Сидни Шелдон. Безрассудная
Шрифт:
Последняя встреча с Джефом Стивенсом произошла в тот безумный период в жизни Трейси, когда короткий выплеск адреналина вернул ее к опасностям мира, который, как ей казалось, был покинут навеки. Сразу после этого она заключила сделку с ФБР, чтобы получить юридическую неприкосновенность, и вернулась к мирной анонимной жизни в Стимбот-Спрингс. Джеф навестил ее лишь однажды, а потом только посылал короткие сообщения на открытках из разных частей света. Кроме того, он учредил для Ника трастовый фонд с портфелем вложений в несколько десятков миллионов долларов. «Что еще сказать? – писал он Трейси. – Антикварный
Джеф знал, что Блейк Картер, старый ковбой, управлявший ранчо Трейси и фактически вырастивший Николаса, был для мальчика отцом куда лучше, надежнее и основательнее, чем он сам. Как и Трейси, он хотел для сына стабильной и счастливой жизни, поэтому пожертвовал собой и ушел в тень, за что она безмерно его уважала.
Иногда ее беспокоило, что ложью было все, что известно Нику о ней и о его настоящем отце, но утешали слова Блейка Картера: «Он знает, что ты любишь его, Трейси. И это единственное, что имеет значение».
Наконец Трейси пришила метки ко всей футбольной форме и аккуратно сложила ее в большую стопку. Подбросив полено в открытый камин, занимавший центральное место в ее гостиной, Трейси плеснула себе бурбона. Теплый, уютный запах сосновой смолы и древесного дыма наполнил комнату, смешиваясь с ароматами корицы из кухни. Трейси удовлетворенно вздохнула: «Я обожаю это место».
Трейси всегда была красавицей, ее отличали изящная фигура, каштановые волосы до плеч и живые умные глаза, которые в зависимости от настроения меняли цвет с болотно-зеленого до темно-нефритового. Пусть она уже не молода, но не утратила опьяняющей притягательности для противоположного пола. Было в ней что-то непостижимое, искра вызова и соблазна в совершенно необыкновенных глазах, не зависящих от возраста. Даже в джинсах, уггах и водолазке, без макияжа Трейси Уитни могла одним своим появлением осветить комнату. Те, кто знал ее получше, вроде Блейка Картера, видели другое: печаль, глубокую, как океан, и по-своему прекрасную. Она была следствием пережитых утрат – любви, надежды, свободы… Трейси все это преодолела, стала сильнее, но печаль осталась с ней навсегда.
Трейси сделала глоток темной обжигающей жидкости, наслаждаясь теплом, которое скользнуло по горлу и разлилось в груди. Конечно, пить сейчас не следовало, рановато, всего четыре часа дня, но после шитья она заслужила глоточек. Кроме того, было ощущение, что уже вечер: сумерки за окном уступали место темноте, сине-фиолетовое небо постепенно меняло цвет на черный. Снег лежал толстым слоем, девственно-чистый, как сахарная глазурь на свадебном торте, лишь кое-где его прокалывали темно-зеленые ели и сосны, протянувшие к небу ветви-руки.
Дом больше всего нравился ей зимой, когда из окон от пола до потолка виднелись покрытые снегом Скалистые горы во всем их великолепии. К этому месту отлично подходил дипломатический термин «блестящая изоляция» [5] . И это стало одной из основных причин, по которой Трейси в свое время его выбрала.
Громкий стук в дверь прервал ее размышления.
Трейси улыбнулась: вот вам и изоляция.
Может, ранчо и считалось отдаленным, но Стимбот-Спрингс был маленьким городком, а Трейси – матерью одного из самых недисциплинированных подростков. Направляясь к двери, она мысленно перебирала, кто это может быть: школьный психолог, директор, раздраженная мамаша одной из восьмиклассниц, шериф?
5
Этим термином была названа английская доктрина отказа от длительных союзов с другими державами.
О боже, только бы не шериф! Блейк придет в ярость, если Ник опять устроил какую-нибудь аферу. В прошлый раз он умудрился перепрограммировать компьютеры в школьной библиотеке, и оказалось, что половина учащихся средней школы получили право на компенсационные выплаты. Школа ошибочно выплатила дружкам Ника больше двух тысяч долларов, пока старший библиотекарь наконец-то обо всем не догадался и не вызвал копов.
В тот раз шериф Ривз отнесся к Нику довольно снисходительно, но еще один подобный фокус, и ему придется наказать озорника в назидание другим.
Трейси изобразила на лице самую обворожительную улыбку, открыла дверь, и ее обдало ледяным холодом. Трейси поежилась.
На крыльце стояли двое мужчин, оба в длинных кашемировых пальто, мягких фетровых шляпах и теплых шарфах. Один был ей незнаком, зато второго, к сожалению, она узнала сразу.
– Привет, Трейси.
Агент Милтон Бак из ФБР попытался улыбнуться, но, поскольку давно этого не делал, у него получилась зловещая ухмылка. Кивнув в сторону невысокого мужчины, от холода переступавшего с ноги на ногу, он представил его:
– Это мой коллега, мистер Грегори Валтон из ЦРУ. Можно нам войти?
Спустя пять минут все трое неуклюже топтались возле кухонного стола. Трейси предложила им по чашке кофе. Пальто агенты сняли, но обошлись без любезностей, и скоро стало понятно, что главный тут коротышка из ЦРУ.
– Спасибо, что впустили нас, мисс Уитни.
Лысый, с мягким голосом и безупречно вежливый агент Валтон сразу же понравился Трейси гораздо больше Бака, но, с другой стороны, любой червяк понравились бы ей больше, чем Милтон. Дело в том, что у них было общее прошлое, отнюдь не самое приятное.
– Здесь меня называют миссис Шмидт, – сказала Трейси. – И я никогда не оставлю человека замерзать на пороге, мистер Валтон, даже если вовсе не желаю его видеть.
– Прошу вас, называйте меня Грег.
– Хорошо. – Трейси улыбнулась. – Давайте обойдемся без предисловий, Грег… Зачем вы здесь?
Валтон открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но Трейси еще не договорила:
– После того как три года назад я помогла нейтрализовать Дэниела Купера и арестовать Ребекку Мортимер, в бюро мне твердо обещали больше не трогать ни меня, ни моих близких.
– Так оно и будет, даю вам слово, – успокаивающе произнес Грег Валтон.
– Однако вы здесь, на моей кухне. – Трейси насмешливо вскинула бровь и уселась, закинув одну изящную ногу на другую.
Грег Валтон решил, что эта леди не похожа на других, и в который уже раз в присутствии очень красивой женщины поблагодарил небеса за то, что он гей.
– Тема нашего сегодняшнего разговора, мисс Уитни, не имеет никакого отношения к тому случаю или к вашему прошлому. Это вопрос национальной безопасности.