Сид и Ненси
Шрифт:
— А зачем? — удивился Сид.
— Ну не знаю, — пожала она плечами. — Я читала в книжках, что так иногда делают. Ну вроде те люди, которые влюбляются, оставляют метку о себе на ладони своего возлюбленного, чтобы всегда друг о друге помнить. Ну да, мы еще дети, нам рано влюбляться, но это будет как бы понарошку, как игра, согласен? И потом, мы наверно теперь долго не увидимся, так будем хоть помнить друг о друге. Давай, это же совсем быстро — всего три штриха по коже. Ну, хочешь, сам сначала нарисуй букву "S" у меня на ладони — это ведь дольше.
— А почему ты хочешь вырезать "N"? Ты же ведь Таня, значит, должно быть "T"? — снова удивился Сид.
По лицу девочки скользнула ехидная усмешка.
— Ага, хочешь отделаться только двумя черточками? — слегка обиженно произнесла она. — На самом деле мне имя "Ненси" нравится куда больше, чем свое. Да и выглядеть так будет романтичнее — совсем как "Сид и Ненси", понимаешь?
Сид покачал головой.
— Ну ладно, давай быстрее, а то луна сейчас совсем скроется и будет неинтересно. — Таня обеспокоенно смотрела в распахнутую дверь дома, за которой лунный свет начинал потихоньку гаснуть. — Такие вещи нужно делать именно при свете полной луны. Ну давай же, быстрее!
Видя, что мальчик по-прежнему медлит, она быстро схватила его руку, повернула к себе ладонь и начертила на ней острием букву "N". Сид ощутил боль уже после того, как она отняла гвоздь от ладони.
— Ну вот, видишь, как все просто, — улыбнулась ему Таня. — А теперь ты давай, только быстрее.
Она протянула ему свою руку. Сид уже без боязни взял ее и вырезал кривую букву "S" на ладони. Таня лишь слегка морщилась во время операции, но, когда Сид закончил, она взглянула на ярко-красную отметину и блаженно улыбнулась. И в тот же момент лунный свет погас и за стеной что-то глухо завыло. Ставни окон закачались, с потолка посыпалась штукатурка. Сид испуганно придвинулся ближе к Тане. Она же только засмеялась.
— Ты же сам мне говорил, что нет никаких оборотней и призраков. Не бойся, это просто ветер.
Глава 5. Энди
Никогда еще Сиду не случалось быть в таком возбужденном состоянии. Он испытывал какой-то особый, щемящий сердце и волнующий душу восторг и сам не мог выяснить его причину. Он понимал, что никакой любви, а тем более симпатии к этой "странной девчонке" он не мог испытывать. В конце концов, кто он и кто она такие? Он несчастный инвалид, всю свою короткую жизнь проживший с отцом в Доме Отщепенца, ничего еще не знающий об этом ужасном и неприветливом мире. А она? Столько всего знает, столько всего видела! К тому же она его пусть дальняя, но все-таки родственница, а какая может быть любовь к сестре, кроме родственной? Но почему их так непонятно тянет друг к другу? Он это явно чувствовал на обратной дороге к дому. К тому времени над деревней сгустилась кромешная тьма, и найти дорогу можно было лишь по светящимся окнам в домах. Поэтому Сид и не видел Таню. Они шли уже порознь, она чуть впереди, и он не мог различить даже ее силуэта. Но он все равно слышал ее прерывистое, возбужденное дыхание, и от этого его сердце начинало стучать сильнее. Она ничего не говорила, и Сида это радовало. Спроси она его в тот момент хоть о чем-нибудь, он не смог бы ответить: в горле у него словно застрял невидимый ком.
А когда они поднялись на вершину холма и подошли к веранде, она вдруг куда-то резко исчезла, словно и не шла с ним всю дорогу от заброшенного дома. Он поглядел вокруг, но она будто бы растворилась в непроглядном сумраке вокруг, исчезла, словно ее никогда не было. Он вздохнул и поплелся на веранду. Там за столиком еще сидели тетя Мэгги и бабушка Данни. Тетушка, захмелевшая от домашней наливки, что-то болтала вялым языком про выборы в Конгресс и про беспорядки в Восточной Европе, а бабушка дремала, подперев щеку ладонью. Аня и отец, по-видимому, ушли к себе. Сид, понемногу успокоившийся, устало поднялся по лестнице в мансарду, рассчитывая лечь на кровать и поскорее заснуть. Он заметил, что дверь в его комнату неплотно притворена и внутри горит свет. Немного удивившись, он отворил дверь и застыл на пороге.
