Сибирская одиссея
Шрифт:
Виктор предложил Андрею залезть в его спальник, но тот отказался и приспособил вместо него один из больших рюкзаков. Влезть целиком в него, конечно, не получилось, но хотя бы до пояса он прикрылся.
Минут через десять Андрея уже трясло так, что у него начали стучать зубы. Он натягивал водолазку на голову, залезал руками в носки, ворочался, но найти хоть какое-то положение, при котором ему стало бы немного теплее, никак не мог. Виктор ещё несколько раз предлагал ему свой спальник, но Андрей категорически отказывался, объясняя своё состояние не холодом, а физическим перенапряжением.
— Андрюх, я уже тут выспался за неделю! Прошу тебя, возьми спальник! На мне два свитера, тёплые штаны, нижнее бельё!
Но Андрей не поддавался на уговоры, не мог себе позволить забрать спальник у товарища, понимая, что тогда мёрзнуть будет он.
— Вить, — сказал Андрей, пытаясь хотя бы в этот момент не стучать зубами. — Нам так повезло с людьми! Ты не представляешь, скольким я обязан Николаю, Валерке, Серёге, Анатолию. Мне даже подумать страшно, что было бы, если бы я их не встретил!
— Я вижу, — тихо ответил Виктор. — Спасибо тебе, я знал, что у тебя получится!
— Нет, Вить, ни черта бы не получилось, не встреть я Николая. Он помог мне выйти через перевалы к БАМу, посоветовал, к кому обратиться в посёлке. Если бы не он — я бы в лучшем случае только заканчивал сплав по Куанде!
Виктор тяжело вздохнул и подвинулся вплотную к Андрею, в надежде хотя бы таким образом немного согреть друга.
— Нам вообще очень повезло! Настя и Саша — тоже удивительные люди. Они возились со мной, как с маленьким ребёнком! Ты их ещё узнаешь!
— Конечно. Но то, что они хорошие — понятно сразу!
Андрей сделал маленькую паузу, никак не решаясь задать вопрос, но потом всё же спросил:
— Вить, ты мне хотя бы вкратце можешь рассказать, как ты тут жил, что думал, я ведь ничего не знаю!
— Да вряд ли получится, Андрюх, я не умею рассказывать.
— И всё-таки, — просил Андрей. — Можно, я тебя кое о чём спрошу?
— Давай! — ответил Витька и ещё плотнее прижался к Андрею, чувствуя, что тот дрожит всем телом.
— Если бы со мной что-то случилось, если бы не появились туристы — что бы ты делал?
Андрей понял, что задал очень непростой вопрос. Но каждый раз, когда он пытался поставить себя на место друга, его заводил в тупик именно он. Андрей не мог дать себе точный ответ на него, и это мучило, лишало уверенности и постоянно висело над ним, как Дамоклов меч.
Спустя минуту Виктор, наконец, начал говорить. Голос его звучал тихо, напряжённо, он с трудом подбирал слова и, не всегда находя их, сбивался, начинал заново, но всё же дошёл до конца, хотя Андрей чувствовал, что далось ему это с трудом.
— Я уже на третий день принял решение. Помнишь, тогда, когда я сказал тебе, что верю в тебя, верю, что ты дойдёшь? На самом деле никто до конца не знал, как всё закончится — ни ты, ни я!
— Да. Ни ты, ни я, — подтвердил Андрей, произнеся вслух то, в чём он сам себе боялся признаться все эти дни.
— И вот я решил, — продолжил Виктор. — Если на десятый день никто не придёт — это значит, что с тобой что-то случилось. И тогда я поползу сам — как получится, как смогу.
Виктор перевёл дыхание. Андрей молчал, боясь перебить друга.
