Сила двух начал
Шрифт:
Вот так, размышляя о своих чувствах к Волан-де-Морту, волшебница поднялась и неторопливо оделась, затем – заправила кровать. Она никого не ждала, и очень удивилась, увидев на пороге своей комнаты Северуса.
— Ты что-то хотел?— спросила Мэри, почти утверждая обратное. И получила подтверждение своим словам:
— А разве повелитель не сказал вам, что мне необходимы дополнительные уроки?
Она, удивившись, в отрицании покачала головой.
— Нет. Он был занят более важным для него на тот момент делом, и, видимо, просто забыл о своем желании поговорить со мной насчет тебя. Чему же я буду обучать тебя?
— «Ауре Смерти»,— ответил Снегг, ввергнув Мэри в шок, что тут же перешел в злость.
— Он как будто бы против меня всех вас настраивает,— прошипела она с ненавистью,— учит тому, что позволяет сокрушить именно меня, а не мракоборцев.
Северус предпочел промолчать, ясно понимая, что любое слово только разожжет гнев Мэри в лютую ярость, превратив искру в пожар. Но ничего не случилось – волшебница лишь, метнув проклятие в Заколдованное зеркало, что с глухим чавканьем впитало ее луч, раздраженно фыркнула, успокаиваясь. И, словно бы не заметив взгляд Северуса, полный удивления (Пожиратель еще не видел способности Зачарованного зеркала убивать любого новичка), произнесла неторопливо:
— «Аура смерти», значит... Радует меня лишь то, что объяснять действие этого проклятия тебе не нужно.
Северус подтвердил слова Мэри легким кивком.
— А значит, можно приступить непосредственно к практике,— продолжила волшебница,— сейчас я скажу тебе заклинание, а ты повторишь его, максимально сосредоточившись и задействовав все те качества вроде целеустремленности, что у тебя есть. Готов?
И она, не дожидаясь от Северуса ответа, сотворила Защиту Медальона Единорога. И только после этого произнесла заклинание, что Снегг повторил за ней. Но успеха он своим колдовством не достиг – из палочки его даже искры и те не вырвались. Мэри удовлетворенно, с неприкрытой иронией, кивнула, но резких слов своему ученику говорить не стала, приказав продолжить попытки. Но за два часа тренировок он так и не достиг успеха, физически уже не способный продолжать тренировки, лишь блестел жаждой преодолеть свою слабость в глазах.
— Давай лучше завтра продолжим,— предложила волшебница,— это заклинание – штука довольно сложная, и лишь могущественные чародеи могут освоить его.
Снегг собрался было спорить, но понял, что лучше подчиниться, и, пожелав Мэри спокойной ночи, покинул ее комнату, оставив ее в одиночестве. Отчего-то очень уставшая, она тут же повалилась на кровать, необычайно быстро погружаясь в сон – даже не успев подумать о том, ждать ли ей Волан-де-Морта и в эту ночь. И сны ее, откликнувшись на тайные желания волшебницы, были о Волан-де-Морте и о том, как он вновь дарит ей раз за разом упоительное блаженство...
Следующие два месяца стали для Мэри просто сказкой. До этого ей не приходилось так долго испытывать одно лишь счастье, последний же год вообще стал для нее полным страданий. И, может, именно поэтому она была так счастлива – потому, что выстрадала немало ради возможности стать счастливой. То счастье, что полнило ее существо в Хогвартсе, волшебница скорее причисляла к спокойствию, некоей временной безмятежности, коей не хватало многого для того, чтобы перейти в истинное счастье. Сейчас же Мэри постоянно переполняла энергия, и поведением своим – живым и открытым, она напоминала самым опытным Пожирателям смерти себя молодую. Уроки со Снеггом продолжились, и теперь волшебница обучала юношу усовершенствованным проклятиям уже по своему желанию, а не по приказу Волан-де-Морта, часто дуэли устраивала... Так что мастерство Северуса за два месяца еще больше возросло, и 23 ноября Мэри прекратила уроки с ним.
Продолжала она время от времени видеться с Кэт Мейнджен, и обычно приходила гостевать к подруге. Иногда к ним присоединялся Джон, и тогда беседы затягивались до самого утра – у них хватало тем для активного и живого разговора. А в день рождения Кэт Мэри узнала, что у Кэт и Джека будет дочка.
— По крайней мере, так говорят те целители, что обследовали меня,— поясняла Кэт, сияя,— правда, для меня так и осталось загадкой, как именно они это определили.
— Какими-то чарами, должно быть,— пожала плечами Мэри,— есть, к примеру, специальное заклинание, что порождает облако двух цветов – серебристое, если девочка и золотистое, если мальчик.
Кэт, немного подумав, кивнула:
— Да, теперь я вспомнила – меня и вправду в какой-то момент окружило серебристое облако, через пару секунд полностью рассеявшись.
