Сибирское дело
Шрифт:
Но пока об этом думалось, пирог был съеден подчистую. Маркел отряхнул руки, вспомнил Параску добрым словом, ещё раз залез в узелок, нащупал и достал баклажку, пригубил – и снова добрым словом вспомнил. И снова. А после пустую баклажку выбросил в сугроб. По сторонам было полно сугробов, это хорошо, подумалось, не дай бог тащиться по грязи. А так ехалось легко, скользилось.
А потом, солнце ещё не поднялось до полудня, показался первый ям – Тарасовка. Остановились, там дали другого провожатого и поменяли лошадей. Маркел зорко смотрел, чтобы не подсунули каких-нибудь хромых или заморённых. Но напрасно он об этом беспокоился, кони снова оказались хоть куда. Наверное, все понимают, подумал Маркел, что с царёвым
Утром разбудили, накормили, дали свежих лошадей, проводника. Поехал. Ехалось опять легко. Заночевал в Переславле, и снова на ямском дворе. Потом также в Ростове, потом в Ярославле и так далее. С каждым днём теплело и теплело, ехать становилось всё несноснее. Маркел начал покрикивать на проводников. Проводники стали злобно позыркивать…
ГЛАВА 6
Но Господь милостив, всё обошлось, и на восьмой день, на день Матроны Солунской, к полудню, только дорога выбралась из леса, Маркел сразу увидел Вологду. Сперва, это ближе к нему, вдоль реки стоял Нижний посад, а дальше, на горе, возвышались каменные стены вологодского кремля. Стены там были высоченные, но недостроенные. Вот какой был государев гнев на Вологду, думал Маркел, снимая шапку и крестясь. Ох, говорили знающие люди, государь тогда был грозен! Ещё бы! Государь же, люди говорят, хотел здесь такую красоту отгрохать, и вон уже сколько всего настроили – стен этих каменных и башен – как в Москве! И уже почти закончили собор, и царский дворец рядом срубили, дворец-лепота… А после царь вдруг в один час собрался и уехал. И с той поры он сюда больше ни ногой! А всё это так и стоит недостроенное, никому не нужное и скоро развалится. Или люди разнесут по кирпичу. А что? Дурак народ!
Проезжая мимо городской заставы, Маркел, не выходя из саней, достал и показал караульным стрельцам свёрнутую в рульку подорожную. Стрельцы убрали бердыши и пропустили сани.
Пока ехали посадом, Маркел, глядя по сторонам, про себя отметил, что народ тут живёт не очень сытно, но, заметно, раньше жил сытней. И то, тут же подумалось, какое здесь тогда было строительство, сколько православных душ согнали. Небось кипело всё! А теперь только тишь да запустение.
Миновав посад, подъехали к кремлю. Там, перед самым рвом, проводник хотел было свернуть направо, к ямскому двору, но Маркел велел ехать прямо. Они переехали через ров по опущенному подъёмному мосту к Пятницкой проезжей башне. Вот тут Маркел уже велел остановиться, вышел из саней и показал подошедшим стрельцам подорожную. Старший стрелец, глянув на титлы государевы, сразу отступил на шаг и спросил, куда Маркелу дальше. Маркел ответил, что тут рядом, до губной избы.
Это и в самом деле оказалось совсем близко – от ворот третья изба налево. И там на крыльце стоял – будто заранее почуял – местный губной староста Чурила Кочергин. Увидев подъезжавшего Маркела, Чурила неподдельно обрадовался и воскликнул:
– Маркел Петрович! Какими судьбами?!
– По твою душу, – ответил Маркел, усмехаясь. – Буду творить розыск. Готовь батоги.
– Горазд ты шутить, Маркел Петрович, – ответил Чурила уже не таким сладким голосом. – Что тут у нас красть? Одну тоску-недолю.
– Посмотрим, посмотрим, – продолжил Маркел, вылезая из саней.
Проводник взял его узлы. Маркел велел нести их в избу и сам пошёл следом. Чурила вертелся вокруг Маркела, спрашивал, с чего начнём. Маркел важно помалкивал. Зашли в избу. Там вскочил с лавки Никишка, губной целовальник.
– Шапку проспишь, – строго сказал Маркел.
