижитые незамужней дочерью, считались детьми ее отца и, при выходе ее в замужество, оставались в семье родителей. Некоторые игры и особенно некоторые онгоны указывают на то, что бурятами очень ценилась способность к деторождению, и любовные связи не считались предосудительными.

107

Яков Павлович Дуброва (годы жизни неизвестны, предположительно вторая половина XIX – до второго десятилетия XX века) – православный миссионер, ученый-этнограф, работавший в конце XIX в. Книга, на которую ссылается А. В. Потанина называется «Женщина у монголо-бурят» (Иркутск, 1885). – Примеч. ред.

Другие показания говорят, напротив, что прежде у бурят в этом отношении нравы были строже и что на теперешние случаи нарушения супружеской верности смотрят, как на порчу нравов под влиянием городского и приискового быта русских. У бурят Аларского ведомства существует обычай побратимства между девушкой и одним из ее товарищей по улусу. Девушка избирает себе одного из своих сверстников в постоянные товарищи; с ним она ездит по гостям, он защищает ее от грубых притязаний других парней. С этим избранным отношения девушки очень близкие, иногда он спит в одной постели с ней, но и только. При выходе девицы замуж этот друг ее, которого она зовет старшим братом аха, играет очень важную роль: он вел ее коня при свадебной церемонии; его благодарят, как верного хранителя, если девушка оказалась невинной, – в противном случае его упрекают, а если он же был и соучастник в ее вине, его жестоко бьют. У молодой четы этот аха продолжает пользоваться уважением и дружбой.

Происходит ли такая коренная разница в обычаях и нравах потому, что явления наблюдались у двух, может быть, далеких по своему происхождению бурятских родов, или это обычаи двух разных эпох – мы решать не беремся, но думаем, что скорее первое.

Между бурятами в настоящее время замечается наклонность к разводам; вероятно, это указывает на то, что старая форма брака, по договору родителей, выход замуж непременно за человека чужого рода, перестала удовлетворять нравственному чувству бурят, появилась потребность личного выбора. Развод не затрудняется у буддистов, а у христиан, вследствие нерасторжимости брака по закону, часто выходят семейные драмы там, где обе стороны не согласны уладить дело по старым обычаям. Разведенная жена у бурят не избегается и скоро находит себе нового мужа. Если муж отсылает жену, он возвращает взятый за нею в приданое скот ее родителям; если желание разойтись существует с обеих сторон, тогда возвращают и калым. Обычное право, кажется, подробно разбирает все случаи в таких делах.

Каждая женатая пара у бурят помещается по возможности в отдельном доме или юрте. Родители обыкновенно строят юрты для своих взрослых сыновей. Обычай многоженства не особенно распространен, и нам не случалось слышать, чтобы буряты имели более двух жен.

Буряты всегда очень желают иметь детей, особенно сыновей; говоря о детях, они подразумевают, большею частью, только мальчиков; бывают случаи покупки детей малолетними, чтобы увеличить рабочую силу семьи или чтобы иметь потом невесту. Особенного принижения женщины у бурят незаметно; хотя г. Дуброва и говорит, что бурят смотрит на женщину, как на рабочий скот, но ведь то же самое можно сказать иногда и о русском крестьянине.

В прежнее время буряты всех своих покойников сжигали, в настоящее время хоронят в землю; но делают это, как сами говорят, по требованию русских. Людей почетных или шаманов ставили иногда в гробах на деревьях. На могиле убивали любимую лошадь покойника, на которой привозили труп на место сожжения. Ныне во многих местах лошадь, привезшую покойника, стараются прогнать так далеко от дому, чтобы она не возвратилась. Детей и в настоящее время не закапывают, а закладывают гробик камнями.

Буряты раньше были звероловами и скотоводами, хлебопашество появилось между ними сравнительно недавно. О старой охотничьей жизни их мы можем иметь некоторое понятие по тем обычаям, какие наблюдаются у них в настоящее время на общественных облавах, называемых у них зэгэтэ-аба или абахайдык. Теперь эти облавы уже почти выводятся или устраиваются в особенно обильные дичью годы или в тех местах, где разводится много волков. Но в бурятском народе сохраняется много преданий о старых обычаях, и эти обычаи они называют обычаями во времена зэгэтэ-аба или, как переводил нам это бурят, обычаями облавного быта. На большие облавы собирались всем племенем; они совершались по определенным правилам, на время их выбирались особые власти с особыми названиями. Мы имеем описание такой современной облавы, сделанное одним из бурят Верхнеудинского округа, и другое, где указываются более старые обычаи.

Главный начальник охоты назывался тубучи, при нем было два засула; лица эти обыкновенно исполняли свои обязанности несколько лет, а иногда передавали их по наследству своим детям. Кроме того, в облаве всегда должен быть гадзарчи-вожак и два хошучи. Тубучи по совету с засулами избирал место охоты и становился в середине отряда; под предводительством двух хошучи, от него вправо и влево отделялись и ехали в указанном направлении с равными промежутками рядовые всадники. Впереди на указанных местах стояли почетные лица – доторчин. Хошучи со своими отрядами охватывали большой круг, а согнанные и захваченные в этом кругу звери должны были бежать на доторчинов. Кроме того, в облаве было столько галши – огневщиков (от слова гал – огонь), сколько в ней участвовало родов.

В облаве забайкальской, описанной г. Вамбоцыреновым [108] , было всегда семь галши, так что некоторые роды соединялись и имели одного галши. Галши заведовали продовольствием облавщиков; они со своими помощниками везли палатки и припасы на заранее назначенный пункт и здесь раскладывали огни и варили пищу. Облавщики к ночи подъезжали к этому месту, и здесь галши каждого рода призывали своих, выкрикивая родовой пароль или ура по-бурятски. Так, галши галзотского рода кричали «дагай», кубдутского рода – «бургут», так как дагай и бургут были ура их родов. На эти крики запоздавшие облавщики подъезжали каждый к своим огням. У огней устраивались веселые пиры, на которых старики выпивали, а молодежь играла в игры или все общество слушало певцов и сказочников. На эти вечерние пиры приезжали и женщины из соседних улусов.

108

Эрдэни Вамбоцыренов (1861 —?) – последний главный тайша Хоринской степной думы, сторонник патриархальных порядков, противник земства и расказачивания бурят. (Примеч. ред.)

Обыкновенно аба-хайдыки устраивались осенью, и все обязаны были участвовать в аба; богатые приготовляли и выезживали к этому времени хороших лошадей и верблюдов, шили платье, приготовляли оружие – стрелы, луки, копья. Бедные, у кого охотничьих лошадей не было, являлись без лошадей; им давали лошадей богатые. Богатые также приготовляли запасы из молочных продуктов и также молочного вина араки. Во время облав всем угощением заведовали галши, и во всем наблюдалась равномерность. После всякой охоты каждый род преподносил от своей добычи стегно большого зверя тубучи, а остальное делили поровну между участвующими. Если возникали споры из-за того, кем была застрелена та или другая дичь, засулы устраивали стрельбу в цель и лучшему стрелку отдавали спорную дичь.