Далее разговор волшебниц перешел на обсуждение внешности малышки Кэт – на кого она будет больше похожа, когда родится – на мать, или на отца. И Мэри, предполагая свои варианты, выслушивала точку зрения Кэт, уже не завидуя счастью волшебницы, как
Почему-то за все эти два месяца Мэри ни разу не вспомнила о словах Джейн о скорой смерти. Приступа не было, наверное, потому, что она продолжала принимать те зелья, что варил ей Снегг по рецепту целительницы. Точнее, Мэри подумала бы так, если бы задумалась над этим – но теперь почти все ее думы были о Моргане и тех ночах, что она уже провела с ним и тех, что еще ждали ее. Ночи эти были настолько полны блаженством, что волшебница бессознательно начала считать их своим с Морганом медовым месяцем – Волан-де-Морт неустанно поражал ее своей безудержной страстью, что не иссякала, и тем, что мог воплотить в жизнь самые ее бесстыдные фантазии. Ночами их единство, теперь – не только физическое, но и духовное, прерывалось лишь на краткие минуты отдыха, а ссор не было вообще. А 24 ноября Волан-де-Морт подарил Мэри такую ночь, что она потеряла сознание от почти уничтожающей своей силой лавы блаженства, почти переходящего в исступленное наслаждение.
— Сейчас мне кажется, что я жила раньше только ради всего того, что испытала сейчас благодаря тебе,— выдохнула Мэри, едва Волан-де-Морт привел ее в чувство,— неужели эта благодарность от тебя за обучение Северуса?
Маг неопределенно пожал плечами, но весь его вид подтвердил ее предположение. Волшебница, было, решила отдохнуть, и повернулась к Волан-де-Морту спиной, но ему это не понравилось – незамедлительно требовательные, но одновременно нежные руки его начали ласкать тело Мэри – одна поднялась к ее груди, вторая опустилась вдоль бедер, оказавшись меж ее ног. И то, что вытворяли искусные в ласках пальцы, вновь пробудило в Мэри вожделение и страсть, что заставляли ее приглушенно стонать. Смех удовлетворения Волан-де-Морта в своей власти над ней чуть отрезвил волшебницу, дав ей шанс, резко дернувшись всем телом, выскользнуть из объятий мага. Но она не учла, что побег от неизбежного был невозможен – Волан-де-Морт, уже через минуту настигнув Мэри, прижал ее к полу, прошептав с улыбкой садиста:
— Пытаться сбежать от расправы бесполезно. Ты сама признала мою власть над собой и своим телом, и, так как я хочу, чтобы ты оставалась со мной, ты будешь подчиняться мне.
Его голос затих – Волан-де-Морт впился в шею Мэри жгучим поцелуем. Та же участь постигла и груди волшебницы, и живот... От этих поцелуев она вся задрожала, протяжно застонав – и уже знала, что шанс воспротивиться ушел безвозвратно, как и желание сделать это. И стоны ее стали неистовыми – когда пальцы Волан-де-Морта скользнули в ее лоно, дразня его — то резкими, то плавными движениями, направленными вглубь нее. Неосознанно Мэри подалась навстречу этим пальцам, и, почувствовав, как они коснулись, и довольно грубо, небольшого комочка плоти, мгновенно набухшего, возле ее лона, исступленно закричала – но не от боли, а от наслаждения. Именно это было нужно Волан-де-Морту – он продолжил ласкать этот чувствительный бугорок, вводя волшебницу в экстаз – она вскрикнула в последний раз, громче прежнего, после чего затихла, купаясь в невероятной силе блаженстве. Но совсем расслабиться ей не дал Волан-де-Морт – с силой войдя в нее, еще разгоряченную, своей возбужденной плотью, он с наслаждением застонал, то до самого конца соединяясь с Мэри, то почти покидая ее, вновь истекающее соком вожделения, лоно. И уже через минуту волшебница, вновь ощущая потребность усилить то наслаждение, что появившись, начало нарастать, присоединилась к Волан-де-Морту, двигаясь навстречу ему. Вот их стоны слились в один, а телами завладела громадная истома – та, к которой они оба так стремились. И лишь сейчас маг заметил, что Мэри лежит на расшитом черным и золотистым ковре, что не вполне мог скрыть холод, идущий от пола. Произнес наставительно:
— Ты совсем не бережешь себя, Мэри – ведь так простудиться недолго.
Волшебница от охватившего ее негодования и возмущения даже задохнулась.
— Я не берегу?— переспросила она с ядом, едва пришла в себя,— хочешь сказать, я тебя умоляла взять меня на полу? Что-то я такого не помню! И знаешь почему? Потому, Морган, что этого не было. Тебе понадобились бы секунды, чтобы меня на кровать перенести...
— А ты бы дала мне терпение?— возразил в ответ Волан-де-Морт с холодом,— я ведь ласкал тебя на кровати, но ты заставила меня своей непокорностью продолжить начатое на полу – страсть свою я не смог бы сдержать тогда и на секунду. И что тебя не устроило в моих ласках? На мой взгляд, они были довольно искушающими... Но, так и быть, я сделаю кое-что, что искупит эту досадную ошибку.