Никишка сказал, что винится. Маркел повернулся к проводнику, который уже положил Маркеловы узлы на лавку, и велел, чтобы тот передал ямским, что завтра рано утром кони должны быть здесь, возле крыльца.
– Что, завтра уже обратно? – с надеждой спросил Чурила.
– Там будет видно, – уклончиво ответил Маркел и велел проводнику идти.
Проводник вышел. Маркел снял шапку, бросил её на стол, сам сел на лавку, расстегнулся и тяжко вздохнул. Чурила осмотрел Маркела и с уважением сказал:
– Всего год тебя не видел, а как ты заматерел!
– Москва красит, – ответил Маркел со значением. – А у вас что нового?
– Нового у нас одно старое, – без всякой радости сказал Чурила и, повернувшись к Никишке, махнул рукой. Никишка сразу вышел.
– Не надо этого! – сказал Маркел.
– Как это «не надо»? – удивился Чурила. – Ты с дороги-то небось голодный? А мы нальём! – и подмигнул.
– Я это не люблю! – уже просто строго ответил Маркел. – Я это если только уже после службы. – И спросил: – Что это у вас, и вправду скоро двадцать лет как кремль недостроенный стоит?
– Пятнадцать, – прикинув, ответил Чурила. – Как государь уехал, так стоит. Ещё покойный государь, Иван Васильевич.
– Это понятно.
– Понятно! – в сердцах повторил Чурила. – Тут, брат ты мой, такой шум тогда стоял! И то: чуть государя не убили! Вот что надо было расследовать! А тогда замяли.
– Да знаю я! – сказал Маркел. – Когда приходили собор освящать, плинфа на него сверху упала. Прямо по голове! Злые люди её будто с крыши сбросили. Но никого на крыше не нашли.
– Не нашли! – насмешливо хмыкнул Чурила. – А голов нарубили ого!
– А после что?! – задиристо спросил Маркел.
– А после ничего, – мрачно сказал Чурила. – Уехал государь. И все уехали. А если бы не эта плинфа чёртова, государь бы к нам переселился, он так и хотел, и мы стали бы столицей, а вы, Москва, стали бы глушью, к нам на поклон бы ездили, а мы вам по мор… Эх! – громко, в сердцах сказал Чурила и утёрся. Потом настороженно спросил: – А ты чего вдруг про это дознаваться стал? Что, опять открыли дело? Наново? И ты по нему приехал?
– Нет, – ответил Маркел. – Я по другому. Говорят, сотник Иван Мансуров здесь у вас сидит. Тот самый Мансуров, которого в Сибирь послали, а он самовольно вернулся. Так, нет? Есть здесь такой? Сидит?
– Может, и сидит, – уклончиво ответил Чурила. – А, может, уже и нет. Он же и раньше больше лёживал, чем сиживал. А теперь, может, и вовсе помер.
– Как это помер? – обеспокоился Маркел.
– А очень просто, – ответил Чурила. – Его к нам уже чуть живого привезли. Воевода его как увидел, сразу велел крепко за ним смотреть. Он не жилец, воевода сказал, а с нас после спросят по всей строгости. Он же…
Но Маркел уже не слушал. Встал, взялся за шапку и сказал:
– Ладно, тогда после перекусим. А сперва сведи меня к Мансурову!
Чурила помолчал, посмотрел на Маркела, а после сказал:
– Нет, у нас так не делается. Это у вас в Москве, может, иначе, а у нас всё через боярина решается. Через воеводу нашего.
– Ну так веди к воеводе! – уже даже в сердцах велел Маркел.
Чурила поморщился, но промолчал, тоже надел шапку и пошёл к двери. Маркел пошёл следом. Маркел очень спешил, но когда они вышли во двор, он всё-таки ещё поглядывал по сторонам и примечал: вот, справа, недостроенный собор с куполами без крестов, левей его – дворец, на всех окнах закрытые ставни, а ещё левей – богатые палаты на высоком каменном подклете. Они и шли к тем палатам. Там, на крыльце и рядом с ним, внизу, стояли стрельцы с бердышами. Когда Чурила и Маркел к ним подошли, Чурила, кивнув на Маркела, сказал: