Сиккер
Шрифт:
Я вымыл несколько тарелок и помыл кухню. В 10 часов я почувствовал себя физически истощенным достаточно, чтобы попробовать заснуть. Я закутался в одеяло из колючей шерсти и уродливый платок. После стирки платок был лишь вполовину того размера, каким был до этого. Упс.
С дивана я погасил фонари и свечи усилием мысли, и после того как они потухли, я лежал в темноте, которая никогда не являлась действительно темнотой, не для ведьмы. Я думал о моем неузнаваемом отце. Когда я был младше, он казался как человек-медведь, огромный, мощный, незбежной силой, с которой нужно считаться. Однажды, когда мне было около 6, я играл около замерзшей реки, которая бежала около нашего дома. Конечно я упал в нее, меня унесло течением, и я едва успел схватиться за низко весящую ветку. Я прижался к ней изо всех сил, пока бешено посылал Отцу ведьмовское сообщение. Прошли долгие минуты прежде чем он пришел прыгая вниз по берегу ко мне и прыгнул в сильное течение. Одной рукой он схватил мою руку и тащил меня наружу, вытаскивая меня к берегу как дохлую кошку. Я дрожал от холода, синий и онемелый, и в основном он чувствовал, что я получил что заслужил за то, что был таким глупым, чтобы играть рядом с рекой.
"Спасибо, Отец", я дышал с трудом, мои зубы стучали так сильно, я почти кусал губы. Он отрывисто кивнул мне, затем указал на мою мокрую одежду. "Никогда не позволяй своей маме видеть тебя в таком виде". Я наблюдал как он шагал вверх по берегу и скрылся из виду, как гигант, в то время как я полз на коленах и добрался до дома.
Но он мог быть таким терпеливым, обучая нас заклинаниям. Он начал со мной, когда мне было 4 года, простые маленькие заклинания, чтобы защитить мой рот от ожога чаем, помочь мне расслабиться и сосредоточиться, отслеживать наших собак, Джуди и Флосс. Это правда что я ловил знания быстро, я был хорошим студентом. Но также правда и то, что Отец был невероятно хорошим учителем, организованным в своих мыслях, способным распространять информацию, способным приводить подходящие примеры. Он был добрым, если я портил, и пока он переделывал это, он ожидал многого от меня, кроме того он также заставлял меня чувствовать, что я особенный, умный, быстрый и способный к обучению. Я раздувался как губка, когда он хвалил меня, почти растворяясь в лучах его одобрения.
Я слышал что отец спал беспокойно в другой комнате, как если бы он даже не знал как делать успокаивающее заклинание. Как и ты сам, идиот, сказал мой критический внутренний голос. Я потер переносицу двумя пальцами, пытаясь снять напряжение от головной боли, затем быстро начертил несколько рун и печатей в воздухе, бормоча слова, которые знал с детства. Где мне безопасно и спокойно, я скрыт от бури, я могу закрыть глаза и дышать, теперь все мои заботы уйдут. О чем студент второго курса не знает? Я сказал это и мгновенно мои веки потяжелели, мое дыхание замедлилось, и я почувствовал меньше напряжения.
Как раз перед тем как заснуть, я вспомнил последнюю сцену с моим отцом. Мне было 7 и я был доволен собой, стоя во главе лиги других студентов третьего курса в нашем ковене. Чтобы выпендриться, я создал заклинание и наложил его на нашего кошку, Миссис Уилки. Оно заставляло ее думать, что канарейка летала около ее головы, так что она вставала на дыбы на задних лапках и шлепала по ней снова и снова. Конечно в этом ничего особого не было, но мы дети истерически смеялись, наблюдая как она бессмысленно бьет по воздуху.
Отец не находил это таким веселым. Он обрушился на нас как гнев небес, и конечно мои товарищи мгновенно выдали меня, молча указывая на меня пальцами. Он потащил меня за воротник, разрушил заклинание на бедной миссис Уилки, и затем запер меня в дровяном сарае (настоящем сарае) и отдубасил по заднице. Я ел стоя 3 дня. Американцы кажется гораздо более пугливыми насчет порки, но я знаю, что после этого я никогда больше не делал заклинаний на животных ради развлечения. Его одобрение было как солнце, его неодобрение как буря. Я получал любовь и привязанность от мамы, но то что я получил от папы также имело значение.
Сегодня его одобрение или неодобрение мало значило для меня. С этой последней печальной мыслью я заснул.
