Сила двух начал

Pelagea Sneake Marine

Мэри решительно подняла палочку, собираясь сказать последнее слово в их с Тэдди дуэли, и в нерешительности остановилась. Возможно, Тэдди прав, и она сейчас совершает большую ошибку, о которой будет впоследствии жалеть...

Волан-де-Морт, увидев ее колебания, легким взмахом волшебной палочки лишил Тэдди способности говорить.

— Ты шла сюда именно за этим – убить того, кто предал тебя, забыв о дружбе и клятвах,— произнес Темный Лорд тихо, высказывая мысли Мэри,— что же медлишь теперь? Неужели милосердие в тебе все еще сильнее, чем желание восстановить справедливость?

Волшебница слушала Волан-де-Морта и понимала, что он прав. Ведь она шла сюда, зная, что из них двоих останется лишь

один – и явно не Тэдди. Так почему же сомнения в правильности принятого решения все не желают уходить? Может, потому, что глаза Тэдди, в которые смотрела сейчас она, говорили ей даже больше, чем могли сказать слова? Немой укор, сожаление и явная надежда не давали Мэри поднять палочку. Все эти чувства словно обещали ей возврат к прежнему времени, туда, куда она так хотела вернуться... Но Мэри, поверив в это на пару мгновений, осознала с четкостью, что это – лишь обман, иллюзия и что возврата к прежнему, прожитому ею прошлому нет — Тэдди не пощадил бы ее, если бы она оказалась обезоружена. Все это наполнило дух волшебницы отчаянной, твердой решимостью и гневом и она, более не колеблясь, произнесла в пустоту Убивающее проклятие... Мягкая улыбка еще была на губах Тэдди, но в глазах волшебника появился ужас; мгновение, прошелестевшее вспышкой зеленого света – и Тэдди мертв, а лицо его навеки превратилось в маску страдания и боли.

И теперь Мэри стояла, глядя на волшебника, что был так дорог ей недавно, точнее, на его тело, что теперь превратилось в труп. И осознавала, что нет никаких эмоций – ни сожаления, ни горечи, ни былого гнева. Лишь ледяное спокойствие и почти полное равнодушие ко всему окружающему. Она повернулась, чтобы уйти с этой поляны, которую не хотела видеть больше, и взгляд ее наткнулся на Волан-де-Морта.

– Ты сделала это,— произнес он с ощутимым довольством в голосе,— сделала то, что должна была. Наконец-то я дождался от тебя поступка, который доказал мне твою верность больше любых других.

Она, было, хотела возразить, не в силах согласится с Волан-де-Мортом, но передумав в мгновение, решительным шагом двинулась туда, где, насколько она видела, под прицелом Северуса все еще лежал на земле Кристиан. Он уже пришел в себя, и со странным спокойствием наблюдал за тем, как Снегг заносит волшебную палочку, собираясь покончить с ним, своим врагом. Но лицо Кристиана переменилось, стоило ему увидеть Мэри – удивление в нем смешалось с нежностью. Северус, обернувшись, тоже увидел ее, и посторонился, опустив волшебную палочку. Волшебница подошла к Кристиану, что пытался что-то сказать, и услышала негромкое:

— Тэдди мстил не тебе. Его жена погибла от руки одного из Пожирателей смерти, и он мстил за нее. Ты же... просто попалась под его горячую руку.

Сказанное Кристианом пробудило в душе Мэри, что, казалось, окаменела, прежние чувства, и прежде всего – жалость и сожаление. А Кристиан все говорил, постепенно все более угасающим голосом:

— Я так люблю тебя, Мэри... что готов уйти из жизни прямо сейчас – лишь бы твоя жизнь стала легче, лишь бы ты больше не страдала... Я хотел добиться этого, отправив тебя в иной мир, но теперь, когда это невозможно, я сам прошу смерти у тебя – пожалуйста, Мэри, если ты все еще любишь меня, помоги мне, подари покой... Это единственное, что я могу теперь получить – теперь, когда больше не могу быть с тобой. И прости за все...

