Сибирский эндшпиль
Шрифт:
Когда майор закончил свой рапорт, в комнате наступило напряженное молчание.
– Мы просто собирали вещи, - попытался объяснить Мунгабо, пожав плечами.
Кровь отхлынула от щек Федорова.
– Свяжите меня с Тургеневым, - начал он неожиданно слабым голосом.
Советские руководители уже отправились отдыхать, и сейчас на площади выступали начальники рангом ниже. Толпа стала понемногу расходиться. А наверху, на крыше воздухоочистительного завода, Альбрехт Хабер неожиданно наклонился вперед и несколько раз нажал на клавиши лазера. Затем он встряхнул клавиатуру.
– Что-то не так?
– озабоченно спросил Сэрджент со своего наблюдательного пункта на краю.
– Экран погас. По-моему, связь прервана.
– О-го. Ты думаешь, что будут проблемы?
– Не знаю, - Хабер попробовал набрать контрольный код, повозился с пультом управления, но напрасно.
– Да, он накрылся. По-моему, нас отключили.
Сэрджент посмотрел через плечо Хабера и его взгляд стал серьезным.
– Да, ты прав. По-моему, представление окончилось, старина.
Хабер поднял голову и Сэрджент указал пальцем за спину. Несколько человек в мундирах КГБ взбирались к ним на крышу.
– Да, похоже на то, - согласился Хабер.
– Я думаю, что мы сыграли достойное представление, а?
– Еще бы. Правда, я не вижу букетов. Но мы все-таки должны держать марку, правда?
Хабер смиренно кивнул.
– О да, - согласился он.
– Как и подобает джентльменам актерской профессии.
С этими словами немец и англичанин поднялись на ноги и повернулись к окнам Дома Правительства. Они стянули с себя бороды и шляпы, и принялись раскланиваться, разведя в стороны руки, словно отвечая на бурные аплодисменты. Они все еще выходили на бис, когда до них добрались КГБисты.
Все смешалось в командном центре в Доме Правительства. Один из операторов за пультом что-то пытался кричать, Ускаев пробовал понять, что говорит командир отделения КГБ с крыши завода, а Федоров еще что-то лепетал из Замка. Понятно было только одно: на крыше оказались не Мак-Кейн и не Скэнлон. Майор Ускаев посмотрел на другой экран, где были фотографии пропавших заключенных.
– Один - немец, Хабер, - объявил он.
– Второй - Сэрджент.
Протворнов глядел на него глазами парашютиста, сообразившего, что перед прыжком он забыл надеть парашют. На соседнем экране ждал приказов забытый сейчас всеми генерал Федоров из Замка.
– Что... Что это значит?
– сдавленным голосом начал Протворнов.
– Где американец? Если эти двое вернули неправильный код...
Ольга широко раскрыла глаза, поняв, что это значит. Краска исчезла с ее лица, оно превратилось в искаженную бледную восковую маску. Она медленно повернулась к Поле и увидела, что та смотрит на нее с тихим удовлетворением.
– Ты предала меня!
– прошипела Ольга.
– Я?
– Пола рассмеялась.
– Ты хотела, чтобы я остановила войну. Вот это я и делала. Как ты хотела, по-твоему, по-научному. Так что иди ты... леди.
Общий шок поразил всех. Проходили секунды, но никто не мог ни пошевелиться, ни заговорить. Протворнов неподвижно смотрел в пространство, не видя ничего вокруг, и произошедшая катастрофа открывалась перед ним во всей красе. Люди на экранах тоже замолчали, поняв, что случилось что-то не то.
Тишину разорвал резкий звонок чрезвычайного сообщения. Ускаев одеревенело повернулся, чтобы ответить. Это был звонок от дежурного в стратегическом штабе, куда спустились советские лидеры, чтобы управлять предстоящей операцией. Дежурный был чем-то потрясен.
– Пожалуйста, сообщите генералу Протворнову, что американские боевые лазеры только что без предупреждения атаковали наши орбитальные системы противоракетной обороны. Весь наш ракетный щит уничтожен.
Глубоко внизу, внутри стратегического штаба, генеральный секретарь коммунистической партии и его окружение ошеломленно смотрели на сообщение, возникавшее на одном из главных экранов. Оно поступило по прямой линии из Москвы только что, когда советский Верховный главнокомандующий уже собирался отдать "Наковальне" приказ об ответном огне.
Сообщение, подписанное президентом Соединенных Штатов Уорреном Остином и одобренное главами западноевропейских и азиатских государств, было адресовано лично генеральному секретарю. Но вместо адреса "Валентины Терешковой" было "Потемкин, эпицентр" и шли точные координаты копии под землей Сибири.
В сообщении говорилось, что Запад перенацелил три тысячи своих стратегических боеголовок именно на эти координаты. Выбор последнего хода в этом эндшпиле оставался за ним.
ЭПИЛОГ
– Добрый вечер, мистер Мак-Кейн.
– Привет, Джерри. Со светом, похоже, все в порядке.
– Да, электрик сказал, что он все сделал. Ваше такси ждет снаружи, Джерри обратил внимание, что у Мак-Кейна под плащом темный костюм, хрустящая белая рубашка, а заколка для галстука - с драгоценным камешком.
– У вас сегодня званый вечер?
– Нет, просто тихий ужин со старым другом.
– Приятного вечера.
– Спасибо. Постараюсь.
Мак-Кейн вышел на крышу здания и увидел такси, ожидающее на площадке.
– До Милбурн Тауэр, сэр?
– спросил таксист, когда он взбирался внутрь.
– Да. Не торопись, времени много.
Мак-Кейн удобно устроился на заднем, обтянутом кожей сиденьи. Звук двигателей стал громче и секунду спустя ярко освещенная крыша здания, сад и бассейн провалились далеко вниз. Наступили сумерки, внизу уже зажглись огни, и когда такси развернулось, на фоне темного неба на востоке в лобовое стекло медленно вплыло зарево над Вашингтоном.
Итак, война, которая могла покончить со всем войнами, с ними покончила - не случившись. А что еще оставалось делать советским лидерам, кроме как капитулировать, когда весь стратегический арсенал Запада готов был обрушиться именно на то место, где они собрали все, что хотели сохранить - включая и их самих. Горы над головой не сыграли бы особой разницы в размере воронки, которую проковыряли бы в Сибири.