— Я понимал, что никогда не доползу даже до избы на Куанде, но сидеть на месте и ждать я не хотел. Лучше умереть в пути от голода и потери сил, чем от того же голода, но в засыпанной снегом палатке, даже не попытавшись бороться! Не знаю, как бы я двигался, на самом деле даже путь за водой и обратно представлял для меня большую проблему, но мне нужно было хотя бы придумать для себя этот выход, поверить самому в то, что у меня существуют варианты. Я был готов умереть в движении, в борьбе, но не в пассивном ожидании неизвестно чего. Да, я осознавал, что если ты не придёшь — значит, скорее всего, ты тоже попал в какую-то историю, что-то тебе помешало и, возможно, тебя уже вообще нет в живых, но тогда всё равно я должен был бороться, должен был пытаться сделать невозможное. Ты меня понимаешь?
Андрей понимал. Он очень хорошо понимал то, о чём ему говорил друг. Он был прав, и Андрей даже позавидовал его рассудительности и отваге, пускай хотя бы мысленной. Возможно, Андрей на его месте пришёл бы к такому же решению, но далеко не так быстро, не так хладнокровно!
«Двигаться, пока не остановится сердце, понимая, что ты никуда не сможешь дойти!» — вот то, что так долго не давало ему покоя, и он услышал эти слова от Виктора.
И теперь, когда они были произнесены, что-то внутри у Андрея произошло, сдвинулось и стало так легко, так хорошо и понятно, что даже бивший его озноб перестал изматывать, будто тело привыкло к нему. У Андрея куда-то исчезли тревога и страх, неуверенность и вечное самокопание. Он ощутил наконец, что впереди уже нет ничего такого, что может его напугать. Понимание того, что даже смерть не страшна, если в душе у тебя определённость и ясность, настолько ошеломило Андрея, настолько показалось простым и естественным, что он заулыбался, наполнившись какой-то детской радостью, подобной той, какая приходит к ребёнку, осознавшему, что он в этом мире не одинок, что у него есть близкие и дорогие ему люди, которые защитят, помогут, отведут беду. Именно чувство защищённости овладело Андреем и успокоило его душу. И он начал проваливаться в сон, пусть недолгий, прерываемый судорогами от пронизывающего тело холода, но крепкий, дающий расслабление и наполняющий организм новыми силами. Сон этот был без сновидений — Андрей никуда не летел, не падал, не проносились перед ним вереницей картины пережитого или кошмары ожидаемого, не было в нём тревог и уже привычных волнений, не было неразрешимых вопросов и непреодолимых преград.
Андрей спал, прижавшись к своему другу, спокойно, тихо и безмятежно, как не спал уже очень-очень давно, возможно, с самого детства.
Глава восьмая. На склоне
День выдался жарким и безоблачным. С утра поедом ел гнус, но когда начало припекать, назойливые насекомые попрятались в мох и траву, и друзья имели возможность, не пользуясь надоевшими за время похода мазями, бродить по освещённой солнцем тайге, не боясь быть до крови искусанными.
Виктор видел, что Андрей никак не может оправиться от постигшей его неприятности, с трудом сдерживается, чтобы не впасть в депрессию, вызванную потерей своего главного оружия — видеокамеры. Позавчера они полдня потратили на то, чтобы попытаться зацепить хотя бы её части на дне водяного котла под мощным сливом неугомонной реки, но все старания оказались тщетными: ни кусочка, ни винтика, ни защитного кожуха от микрофона, ничего не удалось обнаружить! Горная река поглотила всё без остатка, будто приняла положенное ей жертвоприношение от путешественников, посмевших без разрешения проникнуть в этот дикий край. И Виктор старался отвлечь своего друга от грустных мыслей, найти для него какой-то интерес в том, что они пойдут снимать завораживающие своей первозданностью пейзажи на фотоаппарат. Конечно, он понимал, что Андрей — до глубины души человек киношный, он и мир этот привык воспринимать через глазок своей камеры, и вряд ли фотоаппарат сможет заменить ему эту потерю. Но они так долго сюда добирались, столько сил потратили на преодоление сплава, а потом пешей части, что уйти из этих мест, не сделав хотя бы сотни фотографий, было страшно обидно!