Сигареты и пиво
Шрифт:
— Ебаные беники, — сказал я.
— Чем-то недоволен? Можешь вернуть обратно. Ну?
— Я не жалуюсь, просто говорю. Дай прикурить, бля.
— Че ты сказал? — он швырнул зажигалку назад, промахнувшись мимо меня. Зажигалка ударилась в заднее стекло.
Я нашел ее сзади, на старом шерстяном свитере.
— Я просто сказал “Ебаные беники”. Это че, преступление говорить “Ты наглый, ебаный…”
— Да заткнитесь вы оба, блин, — Плим явно начал выходить из себя, он сжимал кулаки и тер свои толстые ляжки. Он терпеть не мог, когда кто-нибудь срался. — Блэйк, — он вытянул шею, чтобы посмотреть на меня, отгоняя дым от своей толстой башки. — Ты ведь помнишь, что делать, так? Мы высаживаем тебя на углу, ты обходишь здание сзади. Уверен, что не хочешь, чтобы мы пошли с тобой?
— Я ж вам говорил уже — я работаю один.
— Я работаю один, — Джона явно глумился надо мной.
— Ну да, бля, я работаю один. И мне не нужны дружки-пидоры, как тебе.
Джона резко затормозил, Плима выкинуло из сиденья и шваркнуло головой о стекло.
— Придурок чертов, — сказал Плим. Он все еще бесился, но уже не так сильно. Видимо, удар башкой пошел ему на пользу. Он перестал тереть рожу и повернулся ко мне. — Ладно, что ты делаешь, попав внутрь?
Я пожал плечами:
— Иду ссать.
— Завязывай, Блэйк.
— Ладно, ладно. — Я ниче не мог с собой поделать. Плим и Джона были парочкой засранцев, еще в школе. И мы с ребятами вечно над ними глумились. Это ж как надо было опуститься, чтобы работать вместе с ними?
Да еще выполнять легавую работу, блядь.
— Вхожу внутрь и прячусь, — сказал я. — Свет не включаю, чтобы застать их, типа, врасплох. Когда он заходит, я его мочу. Потом мочу Нобби и Дубину.
— Тебе не обязательно мочить Нобби и Дубину.
— Ну да. Но Большой Боб сказал, что по хрен, так ведь? Он сказал, что город без этих двоих станет чище.
— Но сначала ты все равно убираешь Нополи, понятно? — Джона смотрел на меня в зеркало заднего вида. — Сначала обязательно убери Нополи.
— Почему? Какая разница, кого я замочу первым, если я его все равно замочу.
Плим не знал, че сказать.
— Да, констебль Джонс. Почему?
— Потому что… Потому что, бля… Знаешь, неважно, что будет после того, как ты сделаешь этот выстрел, главное, что свою работу ты уже выполнил. Понятно? А если ты выстрелишь в кого-нибудь другого, они смогут уделать тебя.
Теперь я смотрел на него в зеркало.
— Это моя работа. И я все сделаю по-своему. Лады? Я ж тут единственный профессионал. — И это была чистая правда. Сколько народу замочили они сами, а?
— Просто убей Нополи. Говорю тебе…
— Ладно, констебль Джонс, — говорит Плим типа успокаивающим таким голосом. А потом мне, более грубо: — А потом что?
— Не знаю, — отвечаю я. — Съебываюсь домой, наверное.
— Неправильно. Ты спускаешься по Стрэйк-Хилл и встречаешься с нами на стоянке, где отдаешь нам оружие в вещмешке. Лады?
— Ну да, лады. Джона говорит:
— И держись подальше от бара.
— Че ты сказал? Я че, по-твоему, не могу нормально дело сделать?
— Я говорю, не нажрись, пока будешь ждать.
— А кто сказал, что я нажрусь?
— Держись от ебаного бара подальше, вот и все.
— Ага, отъебись. — Я терпеть не могу Джону. Ваще, идиотов типа него, которые сами ни хуя не могут, надо жалеть, но я, бля, его ненавидел. И думаю, я ему тоже не сильно нравился.
— Ладно, — сказал Плим, потирая пухлые ладони. — Приехали, Блэйк? Удачи. — Он протянул мне свою жирную лапу.
Я ее проигнорировал и сказал:
— А где ебаное оружие, а?
Он нахмурился и начал шарить по полу. Немного покряхтев и постонав, достал вещмешок.
— Будь осторожней, — сказал он. — Это мощная пушка.
— Откуда ты знаешь? — глумливо спросил Джона. — Ты ж из него не стрелял.
— Я знаю, потому что Большой… э… Шеф Кэдуолладэр мне сказал.
— Он тоже из него не стрелял.
— А ты откуда знаешь?
Пока они срались, я взял вещмешок и заглянул внутрь. Все было в поряде. Отличный вещмешок и все такое. Пожалуй, оставлю его себе, когда все закончится.
— Помни одно, — сказал Джона. — Сначала Нополи. И не промахнись.
— Помни одно, — сказал я. — Отъебись. И дай мне свои сигареты. — Я протянул руку.
Он покачал головой, но я знал, что я его сделал. Они дадут мне все, что я захочу, только чтобы я выполнил то, что им от меня надо. А это значит, и сигареты тоже. Он вытащил их и бросил мне.
— Вот и умница, — сказал я, вылезая из машины и оставив его искать зажигалку. Она лежала у меня в кармане.
Я знал, как пробраться в “Хопперз”. Конечно, блядь, знал. Я провел там времени больше, чем кто бы то ни было. Я выучил там каждый уголок и закоулок. Пришлось выучить. Вы не поверите, если я расскажу, каким дерьмом мне приходилось там заниматься. Так что не буду запариваться и рассказывать вам об этом. Продолжу с того эпизода — я стою в переулке и собираюсь залезть в окно к Нику Как-его-там.
Только в этот раз окно не открылось. Он ебаный шпингалет поменял или еще че, потому что я простоял там три сигареты и не смог открыть.
Я покачал головой и прислонился к стене, думая, че бы предпринять, и ощущая себя подручным, на самом деле я всю жизнь себя так ощущал, ну, где-то в глубине души.
Только если приглядеться повнимательнее, я теперь был не просто подручным. У меня была пушка. А у подручных пушек не бывает. У них есть “Форд Капри” и кожаные перчатки, а больше ни хуя подручному не надо. А мне было нужно еще кое-что, и это кое-что лежало в моем вещмешке. Так что я был не совсем подручным. Я был Клинтом Иствудом.
И знаете, только я это осознал, тут же понял, что все делаю правильно. Я знал, что меня в эту передрягу втянули копы, но, скорее, они меня к ней привели. Клинт указал им путь, чтобы они смогли указать его мне. Я знал, что так оно и было.
Нутром чуял.
Я чуял, что это все. Настоящая разборка, как всегда бывает у Клинта с бандитами. И никогда не увидишь, чтобы он или бандиты уходили с порезами и синяками. Из такой передряги выходишь еще более крутым чуваком. Или корчишься на песке, пока из тебя вытекает кровь.