Сицилийское королевство
Шрифт:
– Он, что решил построить самый большой в мире флот? – пошутил Григорий, к которому постепенно, после известия о том, что его не казнят немедленно за обман и оскорбление рыцарского достоинства, возвращалась обычная непосредственность.
– Да, – просто ответила Констанция, – Фридрих спросил, что ты знаешь из механики. Какой раздел? Знаком ли ты с теориями кораблестроения или строительства подъемных механизмов?
У Забубенного глаза полезли на лоб. Он перевел удивленный взгляд с Констанции, которая сидела в кресле, на стоявшего рядом Фридриха. Император смотрел в открытое окно. Взгляд его блуждал по морю. Видимо, Фридрих предавался размышлениям о предстоящих походах.
– А здесь что кто-то изучает теорию механики? – осторожно поинтересовался Забубенный.
– Да, – опять просто ответила Констанция, отпив вина, – недавно Фридрих основал в Неаполе университет. Там несколько кафедр, где преподают виднейшие ученые со всего Запада и даже Востока. Здесь многие изучают механику. Даже сыновья некоторых вельмож не гнушаются изучать науки. У нас это модно. Почти также, как сочинять музыку и писать стихи.
– И когда он все успевает, – пробормотал ошарашенный Григорий, – ну, я университетов не кончал. Только моторостроительный техникум. Хотя, если что, могу подучиться.
Констанция озадаченно посмотрела на Забубенного.
– Так ты механик или нет, Грегор?
– Да механик, я, механик. Просто у нас, чтобы стать механиком не обязательно заканчивать университет. Достаточно училища и личного таланта. А вообще-то я механик хоть куда, на все руки мастер. Самородок, понимаешь? Даже местами рационализатор.
Жена императора настороженно молчала.
– А что такое рационализатор, Грегор? – спросила она, наконец.
– Это такой механик, который нормальные вещи выворачивает наизнанку и говорит, что так лучше. Демонстрирует творческий подход, даже если и без него все хорошо работает.
Констанция крепко задумалась и продолжала молчать, не находя нужных слов.
– Ну, короче, переведи его величеству, – сказал Забубенный, – что я специалист по железным движущим силам.
Констанция заморгала, ей явно не хватало словарного запаса, для того чтобы описать технический гений своего спасителя. Фридрих уже вернулся с небес на землю и, наблюдая заминку, что-то спросил у жены. Она попыталась ему ответить, но получилось длинно и путано. Хотя, сработало. Фридрих взглянул на Забубенного с интересом и даже некоторым уважением. «И что она ему там наплела, интересно, – подумал озадаченный чудо-механик, – назовут незнамо чем, а потом попробуй соответствовать».
К счастью, в этот момент, после трех ударов, двери в кабинет снова отворились и на пороге возник невысокий человек в черной куртке, штанах и накидке. На голове его сидела шапочка из черного бархата с драгоценным камнем. На шее, как и у всех местных богатеев, поблескивала золотая цепь. Мужчина был стар и седовлас, но выглядел еще крепышом для своих лет. Его цепкий и пронзительный взгляд сразу же остановился на Забубенном, словно пытаясь просверлить дыру в голове у механика. Прочесть все тайные мысли незнакомца.
«Это еще что за черный человек», – озадачился Григорий.
– Познакомься, Грегор, – представила вошедшего Констанция, – перед тобой господин Шмидт. Главный придворный механик сицилийского королевства.
Глава девятнадцатая. Дас ист херр Шмидт.
Точнее она сказала это сначала по-немецки:
– Дас ист херр Шмидт.
Но после, спохватилась и исправилась, переведя на русский. Херр Шмидт молча сверлил тяжелым взглядом Забубенного. Григорий взгляд выдержал, даже сам уставился на заслуженного механика. Повисла неловкая пауза, которую прервал император Фридрих, сказав что-то на родном наречии.
– Ты можешь идти, Грегор, – произнесла Констанция упавшим голосом, – Фридрих объяснит твое превращение тевтонским рыцарям сам. А с этого момента ты поступаешь в распоряжение господина Шмидта. Он отвечает за твою жизнь до экзамена. Он же назначит тебе учителей немецкого языка и место, где ты будешь жить.
«Отлично, – подумал Забубенный, – а что будет, если я экзамен не сдам, переэкзаменовка или сразу на виселицу?». Но промолчал, взглянув на Констанцию, чья усталая красота его по-прежнему привлекала, хотя она до сих пор так и не переоделась в королевские одежды, больше подобающие ее статусу. Даже не отдохнула с дороги. «Просто деловая женщина какая-то, – подумалось Забубенному, – хотя ведь она из-за меня старается. Можем ведь больше и не увидеться. Кто его знает, что будет».
Скользнув прощальным взглядом по изящному стану жены императора, Забубенный вышел из бордового кабинета вслед за черным человеком, тихо побрякивая оружием, с которым ему, наверняка, тоже скоро придется расстаться. Механики мечей не носят. Хотя, херр Шмидт имел на боку какой-то узкий и короткий клинок. Не то кортик, не то длинный кинжал. «Наверное, этот кинжал ему тоже по этикету полагается», – подумал Григорий.
Херр Шмидт уверенным шагом преодолел коридоры дворца, даже и не думая сворачивать в зал, где танцевали другие вельможи, хотя и его, наверняка, можно было отнести не к самым бедным государственным служащим сицилийского королевства. Но, то ли он не был приглашен, то ли предпочитал механизмы танцам, но херр Шмидт быстро покинул императорский дворец. Все еще думая о Констанции, Забубенный смирился со свой судьбой и, не раздумывая, шел следом за главным механиком сицилийского королевства, чья черная спина маячила перед ним в пяти шагах.
Выйдя из дворца через большие ворота на какую-то боковую улицу, они сразу же углубились в город. Здесь, у ворот, к ним молча присоединились еще четверо, одетые, как херр Шмидт. Григорий вглядывался в их молодые лица, пытаясь понять, то ли это сыновья главного механика, то ли его подмастерья. Если первое, то одеты были просто по моде, заданной папашей. А если второе, то, скорее всего, у местных механиков была форма. А сам Забубенный в белом тевтонском плаще смотрелся, среди них ярко но, наверное, не очень уместно. Коня ему никто не подвел. Передвигались они пешком.
«Хорошо бы, что бы все настоящие тевтонцы остались на банкете, – рассуждал Забубенный, – а то насмешек не оберусь. Или вдруг оскорбить кто задумает. Драться придется».
Вообще размышления механика о своей судьбе были сейчас не очень веселыми. Шагая по узким улицам Неаполя сквозь толпу разноцветных горожан, экс-тевтонец думал о том, кем же его теперь сделают. Оставят свободным механиком, низведут до подмастерья, или того хуже сделают рабом-механиком. И заставят выполнять всякие грязные и нудные операции типа закручивания гаек, отлучив от творческой работы. Но без креатива Забубенный не мог. Просто не выжил бы. «Нудная работа хороша для немцев, – подумал он вдруг и осекся, – а я сейчас среди кого?».