7. Le Sorcier
Декабрь 2001 года
Сегодня я нашла кусок камня, который имел прожилку золота, проходящую через него. Я пришла домой, скрипя по снегу, и положила камень на кухонном столе. Я растопила огонь и сделала себе немного горячего сидра. Затем мы сели вместе, камень и я, и он рассказал мне свои секреты. Я узнала его настоящее название, название камня и название золота в нем. Используя форму, как описано Давиной Хартсон, я осторожно, медленно, терпеливо уговорила золото выйти из камня. Оно пришло ко мне, двигаясь как вода на огне, и теперь оно заключено в крошечном кусочке в моей руке; камень теперь пустой в том месте, где оно было. Это была такая прекрасная вещь, такая чистая сила, такое совершенное знание, что я сидела там и плакала с ним.
Это достоинство моих исследований. Это то, почему я зашла так далеко чтобы собирать истинные имена. Знание истинных имена возвышает мою магию до нечто отличного от того, что имеет большинство ведьм. Я родилась сильной — Я Courceau. Но коллекция истинных имен, которая у меня есть, дает мне почти мне почти безграничную силу над тем, чьи имена я знаю. Подумайте, что я могу сделать с некоторыми конкретными именами. Подумайте, какой властью я бы обладала. Меня практически невозможно было бы остановить. Тогда я могла бы отомстить за свою семью, всем тем, кто лишил их силы, за тех, которые подвергались преследованиям, неправильно понятые, судимые вонючими бюрократами. Они не понимают, с кем имеют дело. Я сделала это работой всей жизни, чтобы проучить их.
— Ж. К.
Когда я проснулся следующим утром, Отец уже ушел, как и за день до этого. Я поинтересовался, неужели дополнительное питание, которое он получал, дало ему больше энергии, потому что он сказал что ходил на "работу". Работу? Какую работу? Я пытался вовлечь его в разговор об этом, но это ничего не дало. Я мог только предположить, что это было связано с благодарственными записками ему за его мастерство как колдуна; может быть он уходил по делам знахаря. Я хотел, чтобы он рассказал мне больше об этом, потому что он едва ли казался достаточно сильным, чтобы пойти в продуктовый магазин, не говоря уже о том, чтобы обслуживать магические потребности сельских жителей. Предыдущим днем, когда он пришел домой, его лицо было цвета хмурого неба. Я подумал, было ли у него все в порядке с сердцем. Когда в последний раз он показывался целителю? Мне захотелось отвести его к нему. Насколько я знал, он был единственной ведьмой в округе.
Но он ушел снова, уже ушел, когда я проснулся.
Я размышлял, приготовил себе завтрак, затем поехал в город позвонить Морган. Естественно, я сделал открытие, что если ты звонишь своей 17-летней девушке в 10 часов утра в среду, то она будет в школе. После этого неутешительного эпизода, я бродил вокруг дома. Я начал чувствовать себя как профессиональная горничная. Я вымыл пол в гостиной (он был деревянным — кто бы знал?), протер всю пыль с мебели, и сделал капитальный ремонт кухонных шкафов. Я не знал как долго я буду здесь или что Отец будет делать после того, как я уеду, но я собирался сделать хороший запас продуктов.
Вернувшись в Нью Йорк, я воображал совершенно другое воссоединение семьи. Я представлял моих родителей — изменившихся, конечно, но все еще преждних — вне себя от радости видеть меня, мою маму, плачущую слезами радости, Отца, похлопывающего меня по спине (Я вырос таким высоким!). Я представлял нас сидящими вокруг стола, втроем, обмениваясь хорошими историями и плохими, обедая, ловя друг друга на наших жизнях за последнии 11 лет.
Я не воображал серый призрак отца, что моя мама была мертва, и себя в роли Сьюзи Хоумкипер в то время как мой отец отправлялся на свою секретную работу, о которой вся чертова деревня знала, а я — нет. Я думал, будет ли моя родня впечатлена или расстроена тем, что я был Сикером для совета. Я думал, что если бы они протестировали мою магическую силу, были бы они довольны моему прогрессу, моей силе. Я бы хотел рассказать им про Морган и даже рассказать им про то, что случилось с Линденом, и с Селеной и Кэлом. Но Отец не проявлял интереса к моей жизни, не задавал вопросов. Двое из его 4 детей былы мертвы, и он не спрашивал больше об этом. Он не спрашивал про Бэк, или Шелах, или Скай, или ком-либо еще.