В комнате Сида, как всегда, был беспорядок. Кровать была не убрана, скудные пожитки маленького инвалида раскиданы по углам, старые фотографии матери покрыты пылью — Сид был еще слишком мал ростом и не мог достать до них. Порядок в этой комнате исходил только от трех, совсем еще новых вещей — пневматической винтовки с высовывавшимся из чехла блестящим стволом, книги с нарядной обложкой и коробки с настольной игрой. Джемпер бабушки Данни уже был позабыт Сидом и небрежно висел на спинке стула. Но то, что так поразило Сида — впервые в комнату без его ведома вошел кто-то чужой. Этим чужим, хоть и родным Сиду человеком был Энди. Он совершенно спокойно сидел на кровати младшего брата и перелистывал семейный альбом его родителей. Как только вошел Сид, он испуганно вскочил, захлопнул альбом и засунул его на прежнее место — в верхний ящик комода. Сид продолжал стоять на пороге, не зная, что сказать. Энди стоял словно бы в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу, затем вдруг с серьезным видом сел на стул и сделал знак Сиду, чтобы тот заходил в комнату и прикрыл за собой дверь.
— Хочу с тобой серьезно поговорить, братишка, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Сида. Тот, окончательно сбитый с толку (еще никто не обращался к нему таким деловым тоном и при этом не называл так доверчиво "братишкой"), послушно исполнил указанное и нерешительно присел на край кровати. Энди несколько секунд пристально смотрел ему в лицо, а затем вдруг усмехнулся, приведя Сида в еще большее замешательство.
— А вы с сестрой так похожи, — произнес он и снова усмехнулся. — Даже не знаю, как тебе сказать, но… похоже, я влюбился в нее, — последние слова он произнес особенным тоном, взглянув прямо в глаза Сиду. Тот только пожал плечами.
— Нет, серьезно, — продолжал Энди, — я как увидел ее в первый раз, так сразу и понял: мы с ней созданы друг для друга. А она этого почему-то совсем не понимает. Ну и пусть мы совсем недавно знакомы. Ну, поцеловал я ее всего-то один раз в щечку, так, в качестве комплимента, а она сразу: "Расскажу твоей матери". Нет, ну правда, Сид? — Он заметил, что Сид давно уже его не слушает, только смотрит пустым взглядом в стену, и говорил он больше для самого себя. Но, услышав свое имя, Сид вышел из оцепенения и взглянул на Энди, не понимая, чего тот от него хочет.
— Может, ты мне подскажешь, как сделать так, чтобы ей понравиться? Ну например, что она любит и чего не любит? Ну и вообще?
Сид недоуменно пожал плечами. Он никак не мог взять в толк, почему брат завел с ним разговор на такую необычную тему, даже не пытаясь выяснить у него самого что-нибудь про его жизнь и увлечения, как это делала Таня. Вместо этого он спрашивал его об образе жизни и увлечениях его сестры, которыми Сид никогда всерьез не интересовался. Энди хотел, по-видимому, задать еще вопрос, но тут с улицы загудел мотор и тут же снизу раздался громкий крик тетушки Мэгги: "Энди, мы уезжаем!" Энди мгновенно вскочил и, крикнув: "Сейчас, мам, иду!" протянул Сиду руку.
— Ну что ж, братишка, до свидания, — произнес он с преувеличенной серьезностью. Сид второй раз за день нерешительно протянул ему свою руку. Энди пристально вгляделся в его ладонь и вдруг рассмеялся.
— Ты что — гулял с Таней? — сквозь смех вымолвил он.
Сид кивнул, не понимая, что вызвало у его брата смех. Впрочем, Энди тут же перестал смеяться, взглянул брату прямо в лицо и заговорил с неподдельной серьезностью:
— Послушай, Сид, я бы тебе не советовал с ней гулять и тем более играть с ней в эти ее дурацкие игры.