Сицилийское королевство

Живой Алексей Я.

Забубенный оглядел профессора с ног до головы и добавил:

– Хотя для вас это, наверное, белая смерть.

– Найн, – ответил, подумав, профессор, – красный вино много. Белый и такой, как ви хотеть, найн.

– А жаль, – проговорил усталый механик, – но перекусить-то нам не возбраняется?

– Да, – согласился профессор, – поесть ми можем. На это у меня отпущены средства.

После того, как увлеченные экскурсией путешественники, перекусили за счет императора в большой харчевне, где собиралась приличная публика, они отправились смотреть знаменитый зверинец. Он находился в западной части города, откуда открывался великолепный вид на дремлющий Везувий. Хотя, за день пребывания в городе Забубенный уже успел заметить, что вид на древний вулкан открывался почти отовсюду.

Зверинец действительно был интересным. Фридрих не пожалел денег на его обустройство. И не так давно, по словам Мюниха, у самого берега моря был выстроен комплекс невысоких каменных домов без крыш с клетками для небольших зверей и просторных вольеров для животных типа слона. Но слона опять не было на месте. Его, как объяснили служащие зверинца, снова отправили на прогулку по улицам Неаполя, веселить народ.

– Ваш император молодец, – похвалил Забубенный, – заботится о дешевых развлечениях для народа. Да еще вполне гуманно. Не то, что его римские предки – только и знали, что резать и рвать на куски несчастных гладиаторов во всяких Колизеях.

– Йа-йа, натюрлих, – согласился профессор, разглядывая прыгавшую по веткам дерева обезьянку, – наш император очень просвещенный человек. Он часто изумляет всех своим блестящий умом. У него даже есть соответствующий прозвище.

– И какое же? – заинтересовался Григорий.

Мюних понизил голос и, оглянувшись по сторонам, проговорил:

– Ступор Мунди – изумление мира.

– Ступор, значит, – повторил Забубенный, – интересное прозвище.

– Да, да. Его взгляды на мир многих потрясают.

Минут двадцать они провели в вольере с обезьянами. На удивление в этот час там было совсем мало праздношатающегося народа.

– А где же посетители? – удивился Григорий, когда они покинули вольер с крикливыми шимпанзе, и вошли в следующий, открытый. Там, в небольшом пруду плавал изнывающий от жары крокодил.

– Они все работать, – в свою очередь удивился вопросу профессор, – днем все должны много работать. Только тогда будет порядок.

– А когда же им посещать зверинец? – спросил Григорий. – Зачем же его тогда строили? Он у вас что, элитный?

– У нас бывать праздники, – гордо ответил Мюних, – а зверинец существовать для развлечения богатый граждан.

– То есть, вы поэтому гоняете слона по улицам? – догадался Забубенный. – Билеты в зверинец дорогие. Добропорядочным бюргерам не купить. Ясно. Ну, хорошо, что хоть так народ развлекаете. Демократично.

Они посетили один за другим добрый десяток вольеров, где Григорий увидел африканского льва, антилопу, диких кабанов и множество всяких диковинных животных, не считая ярких тропических птиц.

– Мне все понравилось, – сообщил он Мюниху, когда они покидали зверинец, – только я не увидел там ни одного кенгуру.

Мюних озадачился.

– Это такое животное с длинными задними лапами и все время прыгает, но не антилопа, – пояснил механик.

– А на Руси они есть? – обиделся Мюних.

– Конечно, в каждом зоопарке.

Профессор ничего не сказал в ответ.

За остаток дня они осмотрели многие архитектурные достопримечательности Неаполя – изящный костел работы великого мастера, несколько причудливо украшенных домов богатых горожан и два небольших замка знатных вельмож. В познавательных целях, Григорий вынужден был выслушать эту экскурсию дважды. На немецком и на русском языках. К концу дня он вымотался так, что больше всего на свете мечтал добраться до своего временного пристанища в доме главного механика сицилийского королевства и упасть на кровать. Но напоследок, по просьбе Забубенного, они посетили окрестности замка Кастель Нуово.

Замок, подаренный императором жене в день свадьбы, был чудом архитектурной мысли своего времени. Пять стройных башенок придавали ему изящество и легкость, а высоченная стена защищала от непрошенных гостей. Посмотрев на нее, Григорий отказался от мысли сегодня же увидеть Констанцию.

Ужасно уставшие, но довольные процессом обучения, они вернулись к дому у причала.

– До завтра, – предупредил профессор Мюних. – Мы еще многое не успели осмотреть.

– Аллес гут! – ответил Забубенный, всего за один день хорошо поднаторевший в немецком.

На следующий день экскурсия повторилась, но, на сей раз, Мюних избрал другие цели. Весь день он таскал механика по различным мастерским, расположенным на окраинах города, знакомя с местными ремеслами и предлагая тут же повторить, как это все называется.

Забубенный пытал вопросами, отрывая от дел, кузнецов, оружейников, каменщиков, плотников, даже владельцев таверн. И все его почему-то терпели, выслушав предварительно просьбу Мюниха.

– Вас костэт дас? – интересовался механик в обувной лавке, глядя на новые ботинки, дизайн которых позволял усомниться в том, что итальянцы лучшие производители обуви в мире. – Канн ихь эс анпробирен?

Узнав цену и примерив, откладывал в сторону.

– Эс ист цу тойер! Да за такие деньги можно купить всю вашу лавку.

Еще день прошел в походах по складам и пирсам. Один раз они забрались даже на торговую галеру с разрешения капитана, где Забубенный изучал снасти и управление судном. Через неделю Григорий знал Неаполь и его пригороды лучше, чем Киев. Разве что на Везувий не сходил, некогда было. А еще через неделю Григорий уже мог сносно изъясняться по-немецки.

Тогда Мюних устроил ему последнюю экскурсию, в течение которой они говорили только на немецком языке, и постоянно задавал глупые вопросы. А когда и этот невообразимо долгий день завершился, Забубенный узнал, что сдал экзамен по языку и теперь поступает в распоряжение главного сицилийского механика. За его дальнейшее обучение отвечал херр Шмидт.

На прощанье они все же выпили с профессором по стаканчику доброго вина. В тот день Забубенный узнал, что немецкая интеллигенция в тринадцатом веке тоже иногда позволяет себе расслабиться. Под влиянием Забубенного вечно сдержанный профессор Мюних так нализался, видимо на радостях, от созерцания результата собственного труда, что Григорий еле смог довести пьяного тирольца от питейного заведения до дверей гостеприимного дома на берегу. По дороге Мюних все время что-то орал на родном языке и грозил кому-то сухим кулаком, но Григорий боялся ему сказать, что не понимает о чем речь. Этих жизненных выражений Мюних ему почему-то не сообщил.