Тихий голос Кристиана пресекся, но мольба, звучащая в нем, осталась в его взгляде. И Мэри, твердо решив помиловать Кристиана только что, осознала, что у нее нет выбора – нужно выполнить его просьбу, пока это не сделает кто-то из ее соратников. И она, прошептав Убивающее проклятие — отчасти из-за опустошенности, отчасти из-за уважения к Кристиану — увидела, как ее возлюбленный встретил смерть, пораженный

зеленым лучом в грудь – с закрытыми глазами, словно хотел заснуть. И добился этого, заснув на веки... В душу Мэри прокралась грусть, и она порывисто отвернулась, не желая больше видеть тело Кристиана. Взгляд ее, блуждая, наткнулся на бледное и как будто светящееся в окружающей тьме лицо Северуса, исполосованное длинными царапинами и ранами, полное сожаления. Внезапно Мэри почувствовала, что эмоции возвращаются к ней – горечь, тоска, печаль поднялись со дна ее души, застряв в горле комом. Слезы мгновенно, без предупреждения, брызнули из глаз Мэри, явившись временным облегчением для нее и она, обняв Снегга, разрыдалась у него на плече. Тот стоически перенес этот ее всплеск чувств, неловко гладя Мэри по спине. Но окончательно волшебница успокоилась, только когда слез больше не осталось, и тогда уже отстранилась от Северуса, вытирая рукавом мантии последние слезы. Благодарно и чуть смущенно улыбнулась ему, как бы говоря, что с ней все в порядке.

— Он хотел этого,— произнес Снегг серьезно,— вы лишь выполнили его последнее желание, не более того. Не вините себя в его смерти.

— Меня тяготит не то, что я совершила преступление,— отозвалась Мэри с горечью в голосе,— а то, что из жизни ушел человек, что был для меня единственной отрадой совсем недавно. Теперь я никогда не смогу разделить с ним горести и радости... Он единственный понимал меня.

Снегг печально улыбнулся – так, словно чувства Мэри были знакомы и ему.

— Нам нужно уходить. Пойдемте, госпожа, дальнейшее пребывание здесь принесет нам лишь неприятности.

Волшебница знала, что Снегг прав и не стала спорить с ним. Все еще нуждаясь в его поддержке, она стиснула в ладони пальцы Северуса в своей ладони, трансгрессировав вместе с ним к особняку.

— Сейчас вам необходим покой и сон,— сказал Снегг, увлекая Мэри к особняку,— я провожу вас до комнаты.

— Подожди,— остановила волшебница его, едва они оказались в особняке,— давай я сначала твои раны залечу. Но Северус лишь отмахнулся от нее, поморщившись досадливо:

— Не стоит беспокойства, это лишь пустяк.

Мэри укоризненно покачала головой, но спорить с Северусом по этому поводу не стала, замолчав.

Они прошли по лестнице, свернули в коридор второго этажа... навстречу им спешили двое из Пожирателей смерти, что увлекли Северуса за собой, сказав ему что-то об Эйвери. Снегг, в мгновение смертельно побледнев, рванул к своей комнате, оставив Мэри в одиночестве.

«Должно быть, Северус сейчас как зельевар не заменим»,— подумала волшебница, направляясь к своей комнате. Единственной ее мыслью после была мысль о сне – хотелось быстрее забыться и не ощущать той пустоты в душе, что появилась с уходом Кристиана.

Но мысль эта не претворилась в жизнь, оставшись для Мэри лишь несбыточной мечтой – этой ночью волшебница вообще не спала, беспрестанно видя перед собой ухмылки Тэдди и Брэдли и печальное лицо Кристиана. Она и не могла представить, когда обрывала жизни близких ей когда-то людей, что будет так жалеть об этом...

Уже утром Мэри, обессиленная бессонницей и грызущим чувством вины, забылась тяжелым сном – что почти сразу превратился в кошмар – кошмар, в котором она могла пощадить своих жертв, но не сделала этого. Разумеется, такой сон не принес ей ничего, кроме еще больших страданий и длился недолго, после окончания вернув волшебницу в реальность. Вина и раскаяние увеличились десятикратно, Мэри казалось, что теперь эти чувства будут с ней всегда, пока не заведут в могилу... Не было лишь боли от утраты близких – видимо, она уже успела смириться с этим, как смирилась с уходом родителей и бабушки из жизни, смирилась со смертью не родившегося, но такого желанного ребенка...